Родник
Шрифт:
Владик и Петя тоже долго молчали. Потом Владик взял Петю за рукав и тихо сказал:
— Петух, слушай, что я придумал.
— Что?
— Только ты потише. — Владик оглянулся, посмотрел на Киру Петровну, которая шла позади, и снова пригнулся к Пете. — Только, чур, язык за зубами. Слышишь!
— Слышу. Что?
— Да нет, ты расскажешь! — махнул рукой Владик.
— Ну тебя! — обиделся Петя и отвернулся. — Не хочешь — не говори.
— Ну ладно. — Владик пригнулся к холодному Петиному красному уху и прошептал: — Я решил поехать туда…
— Куда — туда? — переспросил Петя.
— Да тише ты!.. Ну, туда… в Краснодон, понятно?
— В Краснодон?
— Ну да! Домик Олега Кошевого посмотреть — как там всё было…
Петя недоверчиво посмотрел на Владика:
— Ты что, шутишь?
— Да ничего я не шучу. А что? Взять билет, и всё. Знаешь что, Петух? Давай вдвоём, а?
Петя задумался. Несколько минут он шагал молча, глядя на тупые носы своих валенок, потом обернулся к Владику и сказал:
— Я бы с удовольствием, только ведь мама не пустит. И тебя не пустят.
— Тсс… Подумаешь, не пустят! А мы потихоньку. Поехать на вокзал, взять билет, и всё! Подумаешь!
— А какой вокзал?
— «Какой, какой»! Узнаем какой, — топотом сказал Владик. — Большое дело! Давай, Петух, решайся!
Петя снова задумался, потом поднял руку и хлопнул Владика по плечу:
— Эх, была не была! Давай, Владька, ладно, поедем. Вот здорово будет!
Он в восторге присвистнул, но Кира Петровна, конечно, сразу же строго сказала:
— Тише, мальчики, не свистеть. И вообще вести себя прилично!
Двенадцатая глава. Тамара Степановна
Трррр… — дребезжит-заливается школьный звонок. Значит, добродушная ворчунья нянюшка Кузьминична вышла из-за своей стойки, посмотрела на круглые электрические часы, увидела, что время, и нажала кнопку. И вмиг по всей школе разнеслось: тррррр… Большая перемена! Большая перемена!
И верно, что перемена. Только что во всём просторном здании стояла тишина. За высокими белыми дверями был слышен то спокойный, размеренный голос учителя, то бойкий или, наоборот, запинающийся голос ученика, отвечающего урок. А сейчас словно открылись какие-то шлюзы. Двери распахнулись, мальчики хлынули в коридоры, и всё вокруг наполнилось шумом, гомоном, беготнёй.
Впрочем, не очень-то набегаешься. Егор Николаевич запрещает бегать по коридору. Он строго следит за тем, чтобы на всех этажах дежурили педагоги.
Дежурный класс тоже на посту. Ребята из этого класса с повязками на рукавах заняли свои «НП» — в коридорах, у вешалки, в буфете — и с важным видом наблюдают за порядком. Волей-неволей ребята либо чинно ходят парочками, либо стоят у стены и борются друг с другом, разминая косточки.
В пятом «Б» дежурный Игорёк выпроваживал ребят:
— Идите, ребята, идите, а не то запишу.
Все знали, что никого он не запишет и говорится это просто так, для пущей важности. Всё же ребята вышли из класса.
Костя Кисляков понёсся наверх узнать, когда будет репетиция драмкружка. Он очень любит играть на сцене. Недаром его все называют «Будущий заслуженный».
Владик с Петей пошли в буфет.
А Толя Яхонтов захватил отрядный дневник и побежал в пионерскую комнату. Там его ждал вожатый Лёва. Он деловито перелистывал дневник и проверял, как идёт работа в отряде.
— Альбом «Китай». Сделано! Так. «Подготовка и приём новых пионеров». Есть! «Выпуск стенгазеты к празднику». Сделано! «Поход в кино». Выполнено. Так! Хорошо! А где же поход в планетарий? — спросил Лёва.
— Да вот, не успели… — виновато сказал Толя.
— Как это не успели? Всё, что наметили, надо выполнять! — строго сказал Лёва.
Он очень увлекался астрономией. Сейчас он стал доказывать Толе, что пионерам без астрономии — как без рук.
— Ну вот, скажем, пошли вы всем отрядом в ночной поход. И вдруг заблудились. Как вы в темноте найдёте дорогу?
— По звёздам, — догадался Толя.
— Правильно. Но ведь для этого их надо знать. Понятно? Или взять хотя бы межпланетные путешествия. Ведь они рано или поздно начнутся. Как тут обойтись без астрономии?
Лёва знал чуть ли не все звёзды наперечёт, точно сам их сосчитал.
— Ладно, я с вами схожу, — сказал он. — Запиши в план!
Но тут в пионерскую вошёл Антон. Он услышал конец разговора Толи с Лёвой и сказал, что сейчас не до звёзд. Через полтора месяца годовщина пятого года, и пора уже начинать к ней подготовку. А звёзды, мол, подождут.
В общем, решили этот вопрос обсудить на совете отряда.
А Владик с Петей всё ещё были в буфете. Они взяли у тёти Нюры своё самое любимое — по круглой булочке с кремом, — сели за укромный столик в углу за прилавком и стали шептаться, словно заговорщики.
— Ну как, Владька, узнал про то? — тихим голосом спросил Петя, надкусывая булочку со стороны крема, чтобы поскорей насладиться.
— Узнал! — кивнул головой Владик и надкусил булочку там, где крема не было. Крем он оставлял на закуску. — Поезд в двенадцать ноль пять ежедневно.
— Ежедневно! Вот здо?рово! — обрадовался Петя.
Кругом стоял шум, в стаканах звякали ложечки, слышались голоса ребят: «Нюрочка, дай… Нюрочка, отпусти… Нюрочка, сейчас моя очередь…» А Владик и Петя всё шептались в своём углу.
— Владик, слушай, как ты считаешь… как мне с мамой быть?
— А что с мамой? — насторожился Владик.
Петя замялся. После того разговора в Детском парке, возле щита с портретами лучших людей, Петя стал гораздо больше дружить с мамой. Он рассказывал ей теперь все школьные новости, он даже учиться стал лучше. Поэтому ему особенно тяжело было скрывать от мамы затею с поездкой.
— А что, если сказать маме, а, Владик? — спросил он. — Она, знаешь, такая, что не выдаст, вот увидишь!