Родник
Шрифт:
— Да что ты, с ума сошёл! — отрезал Владик. — И думать не смей! Узнает — не пустит, и всё дело завалишь!
— Ну ладно… — вздохнул Петя. — А когда же мы поедем?
— Не скоро ещё. Надо сухарей насушить, надо запас продовольствия набрать. Потом надо денег накопить!
— Правильно! Это мы накопим! — подхватил Петя. — Если каждый день копить, знаешь сколько можно накопить… И они тоже будут копить…
— Кто «они»? — удивился Владик.
— Как — кто? Витя, Славка, Гена…
— Как? А разве они тоже поедут?
— Конечно.
— Смотри, Петух, завалишь всё дело! — Владик постучал пальцем по клеёнке.
— Ничего я не завалю, не бойся! — Петя доел булочку и стряхнул крошки со своего зелёного в рубчик бархатного пиджачка. — Давай, Владька, ещё по булочке.
— Давай! — Владик шагнул было к прилавку, но вдруг остановился и строго взглянул на Петю: — Постой! А копить?
— Копить?..
Петя оглянулся на прилавок. Там за стеклом лежали круглые булочки и словно дразнились белыми высунувшимися языками крема.
— Ну ладно, тогда отставить, — вздохнул Петя. — Пошли!
Приятели побежали в коридор, потому что звонок уже заливался вовсю. Трррр… Конец перемене. В класс, друзья, в класс! За работу, за парты, за книжки, за тетрадки! Мальчики строились в линейку у дверей своего класса и проходили чинной цепочкой. Скоро в школе снова наступила тишина.
Не верилось, что коридоры только что были заполнены неугомонными, шумливыми мальчишками. Сейчас везде торжественный покой. Тихо в коридорах, в пионерской, в буфете…
Тихо и в учительской, потому что все педагоги разошлись по классам. Впрочем, нет, не все разошлись. За длинным столом сидит учительница в синем костюме со значком ВЛКСМ на отвороте.
Это Кира Петровна. У неё сейчас «окно» в расписании, и она решила использовать время для того, чтобы записать в книжечку адреса своих учеников. Ведь их надо всех проведать на дому.
Она сидит и пишет: «Афанасьев, Большой Девятинский… Белкин, Дружинниковская…»
Напишет фамилию, и сразу ей представляется тот, чья это фамилия. Ещё недавно все ребята казались ей на одно лицо. Все стриженые, у всех красные галстуки, все шумливые, непоседливые. Но сейчас она видит, что это не так: у каждого свой нрав, свои привычки.
«Белкин Юра… — выводит она убористым почерком. — Ваньков Владик, Красная Пресня…»
Ей представляется продолговатое лицо с насупленными бровями и узкими карими глазами. Учится этот мальчик хорошо, он один из лучших, но держится как-то особняком. Может быть, потому, что он ещё недавно в этой школе, так же как и она сама. Надо зайти к нему, познакомиться с его родителями.
«Горшков Лёня, Шмидтовский проезд…» — выводит перо, и Кире Петровне представляется спокойное, в крапинках веснушек лицо самого младшего из её учеников — отрядного барабанщика Лёни Горшкова.
«Ерошин Петя, Красная Пресня…» — записывает учительница и видит перед собой круглое озорное лицо Петьки-непоседы. Правда, он сильно подтянулся за последнее время.
«Журавлёв Митя, Баррикадная…» Кира Петровна с удовольствием выводит в книжечке эту фамилию. Как же! Митя Журавлёв — это первый ученик, всегда вежливый, спокойный, собранный. Недаром он классный организатор.
Перо быстро бежит по листку, листок заполняется адресами. Все живут здесь, в районе Красной Пресни. Осталось ещё написать три адреса.
Но тут — тррррр… — снова заливается звонок. Значит, незаметно пробежало сорок пять минут. Опять перемена! Снова коридоры заполняются шумной толпой. В учительскую входят один за другим учителя, кладут журналы на стол и садятся на диван — покурить, поговорить, сделать передышку после трудной работы.
Медленно, с вазочкой в руках вошёл учитель рисования Абросим Кузьмич. На ходу извлекая из кармана портсигар, входит Игнатий Игнатьевич. Быстрым шагом вошла учительница истории Тамара Степановна — высокая, в больших роговых очках, с пышной причёской.
Она посмотрела поверх очков на Киру Петровну и сказала:
— Кируша, милая, можно вас на минуточку?
Кира Петровна промокнула листок и закрыла книжечку.
— Я вас слушаю, Тамара Степановна.
— Пойдёмте вот сюда, если можно. Во избежание лишних всяких толков.
— В чём дело? — удивляется Кира Петровна.
— Сейчас узнаете.
Тамара Степановна ведёт Киру Петровну в дальний угол учительской, за шкаф, на котором лежат свёртки карт и стоит большой лакированный глобус. Там Тамара Степановна принимается расстёгивать свой туго набитый, раздувшийся портфель.
— Что случилось, Тамара Степановна? — тревожно спрашивает Кира Петровна.
— Случилась некоторая неприятность… Сейчас, минутку… сейчас вы всё сами увидите.
Тамара Степановна долго возится с непокорными замками. Наконец она справилась с ними, расстегнула портфель, извлекла узкую полоску бумаги и протянула её Кире Петровне. Кира Петровна с недоумением взяла вырванный из арифметической тетрадки клочок бумаги, на котором чернилами по бледноголубым клеточкам было выведено печатными буквами: «НАСЧЁТ ПВК СОБРАТЬСЯ ЗАВТРА У ПМ. СЕКРЕТ. МОЛЧАНИЕ. ТАЙНА!»
Кира Петровна повертела бумажку в руках и подняла глаза на Тамару Степановну:
— Тамара Степановна! Что это значит? Где вы это взяли?
Тамара Степановна прижала коленом раздувшийся портфель к шкафу и стала поправлять какую-то шпильку в своей пышной причёске.
— У вас, — сказала она, — в вашем миленьком пятом «Б».
— В моём пятом «Б»? — переспросила Кира Петровна, глядя на бумажку. — Но что это значит? ПВК какое-то… ПМ?
Учительница истории сверкнула очками:
— Я сама хотела бы узнать, что это значит. Я думала, вы мне поможете узнать. Ведь это ваши удальцы писали. — Она подхватила портфель: — Нам надо с вами, Кируша, выяснить, что это за таинственные буквы. Так это оставить нельзя! Может, вы по почерку угадаете?