Родная страна
Шрифт:
Естественно, те, в чьем случае детектор не сработал, либо не были приняты на службу, либо все-таки их взяли даже несмотря на то, что они сооружали бомбу для самоубийц, втягивая метамфетамин сквозь скрученную трубочкой страницу из «Манифеста коммунистической партии».
В мире полным-полно всякой наукообразной ерунды. Наверняка кто-нибудь из ваших знакомых носит медный браслет, который якобы «помогает от артрита». С тем же успехом они могли бы сжечь на костре ведьму или, перемазавшись в синей грязи, танцевать под полной луной. Любой из этих способов может улучшить их самочувствие благодаря эффекту плацебо — это когда мозг убеждает сам себя, что самочувствие улучшилось. Однако есть люди, и их слишком много, которые утверждают, что если
И вот теперь копы хотят пристегнуть меня к детектору лжи, принести в жертву козла и проверить, вру я или нет. Они, конечно, ребята крутые и богатые, вооружены куда лучше меня и способны на многое, однако поддались на уговоры деревенского знахаря и приобрели у него волшебный талисман, распознающий ложь. Поэтому я в два счета обведу их вокруг пальца.
Они и тут изображали из себя супершпионов. Смотрели, как я ввожу пароль в компьютер, старательно записали его в какой-то черный прорезиненный тактический девайс — веб-камеру, из которой мне на пальцы безжалостно падал режущий свет ослепительно-белого светодиода. Похоже, у этих ребят неограниченный запас технических игрушек для взрослых мальчиков. Под их внимательными взглядами я запустил TrueCrypt, вошел в свой скрытый раздел, открыл каталог, показал им нужные файлы и удалил их.
— Так, с этим все в порядке. Но, Маркус, у тебя наверняка есть резервные копии?
Похоже, они все-таки не такие уж дураки.
— У меня много резервных копий, — признал я. — Пожалуй, ради вас я смогу справиться с этой задачей.
— Да? Ну-ка, расскажи. — Тимми лучезарно улыбался всеми своими веселыми морщинками. Казалось, он очень доволен собой и хочет поделиться своей радостью. Мне подумалось, что с этой же самой улыбкой Тимми будет отрезать мне пальцы или прикручивать к яйцам электрические провода.
— Естественно, все мои резервные копии зашифрованы.
— Надо думать.
— И чтобы добраться до их содержимого, мне нужен ключ, так?
— А как же.
— Так давайте я уничтожу ключ.
— А разве у тебя нет его резервной копии?
— Есть, — ответил я. — Мне нужно выйти в сеть и стереть его в нескольких местах. Не будет ключа — не будет и ничего остального. Вся информация превратится в случайный шум.
Другой коп, тот, что со шрамом на затылке, держал веб-камеру, направив ее яркий луч прямо мне в глаза, и я не видел его лица. Но когда Тимми обернулся к нему, Шрам опустил лампу, и я разглядел у него в ухе наушник — разумеется, тактический. Интересно, часто ли эти ребята роняют на пол какую-нибудь важную детальку и потом не могут ее найти, теряя из виду черную мелочь на черном фоне. Может, кто-то из них в прежней жизни был готом.
А может, и нет.
Шрам поднял толстый палец, прислушиваясь к кому-то в наушнике. Значит, веб-камера стримила все происходящее кому-то еще, и за всеми моими действиями наблюдал технический эксперт, который советовал им, как поступить. Шрам два раза кивнул, сказал в микрофон:
— Так точно, — и обернулся к нам. — Действуйте. А потом проверим его на полиграфе.
— Я дам тебе пароль от нашего вайфая, — сказал Тимми. — Ты сможешь сделать, как говорил. Мы будем следить за твоими действиями. А потом проверим результат. Если все будет как надо, пойдешь домой. Все очень просто. Договорились?
До этой минуты мне было очень страшно. А теперь я боялся, что они по моему лицу поймут, как я доволен. Надо было строго следить за собой, так как весь мой замысел основывался на том, что они поверят: я очень, очень нервничаю.
