Родишь мне сына
Шрифт:
— Прости меня, — говорила я ему под плач ребенка. — Прости, пожалуйста. Я так хотела сделать тебя счастливым...
— Не волнуйся, малыш. — Он склонился надо мной и поцеловал меня в ужасный потный лоб. С прилипшими к нему волосами. Как настоящий любящий мужчина. А потом сказал слова, которых я никогда не забуду: — Я люблю вас всех одинаково. Теперь у нас в доме будет три девчонки.
— А-хах... — смеялась я сквозь слезы. — Ты и Марлу всчитал?
Но тогда акушерка сказала:
— Тужьтесь дальше! Тужьтесь еще... у вас вторая девочка! Двойня!
Эпилог
Марат
Лана не знала, что происходит. Она поняла, что случилось, только когда ей на грудь положили ребенка. Нашу первую девочку.
Крохотную, розовую куклу. Она не была похожа на человека — скорее на кусочек чуда, о котором я мог только мечтать. Решение присутствовать на родах было правильным. Я не прогадал, когда решил ей помочь. Лана обнимала малышку и пыталась описать себе ее лицо кончиками пальцев. А я уже знал, как они выглядят. Причем обе.
У меня не груди дрожала точно такая же девчонка. Они близняшки. Это наследственность. Им просто было, в кого пойти. И они это сделали. Хоть никто из нас не думал, не гадал. Не представлял такого. А следовало бы.
Девчонки) У меня родились сразу две девчонки...
Да, мы хотели сына.
Вернее, это я хотел сына. Красивая история, практически классика на все времена. Брутальный мужик оплодотворяет женщину, чтобы та ему подарила наследника. Непременно сына. Чтобы он... И вот тут хороший вопрос, который я задал себе впервые на том скрининге. Когда увидел на экране два плода.
Я тогда подумал: а что если обе — девочки?
Что тогда? Неужели я от них откажусь? Я ее брошу? Оставлю свою жену и уйду на поиски той, что родит мне сына? Именно сына?
Но какой в этом смысл? Зачем мне был именно сын? Что я собирался с ним делать, с этим мальчиком — он ведь всего лишь ребенок. Обычный ребенок, которому нужно обычное детство. Не война, не умение стрелять и бить других в лицо огрубевшим кулаком. Ему нужна лишь семья. Нормальная, добрая, теплая. И полная.
А я своего отца до армии почти не видел. Он появлялся только раз в году — когда почитали память воинов-афганцев. Его привозил армейский водитель. Камуфляжный джип подъезжал к самим ступенькам школы. И он приходил ко мне в класс, чтобы рассказать моим знакомым о войне. О том, как это важно. Как вся наша жизнь — это война. И если ты не боец, то ты никто.
И потом он уезжал. А все мои сверстники завидовали мне. Мол, какой у тебя батя крутой, как же тебе повезло. Он настоящий герой. Учительница говорила, что я вырасту и буду таким же. Буду как мой папа — спасать родину, пока все спят и дурачатся. Ей казалось, что она делает добро. Что она наставляет меня на правильный путь. А в итоге... в итоге я пришел туда, откуда начинал.
Я снова был тем парнем, который боялся. Который не был в себе уверен, ведь не знал — справится он или нет. Сможет ли дать тем, кто на него надеется, все, что от него зависит.
Но когда я получил отчет из клиники и там было указано, что пол обоих детей с вероятностью девяносто пять процентов — женский... Я просто решил, что это нормально. Бояться — это нормально. Не быть уверенным на все сто — тоже нормально. Даже если ожидал чего-то другого. Я понимал, что не умею ладить с девочками. Я никогда себя не представлял тем отцом, которому вплетают в бороду ленточки, рисуют фломастером тени на глазах и красят ногти лаком, украденным у мамы.
И все же. Когда я это представил, то улыбнулся. Мне хотелось это попробовать. Хоть все эти фантазии и не вязались с моим имиджем, образом сильного солдата. Который никого не щадит. Но если я терплю собаку... то я вытерплю все. Даже лак на ногтях. Если придется.
Я ей так и не сказал. Лана не знала о том, что будет двойня, до самого конца. До самых родов. Ей не показалось тогда — внутри ее утробы и правда бились сразу два сердца. Маленьких, почти микроскопических, но сердца. Каждая из девочек поместилась на моей ладони. Настолько крохотными они казались при рождении. Но для меня они значили как целый мир вокруг, и даже больше.
Но Лана бы мне не поверила. Я и сам не до конца был уверен, правда ли это — смогу ли я любить их так, как любил бы сына, похожего на меня. Но когда их достали, когда они появились на свет. Когда акушеры их старательно вытерли, взвесили и дали мне на руки... У меня просто не было слов. Не было ни грамма сомнений, что это оно — отцовское счастье пришло. В двойном размере.
Лана подарила мне все, о чем я только мог мечтать.
С ней я обрел стимул жить, стимул быть добрее и нормальней. Я с ней обрел прекрасную и верную жену. Обрел друга на всю жизнь. Обрел покой и домашний уют. Обрел семью и детей. Она дала мне все, что только можно пожелать.
А у меня из головы все никак не выходил тот день в бассейне. Ее победа. Когда она надела медаль и на камеру сказала... Сказала, что мечтает снова увидеть северное сияние. Ведь она так устала просто вспоминать. Хотела снова его увидеть собственными глазами.
***
(День операции на мозге)
Лана
Он снова держал меня за руку. Как в тот день, во время родов. И тогда все прошло хорошо. Безо всяких сомнений — только благодаря ему. Если бы не Марат, я бы не смогла. Я бы ни за что не победила в соревнованиях, я бы ни за что не решилась родить. Я бы никогда не решилась жить полноценной жизнью — если бы не он.
Я благодарила судьбу за это каждый миг. Не проходило и дня, чтобы я мысленно не помолилась Вселенной за щедрый подарок — мужчину мечты, о котором лишь могла фантазировать.
Но мечты, как мне кажется — на то и мечты, чтобы однажды они сбылись.
— Марат, я не чувствую руки... — мне было страшно. — Ты меня держишь? Прошу, не молчи. Не отпускай мою руку, пожалуйста!
— Да, малыш, я здесь. Я держу тебя. Не бойся. Все будет хорошо.
С тех пор как я стала матерью, прошло четыре года. Девочки выросли, пошли, заговорили, они ездили в садик, учили буквы. А я их до сих пор так ни разу и не видела. Такие чудесные дети. С ними так хорошо. Я их так сильно люблю... А увидеть не могу.