Родишь мне сына
Шрифт:
— Но что если это ошибка? — задыхалась я от безысходности. Беспомощно хлопала ресницами, не видя ничего перед собой, кроме пустоты. И голосов.
— Судья дала предварительное согласие на то, чтобы заменить лишение свободы домашним арестом. Это будет просто домашний арест на пару лет, — говорила мать и гладила меня по щекам, — ничего такого. Ты будешь с нами, как и прежде. Со мной и папой, мы будем вместе. Нас просто назначат твоими опекунами. Твоя жизнь вообще никак не изменится, малышка... Только выходить на улицу нельзя.
— Но как же... — не могла я сдержаться, мне было почему-то чертовски грустно. — Но как же Марла? Ей нужно гулять...
— За Марлу не волнуйся. Мы ее пристроим, — успокаивала мама. — Отдадим в хорошие руки. Тебе поводырь больше не понадобится.
Люди вокруг затихли, а по шагам в конце зала я поняла, что пришла судья.
— Итак, — листала она бумаги, — суд собрался рассмотреть уголовное дело по вопросу привлечения к ответственности гражданки Российской Федерации Елены Николич. Она обвиняется в том, что допустила дорожно-транспортное происшествие, повлекшее за собой смерть потерпевшей... Что ж, Елена, — обратилась ко мне женщина, и я покорно встала, — вы признаете себя виновной в содеянном? Вы согласны с обвинением? Мы видимся с вами уже пятый раз, и... как я вижу, зрение к вам не вернулось? Это так?
— Да, — кивнула я. — Да, ваша честь. Я абсолютно слепа.
В тот момент я снова ощутила его запах. Мне было трудно понять — это кажется или он и правда где-то рядом. Где-то здесь, в одной комнате со мной.
— Понятно... — выдохнула судья. — К делу прилагается экспертиза, которая полностью подтверждает это заявление. Прошу внести это в протокол... Так как у меня через пятнадцать минут назначено следующее слушание, то предлагаю перейти сразу к заключительной части. Обвинение, защита — вы не против?
— Нет... Нет, ваша честь, — отвечали чьи-то голоса неподалеку.
— Подсудимая, вы признаете свою вину?
Вопрос судьи заставил снова задуматься. У меня был шанс отказаться, последняя возможность развернуться и бежать. Пусть не буквально — я хотя бы спасу себя от ложных признаний. Но перед глазами были мама с папой, моя здоровая счастливая сестра — они надеялись, они ждали от меня кивка. Они просто хотели, чтобы Лана взяла на себя вину и промолчала.
— Да, я признаю свою вину. Это была я.
Я даже не верила, что сказала это. Будто говорю не я, а кто-то посторонний.
— Суд решил признать Елену Николич виновной в неумышленном убийстве Валентины Розиной. В качестве наказания избран домашний арест вместо лишения свободы. — Адвокат и мама выдохнули. Суд сказал именно то, на что они рассчитывали. Вот только это еще не все... — Срок домашнего ареста — восемь лет.
— Что? — вырвалось у меня. — Восемь лет?
Я была ошарашена.
Мне придется провести под замком целых восемь лет. Это практически столько же, сколько я помню себя без света. Без солнечных лучей, без ощущения дня и ночи. Без знания того, как выглядит моя мама, как выгляжу я сама, какого цвета шерсть у Марлы.
Все эти восемь лет я не смогу выходить из дома. Не смогу ходить в бассейн, больше не буду плавать — делать единственную вещь в этой жизни, которую могу делать реально хорошо. Безо всяких натяжек. А я ведь так хотела поучаствовать в соревнованиях. Весной. Уже через полгода... И все это рассыпалось в труху всего за несколько минут.
Я стояла посреди зала и плакала. Слезы капали, не слушаясь. Ведь мир отнял у меня последние крупицы радости — разве это справедливо?
Но когда мне показалось, что все очень плохо... Я вдруг переосмыслила то, что считала несправедливостью.
— На время домашнего ареста, — добавила судья между прочим, — суд назначает опекуна в лице Марата Стрельбицкого.
Все были в шоке. И мама, и юрист, и те, кто был как заседатель... Но в особенности я сама. Ведь я опять вдыхала этот запах.
Его зовут Марат. Загадочный Марат Стрельбицкий. Человек, которого я не знала до этого дня, но который превратил мою жизнь в сущий ад. Чтобы затем поднять меня на небеса. Он стал моим проклятием, моим капканом, моей смертоносной ловушкой. Он был петлей, которая сжимала мою шею с каждым выпитым мгновеньем. Но он же был и воздухом, питавшим мою душу как легкие человека — глоток за глотком.
В ту секунду я его возненавидела. Но еще не знала, что пройдет неделя — и я возненавижу Марата еще больше. Он был тварью и сволочью. Жестоким ублюдком, который взял меня за волосы, намотав их на ладонь. Он обращался со мной, словно с животным. Хотя сам был не лучше зверя — похотливого монстра с голосом дьявола.
И этот голос мне тогда сказал:
— Я же говорил, не убежишь. Ты убила Валю, отняла у меня ребенка. Ты сама это признала только что. Хотела избежать тюрьмы и думала, что домашний арест — твое спасение? Хах... — упивался он властью надо мной. — Тебе нет спасения — я и есть твое наказание. И накажу тебя по всей строгости... Ты станешь моей женщиной и подаришь мне наследника. Родишь мне сына вместо нее.
2
Лана
Все, что ни делается, делается к лучшему. Именно так звучит поговорка. Но в тот ужасный день я не могла поверить, что не сплю. Что он и правда ворвался в мою жизнь, чтобы сделать ее гораздо хуже. Гораздо страшнее. Гораздо невыносимее. Он не спрашивал разрешения родителей, Марату не было интересно мое мнение. Он просто взял и отнял меня у семьи. Отнял семью у меня. И сделал это за то, чего сама я не совершала.
Он был уверен, что я лишила его чего-то дорогого и важного, чего-то немыслимо ценного. Но это была не я. Рокировка с сестрой обещала стать безболезненной помощью Лене. Меня все уверяли, что это безопасно — что все пройдет гладко, никто не догадается и не узнает правды... Вот только нашелся человек, который мыслил по-другому: ему было плевать на детали, он пришел не выяснять, а карать. Жестоко и беспощадно.
— Пошла! — тащил он меня по коридорам. — Живо! Не ломайся!
Я тащилась за ним, как собака на поводке. У меня просто не было выбора — Марат держал меня за плечо мертвой хваткой. И пока запястья сковывали наручники, я не могла ничего с этим поделать. Лишь звать на помощь... Вот только это не помогало.
— На помощь! — ревела я. Но просто слышала, как голос отражался эхом. — Помогите! Меня похитили!
Он вывел меня из суда другим путем — через черный ход. Там ждала машина. И уже через секунду меня бросили на заднее сиденье, словно тушу. Будто я испуганный ягненок, которого забьют сегодня к ужину. К визиту важного гостя.