Родник
Шрифт:
— Знаем, как ваша милость сама убирает! — Тётя Феня взмахнула щёткой и крикнула: — Сергей Сергеич, да что же это на самом деле, да скажите хоть вы ему!
— Ладно, пусть его работает, не трогайте, — раздался за стеной папин голос.
— Ага, чья взяла! — обрадовался Владик.
— «Взяла, взяла»! — передразнила тётя Феня. — Просто невежество, и больше ничего! — И, стуча щёткой, вышла из комнаты.
Конечно, что ей до Владиковых забот! У неё свои дела: купить, сварить, убрать… Всё это вещи нехитрые. А вот Владик затеял действительно сложное дело!
После того метельного вечера, когда
Дедушка рассказывал много интересного. Он говорил, что тогда, в пятом году, на Пресне была, можно сказать, первая в мире Советская республика. Ведь хозяином тогда в районе был Совет рабочих депутатов.
— У нас тут был свой суд, свои порядки, своя рабочая власть. Правда, держалась она недолго, всего девять денёчков, но денёчки эти имели бо-ольшое значение!
Дедушка надел очки, достал с полки книгу с силуэтом Ленина на тёмнокрасном переплёте, раскрыл её и не спеша вслух прочитал:
— «Нам надо позаботиться, — и, кроме нас, некому будет позаботиться, — о том, чтобы народ знал эти полные жизни, богатые содержанием и великие по своему значению и своим последствиям дни…» — Так писал Владимир Ильич. Вот мы тут, сынок, и стараемся в музее сделать так, чтобы народ знал об утих днях…
Дедушка поставил книгу на место, снял очки и пал рассказывать про мебельного фабриканта Шмидта. Его сын, Николай Шмидт, был студентом. Он понимал, что великая правда жизни на стороне рабочих, и стал революционером. В девятьсот четвергом году его отец умер, и фабрика перешла к Николаю Шмидту. Он тяготился этим и попрежнему помогал рабочим — давал им деньги, оружие, прятал у себя дружинников. Когда царские войска громили Пресню, они фабрику сожгли, а самого Шмидта бросили в тюрьму.
И там, в камере, тюремщики без всякого суда и следствия убили этого замечательного человека.
Рассказывал дедушка и про Тимошу Миронова. Это был дедушкин друг молодости. И вот однажды во время восстания послали их дружинники в разведку. Надо было пробраться через Тверскую улицу. А по Тверской от вокзала царские солдаты палили вовсю.
— Ну, мы тогда легли на живот и поползли. Ползём. Дополз я потихоньку до панели, смотрю — Тимоши нет. Оглянулся — вижу, лежит Тимоша посреди мостовой лицом вниз. Я ему: «Тимоша, Тимоша!..» Он молчит. Я тогда бегом обратно к нему, на пули уж не обращаю внимания, кое-как подтащил его в парадное. Распахнул пиджак — вижу, из груди у него кровь хлещет. Я его стал перевязывать, а он вдруг открыл глаза — а они у него синие были, как васильки — и говорит: «Передайте на родину… матери…» Тут кровь горлом хлынула — и кончился наш Тимоша.
Дедушка замолчал и посмотрел куда-то вдаль, мимо Владика, мимо Таты. Владик понял, что дедушка видит сейчас своего умирающего друга, его синие глаза, кровь на снегу… И Владику вдруг тоже ясно представилось, как умирает на улице рабочий паренёк Тимоша Миронов.
Много рассказывал дедушка. Владик мог слушать его без конца. А когда дедушка умолкал, Владик подходил к панораме. Дедушка верно сказал, что она ему больше всего понравится. То и дело Владик подбегал к ней, включал свет и присматривался, как она устроена.
Вся панорама состоит из отдельных частей: то, что впереди, — покрупней нарисовано и вырезано; то, что подальше, — нарисовано помельче и тоже вырезано. А сзади нарисованы небо, дома, окошки…
Самое главное, пожалуй, — это суметь осветить как следует цветными лампочками. Вот тогда и получается всё как живое, как настоящее.
И Владику вдруг захотелось тоже сделать панораму. Просто, как говорится, руки зачесались. Пускай не такую большую, пускай поменьше, но всё же панораму, как полагается — с лампочками, с фигурками, с фоном!
Правда, для этого надо уметь рисовать. Но Владик ведь умеет. Он всегда оформляет дружинную стенгазету «Молодые голоса». Вот с проводкой будет возня, потому что в электричестве он не силён. Ну, да авось как-нибудь разберётся и в этом.
Зато как здорово будет потом, когда он сделает панораму и отнесёт её в музей! Вдруг она дедушке понравится! Он тогда скажет:
«А что, Танюша, не выставить ли нам эту панораму в музее?»
А Тата посмотрит и скажет:
«Конечно, дедушка, выставить. Только надо подписать: «Работа В. Ванькова».
И вот панорама будет подписана и выставлена. И тут как раз придут все ребята в музей на сбор. Придёт и Кира Петровна, и Лёва из девятого «Б», и даже Антон, может быть, придёт. Они войдут в музей, начнут всё рассматривать. Ничего не зная, подойдут к панораме и вдруг увидят подпись: «Работа В. Ванькова». Вот тогда будет здорово!
Только, конечно, до поры до времени не надо никому говорить, даже Тате, потому что пока не сделал, нечего говорить.
Владик стал думать, какую тему выбрать для панорамы. Долго-долго он думал и наконец решил сделать «Баррикаду на Пресне в пятом году».
Он рассматривал в музее на щитах подходящие фотографии и рисунки. Расспрашивал и сотрудников музея и дедушку, как строили баррикады.
— Очень просто, — рассказывал дедушка. — Строили из чего придётся. Конка — давай сюда конку! Ворота попадутся под горячую руку — тащи ворота! Дрова если поблизости есть — давай кидай дрова! Так и строили. Их у нас на одной Пресне семь штук было. А самую большую, когда солдаты подходили, мы фугасом взорвали. Вот бахнуло! Солдаты — наутёк! — Дедушка улыбнулся, расправил желтоватые усы. — Через шесть дней аккурат будем отмечать годовщину. Знаете, как писал Владимир Ильич Ленин. — Дедушка поднял палец и торжественно произнёс: — «Подвиг пресненских рабочих не пропал даром. Их жертвы были не напрасны». Вот как, ребятки!
В тот же день Владик, как только пришёл домой, принялся вычерчивать план будущей панорамы «Баррикада на Пресне в пятом году».
Он просидел над этим весь вечер. На следующий день папа привёз ему много картона и бумаги. И Владик стал мастерить из картона большой, в полстола, ящик. Хлопот было по горло. Толстый картон с трудом поддав: лея ножницам. Стенки не хотели слушаться клея и разъезжались в разные стороны. Но Владик был настойчив. Он без конца кроил, мазал, склеивал…
Так, в упорном труде, прошёл весь день. Вечером пришёл Петя со своей историей и географией.