Роковое совпадение
Шрифт:
— Что вы предприняли, когда подсудимая застрелила отца Шишинского?
Дюшарм встречается взглядом с прокурором:
— Я увидел пистолет и бросился за ним.
— Вы до этого знали, что у Нины Фрост есть пистолет?
— Нет.
— Сколько понадобилось полицейских, чтобы уложить ее на землю?
— Она упала, — поправляет детектив. — На нее прыгнули сразу четверо приставов.
— А потом что вы сделали?
— Попросил наручники, и пристав Иануччи дал мне их. Я защелкнул
— Сколько вы с ней просидели?
— Четыре часа.
— Она вам что-нибудь говорила?
Во время репетиции Дюшарм сказал Квентину, что подсудимая призналась в совершении преступления. Но сейчас он натягивает на лицо выражение эдакого ангелочка и смотрит на присяжных:
— Она повторяла одно и то же: «Я сделала то, что должна была сделать». Казалось, она тронулась.
Тронулась?
— Протестую! — ревет Квентин.
— Ваша честь, это же свидетель обвинения, — говорит Фишер.
— Протест отклонен, мистер Браун.
— Прошу разрешения подойти! — Квентин бросается к судье. — Ваша честь, я хочу просить признать этого свидетеля чересчур враждебно настроенным, чтобы я мог задавать наводящие вопросы.
Судья О’Нил переводит взгляд с Дюшарма на прокурора:
— Господин прокурор, он отвечает на все ваши вопросы.
— Но не так, как должен отвечать!
— Простите, мистер Браун, но это ваша проблема.
Квентин делает глубокий вздох и отворачивается. Вопрос заключается не в том, что Патрик Дюшарм единолично разрушает его дело. Вопрос: почему?
Либо у Дюшарма на Квентина зуб, о чем последний даже не догадывается… либо он по какой-то причине хочет помочь Нине Фрост. Он поднимает глаза и перехватывает взгляд, которым обмениваются свидетель с подсудимой, — между ними такой сильный разряд, что Квентина удар хватит, если он пройдет между ними.
Отлично!
— Как давно вы знакомы с подсудимой? — спокойно спрашивает он.
— Тридцать лет.
— Так давно?
— Да.
— Какие между вами отношения?
— Мы вместе работаем.
«Черта с два! — думает Квентин. — Готов поспорить на свою пенсию, что вы и отдыхаете вместе».
— Вы когда-нибудь встречались в ней за пределами конторы в непринужденной обстановке?
Возможно, что никто, кроме Квентина, который не сводит со свидетеля глаз, этого не замечает… но Патрик Дюшарм стискивает зубы.
— Я знаком с ее семьей. Время от времени мы обедаем вместе.
— Что вы почувствовали, когда узнали, что случилось с Натаниэлем?
— Протестую! — восклицает Каррингтон.
Судья потирает пальцем верхнюю губу:
— Суд разрешает вопрос.
— Я испугался за мальчика, — отвечает
— А за Нину Фрост? За нее вы испугались?
— Конечно. Мы же коллеги.
— И все? — допытывается Квентин.
Он готов к реакции Дюшарма — кровь отливает у того от лица. И вдобавок Нина Фрост застывает, как каменное изваяние. «Точно в яблочко!» — думает Квентин.
— Протестую!
— Протест отклонен, — отвечает судья и, прищурившись, смотрит на детектива.
— Мы дружим давным-давно. — Дюшарм пробирается по минному полю из слов. — Я знаю, что Нина была расстроена, и сделал все, чтобы ей стало легче.
— Например… помогли убить священника?
Нина Фрост вскакивает со своего места:
— Протестую!
Адвокат усаживает ее на место. Похоже, Патрик Дюшарм готов убить Квентина, чему последний даже рад: сейчас присяжные думают, что детектив мог быть соучастником убийства.
— Как давно вы служите в полиции?
— Три года.
— А до этого вы служили в военной полиции?
— Да, пять лет.
Квентин кивает.
— Будучи следователем, детективом, полицейским как в вооруженных силах США, так и в полицейском департаменте Биддефорда, как часто вам приходилось выступать свидетелем в суде?
— Десятки раз.
— Поскольку вы являетесь свидетелем, осознаете ли вы, детектив, что находитесь под присягой?
— Разумеется.
— Вы заявили суду, что все четыре часа, которые вы провели в камере с подсудимой, она казалась безумной?
— Совершенно верно.
Квентин смотрит на свидетеля.
— На следующий день после смерти отца Шишинского вы с детективом Чао приехали в прокуратуру побеседовать со мной. Помните, что вы сказали о душевном состоянии подсудимой?
Патовая ситуация. Наконец Дюшарм отворачивается:
— Я сказал, что она прекрасно осознавала то, что делала. Если бы это был мой сын, я поступил бы точно так же.
— Таким образом, на следующий день после убийства вы считали Нину Фрост абсолютно вменяемой. А сегодня вы называете ее безумной. Так как, детектив? Что такого она сделала за это время, что заставило вас передумать? — спрашивает Квентин и с улыбкой садится на свое место.
Фишер разыгрывает перед присяжными своего парня, но я едва слежу за его словами. Внутри у меня все перевернулось, когда я увидела Патирка на месте свидетеля.
— Вы знаете, — начинает Фишер, — мне кажется, мистер Браун пытался намекнуть, что у вас с миссис Фрост непростые отношения. И я бы хотел воспользоваться шансом прояснить ситуацию для присяжных. Это правда, что вы с Ниной с детства были близкими друзьями?