Я ввел пароль от вайфая и дождался соединения. Интересно, что здесь за линия. Я бы на их месте направил все через туннель SSL на тор-маршрутизатор где-нибудь на просторах сети, чтобы хорошенько анонимизировать весь трафик. А почему бы и нет? Если этот способ вполне устраивает такого параноика, как я, то и для них сгодится. Вся техника так устроена — хорошо работает
Разумеется, соединение было очень медленным. Я терпеливо ждал, пока ноутбук подключится к резервному хранилищу у меня дома.
— Это мой домашний диск, — сказал я и ввел парольную фразу, которая открыла ключ, спрятанный на жестком диске, и приказала отправить его на внешний диск, лежащий дома на столе. Камера внимательно фиксировала все мои действия, и я ей не мешал. Она разглядела, как мои пальцы ввели команду полного удаления искомого файла из моего первичного резервного хранилища, записав поверх него три слоя случайных (точнее, «случайных») данных, потом провел поиск на диске, показав, что та копия была единственной. — Мой диск синхронизируется с хранилищем в нашем хакерском клубе — Нойзбридже. — Я вышел из домашней системы и залогинился в открытую оболочку Нойзбриджа, специально созданную для защиты от взломщиков. Долго блуждал среди ее бесчисленных слоев, зашифрованных и уводящих не в ту сторону. — Уничтожаю этот файл и здесь. — Сказано — сделано. — Нойзбридж создает резервные копии в облаке. Тем диском я управлять не могу, но синхронизация происходит каждые пять минут, и журналы хранятся вот здесь. — Я открыл файл журнала командой tail — f, которая позволяет видеть новые строки прямо по мере добавления. В гнетущей тишине мы стали ждать очередной синхронизации, потом отслеживали в журнале, как нойзбриджский сервер сравнивает свои данные с облачной копией, замечает, что я удалил файлы и ключи, и отдает команду также удалить их на том конце линии.
Тогда я вышел из системы.
— Готово.
— Ну что, Тимми, поверим ему? — с издевкой спросил Шрам.
— Я-то ему верю, но ты же знаешь поговорку: доверяй, но проверяй. Твой черед, приятель.
Шрам обогнул машину, открыл заднюю дверь и поменялся местами с Тимми. Притащил свой высокотехнологичный детектор лжи, скрупулезно осмотрел все детали, постаравшись, чтобы этот процесс не ускользнул от моего внимания. Во времена испанской инквизиции палачи придумали процесс под названием «демонстрация возможностей»: перед несчастными еретиками выкладывали орудия пыток, давая вдоволь налюбоваться на причудливые железяки, способные поддевать, отделять, расковыривать самые нежные и болезненные части человеческого тела. Из Шрама вышел бы отличный инквизитор, да еще с научным подтекстом. Ему бы родиться лет пятьсот назад.
Он надел на меня манжету для измерения кровяного давления — разумеется, тактическую, один вид которой радовал его милитаризованную душу, — и стал возиться с электродами. Электродов было много, и он явно намеревался пристегнуть ко мне все до единого. Аккуратно смазывал каждую присоску специальным проводящим гелем, выдавливая его из одноразового пакетика вроде тех, в каких в «Макдоналдсе» подают кетчуп. Эти пакетики в кои-то веки были не тактическими, пестрели надписями на немецком языке и незнакомым логотипом.
И тогда я начал сжимать и разжимать мышцы заднего прохода.
Нет-нет, вам не померещилось. Детекторы лжи измеряют признаки, характеризующие нервное состояние клиента: пульс, частоту дыхания, потливость. Теория гласит, что люди, когда врут, сильнее нервничают, и эту нервозность можно измерить приборами.
На практике дело обстоит не так хорошо. Существуют отпетые лжецы, которые способны врать, не проявляя никаких внешних признаков волнения, потому что они вообще не испытывают никакого волнения. В этом, собственно, и заключается определение социопата: человек, который никак не реагирует на собственную ложь. Так что детекторы лжи прекрасно работают в большинстве случаев и дают сбой, когда дело доходит до самых опасных лжецов на свете. Помните, я упоминал одно из проявлений глупости — «Это лучше, чем ничего»? Вот оно во всей красе.