Родишь мне сына

Яблонская Альбина

— Хм... — задумался он и сделал еще глоток, звеня кубиками льда. — Интересное заявление... А как насчет интимной жизни?

Он был пьян и силен, стоял от меня в каком-то метре. Со стаканом виски в руке. Марат определенно не хотел уходить. А то, что он спросил — было только началом, только намеком на цель визита. Он пришел взять то, ради чего забрал меня домой.

— Интимной жизни? — повторила я с нервной хрипотцой. — Ты хочешь узнать... была ли я... — гасли мои слова в тишине, — была ли я с парнем?

Марат протяжно выдохнул.

Эта тема его беспокоила, он хотел от меня услышать конкретики. Хотел узнать все подробности, все сюжетные линии моих любовных похождений. Но проблема заключалась в том, что их не было — этих сюжетных линий. Этих любовных похождений. Не было ровным счетом ничего. И мой единственный парень был выдуманным. Таким же нереальным, как и Северное сияние.

Но если небо я больше никогда не увижу... То к мужскому телу я хотя бы могла прикоснуться.

— Ну... — сказал Марат, — может, с парнем ты и была. Это мне не интересно. Ты лучше мне скажи... была ли ты... с мужчиной?

Он поставил стакан на тумбу и подошел ко мне вплотную. Я почувствовала новый запах.

Этот аромат был иным. Пахло чистой грубой кожей и ментоловым шампунем. Пахло теплом, влагой распаренного тела — оно слегка вспотело после душа и порции виски. А еще был привкус спирта — именно не запах, а привкус. Я его ощущала во рту, украдкой смаковала, растирая языком, чтобы представить выпивку в стакане. Представить, что он пьет. Что он чувствует сейчас.

Возникала жажда впечатлений. И эта жажда пугала.

— Что ты делаешь? — спросила я, когда он взял меня за руки.

На моих запястьях снова оказались путы. И пускай он давно уже снял с меня наручники, эти крепкие пальцы были хуже всяких замков.

— Успокойся, — шептал он так тихо, что казалось, будто в комнате другой — кто-то еще. Но не он. Не ублюдок Стрельбицкий. — Чш... Я не сделаю больно.

Он положил свои ладони на мои. Большие и жуткие. Но в это мгновенье они не страшили — нежно гладили девичью кожу и были такими теплыми. Такими горячими. Их касание просто жгло.

Эти руки потянули меня вверх. Очень аккуратно, без лишней спешки. А я не противилась — просто поддавалась им. И уже через пару секунд стояла с Маратом посреди гостиной один на один. Не имея ни малейшего представления, чем все закончится. Что он задумал на самом деле.

— Зачем? — шептала я. — Что... что ты со мной делаешь?

Он положил мои ладони на себя. Прижал их к голому телу...

Сперва это была шея. Непривычно толстая, широкая. Я ощущала на ней мускулы и плотно выступающие вены. Ощущала пульс, движение, динамику. Он дышал и был живым. Таким невероятно близким и реальным — прямо у меня под пальцами. Я скользила ими по лицу, словно читала каждый выступ. Каждую морщинку и шероховатость. Будто это была книга. Портрет, написанный шрифтом Брайля.

— У тебя красивое лицо, — призналась я вполголоса. — Ты говорил о шрамах, но я их не вижу. Где же они? Красивые черты... Они грубы, но в этом и есть их красота.

Кончики пальцев цеплялись за отросшие щетинки. Я вела ими от подбородка до уха. От скулы — до угловатого носа. Щупала впадинку под глазом. Гладила бровь и веко. Ловила капли пота на высоком лбу — они растирались о кожу, заставляя чувствовать тепло совсем иначе. Оно становилось другим, более близким и жарким.

Но потом Марат схватил меня за руку и сказал:

— Нет... Только левую сторону.

Моя ладонь зависла у него перед лицом — ее держала мощная рука, не позволяя прочитать мне весь портрет.

— Но почему?

— Правую не надо. Не хочу. Не надо ее трогать.

Он опустил мои пальцы ниже — на плечи в бархатном халате. Такой мягкий, приятный на ощупь материал. Он был недешев и тактильно радовал мои ладони. Но прошло мгновение — и тело обнажилось.

Халат упал к ногам. А я с приливом крови на щеках почувствовала его плечи. Скользила по ним дрожащими руками, будто боялась испортить. Боялась нарушить эту симметрию. Эту гармонию. Боялась, что он запретит мне это делать.

Такие сильные, ладно скроенные плечи. Слегка напряжены, но в целом естественны. Их форма была прекрасна. Будто высечены из камня. Мужчина не может быть так хорош. Или я просто не встречала их раньше, представляла иначе?

Марат стоял возле меня всего лишь в паре сантиметров. Я его вдыхала и чувствовала. Щупала каждый кусочек этого сна, хотела запомнить его как можно лучше. Как можно ярче. Чтобы потом вспоминать, страдая в одиночестве.

— Спускайся ниже, — прозвучало в тишине. — Не надо стесняться. Дай рукам волю.

И я позволила себе пойти на поводу у жажды.

Скользнула пальцами по выступающей груди. Нарочито упругой, сбитой. Не похожей ни на что другое, что я трогала в своей жизни. Он был накаченным подонком. Чтобы иметь такое тело, нужно изнурять себя нагрузкой. И он нагрузок явно не боялся...

Рельефные выступы на прессе. Я о таком лишь слышала. Еще девчонкой видела в журналах, на картинках. Но вживую это было в первый раз. Все это было в первый раз.

Я первый раз была не дома поздней ночью. Первый раз ночевала не в своей кровати. Первый раз была одета не в свою одежду, а в мужскую рубашку. Первый раз я дышала алкоголем и мужчиной. Первый раз я... бессовестно касалась тела.

Не своего, а чужого.

Руки опустились ниже. И случилось то, что не оставило меня в покое.

— А! — вскрикнула я и отшатнулась. — Что... нет...

Я только что дотронулась до члена.

Марат был неодет — абсолютно голый. И стоял передо мною в этом виде.

Я ощутила его твердость и размеры. К такому мои пальцы точно не привыкли, это стало шоком. Настоящим шоком. Я отползала в угол, поджимая ноги. Все это было слишком — я на такое не подписывалась. Только не так. Он чересчур самоуверен, если думает, что я прикоснусь к нему хоть раз. Хоть маленький разочек.