Родишь мне сына
Шрифт:
— Вы слышите сразу два сердца — ребенка и ваше. Это нормально. А так... все хорошо.
— Да, правда? — переживала я. — Плод здоров? Отклонений нет? Он хорошо развивается? Нет угрозы потери?
— Не беспокойтесь, Лана. Все показатели в норме.
— Боже, как я рада, — упала с моих плеч гора. — Сперва я так боялась...
Впрочем, врач еще немного поводил по мне холодной штукой, убрал ее, вытерев мне живот.
И весьма загадочно добавил под молчание Марата:
— Ну а то, что выходит за пределы нормы некоторых людей... вы сможете обсудить уже дома, вместе с мужем. Наедине. Я ведь только медик. И показываю то, что видят приборы, — погладил он меня по плечу. Ничего не сказав напрямую. — А приборы не всегда видят то, что нужно родителям. Такова суровая реальность.
Это нам первый раз нормально показали малыша. Но я ничего не видела. А Марат непривычно молчал, словно что-то произошло. Скрининг занял несколько часов, у меня взяли ряд анализов, обещали прислать развернутый отчет спустя пару дней. Но я и его не смогу прочесть. Была связана слепотой по рукам и ногам. А он молчал, вел машину и молчал.
— Что ты там увидел? — нарушила я тишину. Надеялась на нормальный разговор двух взрослых людей. Ведь не может такого быть, чтобы тот самый человек, которому я верила, все это время доверяла как себе... вдруг взял и оградился от меня. Вот так сидел совсем рядом и молчал. — Пожалуйста, скажи мне честно, что ты там видел. На экране. Я ведь знаю, врач тебе все показал. Абсолютно все. А я сижу во тьме...
— Все хорошо, — ответил он сухо. Даже не глянул в мою сторону — не повернул головы при ответе. Будто я провинилась в чем-то. Только в чем? Это ведь его ребенок, только его. Он мой первый и единственный мужчина. Других нет и не было никогда.
— Это не ответ, Марат. О том, что "все хорошо", мне сказал и врач. Но он просто не хотел все говорить при тебе. Ты наверняка запретил ему рассказывать правду... Мне что, позвонить и спросить у них по телефону?
— Тебе не расскажут.
— Почему это не расскажут?
— Такие вещи — они только в документе. И я его сам получу. Завтра. Или послезавтра.
Мы ехали домой. За окном размеренно шуршали шины. Изредка я слышала клаксоны, шум каких-то двигателей, резких тормозов. Все как обычно. В салоне было тихо. А у меня в голове по-прежнему стоял звук сердцебиения. Того, что я услышала в клинике. Внутри меня жил Даниил. И я как мать имела полное право знать всю правду о его здоровье.
— Ты ведь знаешь, я не смогу его прочесть. Расскажи мне главное. Хотя бы в двух словах. Я ведь нервничаю. Вдруг там что-то не так.
— Хм... — странно ухмыльнулся он. — Что-то не так? Может быть.
— Что значит, "может быть", Марат?! — Я разнервничалась и пошла на крик. — Ты меня что, вообще за дуру держишь?! Думаешь, я не понимаю, что ты прячешь от меня что-то важное?! Я хочу все знать!
— Хватит! — рявкнул Марат. Так громко и злобно, как не было уже давно. Он так давно уже не делал. Я его не узнавала. — Закрыла рот и просто помолчи! Дай мне спокойно доехать домой!
— Почему... — стало мне вдруг так обидно, что слезы сами наворачивались. — Почему ты себя так ведешь? Сегодня... в этот день... Мы ведь ждали этот срок, чтобы сделать первый скрининг. Мне казалось, мы чувствуем одно и то же, а ты берешь и просто... просто... — сдавливало мое горло от слез. — Просто ведешь себя, словно чужой. Будто не ты отец ребенка у меня внутри. Ну скажи... — добивалась я, — скажи мне честно, чем я завинила? Что я такого сделала, что ты отвернулся от меня, Марат!
— ХВАТИТ!
Он дал по тормозам. Покрышки завизжали. Нас развернуло на пол-оборота прямо посреди дороги.
Мне стало страшно, я испугалась. И умолкла. Думаю, он этого и добивался — хотел меня просто запугать. Чтобы я замолчала.
Нам сигналили. Снаружи долетали крики недовольных. Я чувствовала тошноту — она подступала все выше и текла одной волной с растущим напряжением.
Он психанул. Он сильно разозлился на пустом месте. Я не знала, почему. Не знала, что будет дальше и к чему нас приведет этот скандал. Я просто умолкла и тихо всхлипывала. Хочет молчания — хорошо, я буду молчать. Только бы не бил. Только бы не ударил меня и ребенка.
Марат был сам не свой. Буквально на взводе. И это было страшно. Я уже отвыкла от такого. Неужели все пойдет насмарку, и мы расстанемся? Только не это. Не дай господи...
Я смолчала. Он ничего не сказал. Повернул руль и продолжил ехать. Мы без проблем добрались домой, но в воздухе стояло что-то нездоровое. Была недосказанность. И нежелание обсуждать нечто важное. Я бы даже сказала — самое важное, что было у нас на тот момент.
— Мы должны поговорить об этом, — набралась я смелости. — Ты мне нужен. Очень нужен, Марат. Что случилось? Не молчи, я умоляю.
— Лучше не надо, — бросил он.
И я услышала забытый звон стакана с кубиками льда. Он пил. Налил себе спиртного и пил прямо с ходу. Только приехав домой — без раздумий плеснул себе в баре и молча глушил уже вторую порцию.
— Я от тебя не отстану, пока не скажешь. Это нечестно — так поступать.
— Ах это нечестно?! — взорвался он опять. Будто я сказала что-то страшное. Будто оскорбила его. Сперва отняла нечто ценное, а потом еще и взяла — цинично спросила, все ли в порядке. Не расстроился ли он. Ведь на такое невозможно обижаться. — Да что ты вообще знаешь о том, что такое "нечестно"?! Ты знаешь, что такое "нечестно"?! — приближался он ко мне, а я с опаской пятилась назад. — Знаешь?! Тебе рассказать, — сорвался он на крик, — ЧТО ТАКОЕ "НЕЧЕСТНО"?!
Между нами встала Марла.
Она громко рычала, угрожала броситься на мужа. На того, кто ее спас от смерти. Кто спас от забвения меня саму. На отца моего ребенка.
Но в тот момент он был как оборотень. Был врагом номер один. Он сам не понимал, что творит. И Марла чувствовала — я в опасности.
— Пожалуйста, Марат!
— Ушла с дороги! — крикнул он. И я услышала щелчок затвора в пистолете. — Убери ее сейчас же, а то пристрелю!
— Нет, пожалуйста! Возьми себя в руки! Умоляю!
Марла лаяла и скалилась. А он держал перед собою ствол.
Неужели все вернулось? Неужели это было просто сном, просто сказкой? Он меня обманул — ничего не изменилось? А как же та любовь, о которой он рассказывал?
— Я пристрелю собаку, если ты ее не успокоишь!
— Но ведь это же Марла! Как ты можешь так говорить?!
Мне реально не верилось, что это он — тот самый человек, которого люблю. Это не мог быть он — кто-то другой. В его тело вселился демон, злой дух. Мой Марат не мог так говорить, он не мог просто взять и приставить к Марле пистолет.