Родная
Шрифт:
— Да. — Наташа поняла, что мать спасает её, даёт ей время, в надежде, что дочь убежит. Но она не могла. Ноги словно приросли к земле, и она продолжала слушать.
— Повелитель, смотрите, что мы нашли!
— Чей это портрет? Отвечай, женщина!
— Моей племянницы.
— А где она сейчас?
— У матери дома.
— По-моему для тебя одной слишком много вещей в этом доме. Где она?
— Я же уже сказала.
— Лжёшь, негодница! — И Наташа услышала звук удара и стон матери. Ей захотелось броситься на этого противного бара и расцарапать ему лицо. Он посмел ударить маму! Но она сдержалась, сжав пальцы до боли, так что длинные ногти оставили на ладонях следы. Она всё равно ничем не поможет, только сделает ещё хуже.
А бар продолжал, спрашивая видимо у своих подчинённых:
— Что это?
— Какие-то документы. Были в той комнате, где висит портрет.
— Документы? Так, сейчас посмотрим.
Бар начал вслух читать первые попавшиеся строчки того, что они назвали документами, и Наташа, сгорая от стыда, узнала свой дневник. Но ей стало ещё и очень страшно, когда бар медленно, по слогам, прочитал:
— Ишмак рассказывал мне про какие-то очень важные бумаги. Из-за них убили моего отца. Но тсс, я никому это не доверю, даже моему дневнику.
Наташе показалось, что она сейчас умрёт на месте. Надо же было бару выбрать именно это место в дневнике, а ей, дуре, написать об этом! Теперь они думают, что она знает, где находятся эти бумаги. Она бросилась бежать. И услышала за спиной:
— Схватить девчонку!
И отчаянный крик матери:
— Беги!
И она побежала так, как не бегала никогда в жизни. Дождь к этому моменту разошёлся окончательно. Ещё не высохшая грязь в мёжах, стала совсем мокрой. Ноги вязли. Но Наташа бежала, задыхаясь, слыша топот шагов позади. А сердце её стучало так, что, казалось, выпрыгнет из груди. В ушах всё ещё звучал отчаянный крик матери. Это всё происходило не в книгах, а всерьёз с ней. Вот её догнали, схватили за рукав кофты, но она отчаянным усилием вырвалась, оставив кофту в руках у преследователей, и рванула к лесу из последних сил. Чуть не увязнув в грязи, скользя на мокрой дороге к лесу, она, наконец, вбежала под его сень. Там ей стало легче. Она часто бывала в лесу с мамой и братом, всё здесь было ей знакомо. Не останавливаясь, задыхаясь, на подкашивающихся ногах, она припустила из последних сил туда, вглубь леса, где была последняя надежда укрыться. Наконец, она запнулась о какую-то корягу и упала на опавшую листву почти без движения. В голове шумело, в горле стоял неприятный ком, а перед глазами плыли чёрные круги.
Сколько Наташа так лежала, пытаясь отдышаться — она не помнила. Опомнилась она только когда что-то мокрое коснулось её руки. Это могла быть капля дождя и девочка сначала не обратила на это внимания, когда вдруг услышала тихое поскуливание рядом. Она резко повернула голову и, когда головокружение, вызванное этим движением, прошло, увидела рядом с собой щенка. Он тут же ткнулся носом в её ладонь, а потом отбежал на несколько шагов и, добродушно помахал хвостом, словно пригласил следовать за собой. Наташа медленно встала, с любопытством разглядывая щенка, и попыталась приблизиться к нему. Он отбежал опять и встал, ожидая её.
— Откуда же ты взялся, мой хороший, и куда хочешь меня привести? — Щенок в ответ дружелюбно посмотрел на Наташу и коротко тявкнул. И девочка решила пойти за ним. Всё лучше, чем сидеть в лесу одной. Она сделала первый шаг, потом ещё один и ещё.
Они шли до поздней ночи. Наташа уже не знала, где они находятся. Но пёс уверенно вёл её вперёд. Наконец, он остановился, а потом исчез под большой разлапистой елью, и оттуда послышалось его громкое тявканье. Наташа полезла за ним. Под еловыми ветками было тепло, сухо и мягко. Наверное, этот странный пёс обитал тут. Она очень устала за день, так, что, едва улеглась на ковёр из хвойных иголок, устилавший землю, как тут же заснула. Рядом с ней, свернувшись клубочком у неё в ногах, сторожил её покой щенок.
