Роковой бриллиант дома Романовых
Шрифт:
Как будто большевики только и ждали министра, чтобы несчастные юноши и девушки собрались в Зимнем дворце: неожиданно раздался приказ перейти в наступление. Солдаты, занимавшие улицы, быстро уходили или же присоединялись к красным войскам.
Юнкера ответили лихой контратакой на наступление, и сильный огонь отбросил большевиков; женский батальон в это время разворачивался с таким спокойствием, как будто он находился на учении. Командирши еще не было. Но кроме нее не хватало только очень немногих. Большинство женщин были интеллигентные девушки, дочери врачей, профессоров и высших чиновников. Они поклялись
И они отказались! Судьба родины находилась в руках мальчиков и женщин. В тот момент, когда пули уже начали залетать на площадь, где выстраивался женский батальон, знаменосица спокойно стала впереди батальона. Это была дочь адмирала Скрыдлова, девушка редкой красоты.
Послышались крики приветствия. По рядам защитниц России прошло движение, которое передалось вплоть до холодных зал, где в страхе теснились беглецы и дезертиры, министры и высшие чиновники.
Прибыла командирша батальона.
В то время, как молодые героини стояли в солдатской форме, в гимнастерках, опоясанные патронташами, прекрасная командирша последнего легиона верности появилась в одежде юности и смерти — в белом подвенечном платье любви. Александра пришла принять команду над своими храбрыми подругами.
Приветствуемая криками радости и бесконечным ура, бледная девушка стала во главе своих амазонок. Ее подвенечное платье опоясано патронташами. Вместо венка у нее на голове фуражка ее полка. И вместо цветов, разбрасываемых по дороге к счастью, перед ней путь, полный крови и несчастья…
В комнату, где наспех назначенный военный комендант Зимнего дворца отдавал приказы растерянным и потерявшим всякую дисциплину людям, влетает офицер:
— Маршевая рота женского батальона смерти выступает в бой!
И дальше с быстротой молнии это известие доходит до Керенского:
— Маршевая рота женского батальона смерти выступает в бой!
Бледный диктатор поднимается. Резким движением он поднимает фуражку с пола и нахлобучивает ее на голову.
— Тогда еще не все потеряно!
Он бросается по коридорам. Встречает солдат в забрызганных грязью сапогах, которые топают по паркетным полам, не зная, куда им нужно и чего им нужно. Они больше не желают воевать. Да, их сюда послали, но царь уже прогнан, с войною и смертным страхом покончено. Они, наконец, хотят покоя. Перед окнами густыми клубами стелется туман. В залах собираются зажечь свет, но электричество не функционирует. Мимо Керенского спешат люди, принимающие и отдающие приказы. Никто не знает, кому они предназначены, никто не знает, для чего они издаются. Дворцовые служащие, до недавнего времени последние гордые обитатели этих великолепных помещений, испуганно съежившись, прячутся в нишах и коридорах. Они утомлены, беспомощны, у них серые лица, и с тревогой они смотрят на диктатора, который шествует через хаос, в то время, как внизу юнкера ожесточенно борются с большевиками и женский ударный батальон выступает в бой.
Грязь, изодранные кресла, разбитые ставни, сорванные дорогие обои. А министры! Молча и с мольбой в глазах смотрят в лицо Керенского, ища в нем хоть малейшую надежду!
Мимо пробегает комендант. Керенский собирается остановить его, но никто больше не слушает его. Где-то взбунтовавшиеся солдаты громят
— Почему вы так долго разрешали безнаказанно хозяйничать Ленину? — с упреком спрашивает Керенского один из офицеров.
— Да, да. Благодаря вашей снисходительности, мы все теперь погибаем. Вы позволили ему безнаказанно укрепиться в чужом доме вместе со своим красным штабом как раз напротив Петропавловской крепости. Вы терпели его пропаганду!
Трах! Трах!
— О, Господи! — кричит рядом с Керенским чей-то голос: — Они подвозят все новые и новые пулеметы!
— Все потеряно! — беззвучно говорит кто-то. — Потеряно, — дрожью отдается в душе диктатора. Но он остается спокоен.
— Но позвольте, полковник, что я должен был делать? Мы же не были царскими слугами, мы доверяли народу!
— Вы не имели никакого права доверять народу. Когда министр юстиции Переверзев приказал вернуть дачу Дурново и особняк Кшесинской их владельцам, почему же вы не выселили ленинских молодцов оттуда? Почему вы терпели насильников, несмотря на судебный приговор? Вы виноваты во всем, председатель Совета министров! И кровь наша на вас!
— Почему вы не велели повесить изменника Поливанова? — крикнул другой голос, принадлежавший старику-генералу. — Военный министр Поливанов! Боже мой — составляет "Права солдата!" Сам вносит мятеж в войска! А приказ № 1? Семенов и Чхеидзе проложили дорогу большевикам!
— О, Господи! — кричит Керенский, — потому что кажется, что выстрелы начинают разрушать дворец. — О, Господи! Разве я был всемогущим? Я хотел дать России внутренний мир, а не кровавую диктатуру!
Но его больше никто не слушает. Начинается паника, все бегут в беспорядке. Те, которые еще только что с надеждой и упреками окружали его, разбегаются во все стороны. Одни кричат, что большевики уже штурмуют Зимний дворец, другие тащат драгоценности, а третьи, с шашками наголо и винтовками наизготовку, спешат вниз по лестнице оказать последнее сопротивление у входа.
В самом деле, юнкера после ожесточенного боя начинают отступать. Их начальники приходят и требуют подкреплений. Другие проклинают ощущающийся недостаток в патронах. Проклинают и Керенского. В то время, как послы юнкеров напрасно тратят время на требования помощи, остатки их, шаг за шагом, с боем отдавая каждую пядь большевикам, отступают за гранит ограды дворца.
Суматоха во дворце достигает наивысшей точки.
Керенский, на которого больше никто не обращает внимания, потеряв голос, бежит в свою комнату. Он видит красные флаги. Он видит людей с красными повязками, спешащих по двору. Но это не большевики. Это офицеры, которые еще недавно служили царю и сейчас же после его отречения надели красные банты; они их носят даже теперь, в борьбе с красными батальонами.
Керенский, едва сознавая, что он делает, срывает с себя френч и бросается в соседнюю комнату. Он открывает другую дверь. Там лежит женское платье: пальто, шапочки и шляпы секретарш. Ему приходит в голову спасительная мысль; он забывает о своем прошлом, и паника овладевает им.
Он переодевается женщиной.
Он выбегает. Никто не обращает на него внимания.
Достаточно много женщин мечется сегодня без толку!
Незамеченный, он покидает дворец и скрывается за город.
Керенский исчезает.