Через несколько дней, Наташа уже достаточно хорошо освоилась в лесу. Щенок стал её лучшим помощником и спасителем. Он показывал ей поляны со съедобными ягодами и ручьи со вкусной водой. А ещё он знал дорогу домой. В этом она даже не сомневалась. И знала, что всегда сможет вернуться, позже, когда «наши» победят. А что они победят — она была уверена. Ведь там Женя и Саша. Они должны победить злых баров! Хотя, конечно, не все они плохие. Был же Ишмак…
Наташа назвала щенка Лесником, и он откликался на эту кличку. Каждый день они меняли место ночлега и каждый раз, когда Лесник чувствовал опасность, он начинал беспокоиться, скулить и тянул её за собой. А она уже привыкла к такой жизни, и ей было совсем не страшно одной, без людей — ведь рядом был любимый пёс. Но, засыпая, Наташа каждый раз думала о маме и Жене, о своей родной деревушке и о всех, кто был ей дорог.
II
Они пришли в Распутье к утру и встали за большими старыми воротами, которые служили деревушке границей. Войско Дарка расположилось за этими воротами. Саша, оценив обстановку, отослал часть отряда в лес на разведку. Женя пошёл с ними. Он не мог усидеть на месте. Сердце его было неспокойно — тревога за мать и сестру грызла его изнутри. Даже думать о том, что с ними случилось — было страшно. А вдруг они опоздали, и спасать уже некого? Задумавшись, Женя не заметил, как углубился в лес, уходя всё дальше и дальше от лагеря. Вдруг, за ближайшими деревьями ему померещилось какое-то яркое пятно. Он бросился туда, желая рассмотреть поподробнее, и увидел человека, который кинулся от него прочь. Он пустился в погоню, уверенный, что это разведчик. Но потом уверенность сменилась растерянностью — он сумел разглядеть юбку и длинные волосы. Неужели? Но человек бежал, что есть силы, а потом вдруг упал, запнувшись о какую-то корягу. Женя подскочил к нему, когда на него налетел маленький лохматый щенок и начал злобно лаять. Он отмахнулся от него, но пёс не пускал, беснуясь и пытаясь кусать за ноги.
Наконец, человек, зашевелился, встал и обернулся. Женя узнал Наташу. А она смотрела на него и словно не узнавала.
— Наташа! — Окликнул он. Она всмотрелась в него, а потом, радостно вскрикнув, бросилась ему на шею.
— Женька! Как я рада тебя видеть! Я убежала и так долго сидела в лесу. — И Наташа разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.
— Успокойся. Всё хорошо. Пошли со мной, в лагерь. Сейчас ты отдохнёшь, поспишь, и всё будет ещё лучше. — Женя говорил и поглаживал сестру по голове, успокаивая. Он только сейчас осознал, как она дорога ему и как тяжело было бы её потерять, и содрогнулся. Женя увлёк сестру за собой, и они прошли уже несколько шагов, когда послышался жалобный скулёж.
— Женя, — Наташа обернулась, — как же я могу бросить Лесника?! Он ведь мне всё время помогал, он мой лучший друг. Давай возьмём его с собой, пожалуйста! — Женя взглянул в умоляющие глаза сестры и молча кивнул. Наташа тут же позвала щенка, обняла его и попросила идти за ней. Тот словно всё понял — радостно гавкнул и затрусил за ними.
— А куда мы идём? — Спросила девочка, увидев, что они направляются в противоположную от деревни сторону. — Разве ваш лагерь не в деревне? Разве мы не домой?
— Нет. Наташа, послушай, в деревне ещё стоят бары. Мы пока не освободили её. Нам только предстоит решающее сражение.
— А мама?
— Я ничего о ней не знаю. — Женя говорил сухими отрывистыми фразами, сдерживая боль и тревогу, готовые в любой момент прорваться наружу. Но Наташу, видимо испугал этот новый, повзрослевший брат. Она заревела, как маленькая, шепча:
— Хочу к маме…
Так он и привёл её в лагерь рыдающую и потерянную.
III
— Белый флаг, командир!