Роковые обстоятельства
Шрифт:
— Да, я действительно этого не понимаю…
— В таком случае, я даже не желаю вам поскорее утешиться, поскольку нисколько не сомневаюсь, что вы успешно сделаете это и безо всяких пожеланий!
Выпроводив студента столь жестоким образом, Макар Александрович почувствовал, что несколько переборщил. В самом деле, чего он хотел от этого долговязого юноши, целиком погруженного в собственные переживания, какими бы они ни были — искренними или наигранными?
Однако ему не пришлось слишком долго досадовать на состоявшийся — и действительно нелепый разговор! —
— Что такое? — осведомился Гурский.
— Вот-с, Макар Александрович, только что принес посыльный, — отрапортовал тот, проходя через весь кабинет и кладя на стол следователю компактный сверток, туго перетянутый бечевой.
— От кого?
— Не сообщил-с.
— Что за дичь? — изумился Макар Александрович, беря сверток и взвешивая его на ладони. — Позови-ка мне этого посыльного.
— Уже ушел-с.
— А зачем отпустили?
Чиновник виновато пожал сутулыми плечами и поспешил добавить:
— Он сказал, что внутри имеется какая-то записка-с…
— Да? Ну ладно, посмотрим, что это такое. — Гурский достал нож для разрезания бумаги и ловко перерезал бечеву. Стоило ему развернуть грубую плотную упаковку, как в глаза тут же бросилась толстая пачка сторублевых банковских билетов. — Эт-то еще что?
Макар Александрович лихорадочно разворошил деньги и быстро нашел лист бумаги, на котором печатным шрифтом была выведена только одна фраза: «В случае прекращения дела о самоубийстве Надежды Симоновой господин следователь получит ровно такую же сумму». Слово «самоубийство» было дважды подчеркнуто.
— Всем стоять! — не своим голосом взревел Гурский, как подброшенный вскакивая со своего места. — Куда пошел это чертов посыльный? Как выглядел, ну?
— Невысокий парнишка лет пятнадцати в овечьем полушубке, — пролепетал испуганный чиновник. — Самой обычной наружности-с…
— Куда пошел, черт вас всех раздери?
— Кажется, в сторону Садовой.
— Олухи, вашу мать! — прорычал Макар Александрович, пулей выскакивая из своего кабинета. В коридоре он налетел на частного пристава Привалова, который степенно шествовал в его направлении.
— Что случилось? — успел спросить тот, увидев искаженное лицо Гурского.
— После, Егор Алексеевич, после… — пробегая мимо него, бросил следователь. — Обождите пока в моем кабинете.
Выскочив в одном сюртуке на мороз, Макар Александрович бегло огляделся по сторонам. Следственный участок находился на Итальянской улице, одним концом упиравшейся в набережную Мойки, другим — Фонтанки, а примерно посередине Итальянскую пересекала весьма оживленная Садовая улица.
На его счастье, посыльный никуда не ушел. Стоя возле ближайшего подъезда, мальчишка мирно беседовал с дворником. Гурский ястребом налетел на него, яростно схватив за ухо так, что тот взвизгнул от боли.
— Ты кто? — закричал следователь. — Посыльный?
— Да, посыльный… пусти, дяденька…
— От кого — получил пакет?
— Да вон от того господина…
— Которого?
—
Гурский отпустил детское ухо и глянул в сторону Садовой. Там стояла карета, возле открытой дверцы которой прохаживался сутулый и чернявый господин в надвинутой на глаза шапке и с высоко поднятым воротником шубы. Заметив следователя, он тут же запрыгнул в карету, и она немедленно тронулась с места.
Макар Александрович бросился в погоню, расталкивая прохожих и громогласно взывая:
— Извозчик!
Увы, но ни одного извозчика поблизости не оказалось, а карета тем временем свернула на Садовую и понеслась в сторону Михайловского замка.
Гневно выругавшись, Макар Александрович какое-то время глядел ей вслед, затем поежился от холода и нехотя направился обратно в участок. Проходя мимо парнишки, испуганно прячущегося за широкую спину дворника, он зачем-то погрозил ему пальцем, после чего вошел в здание и быстро проследовал в свой кабинет.
Там его уже ждал Егор Алексеевич Привалов, в очередной раз покинувший свой собственный участок, чтобы по-дружески поболтать с Гурским за стаканом крепкого чаю. При виде хозяина кабинета, старый полицейский отложил в сторону «Практическое руководство для судебных следователей» господина Макалинского и, указывая на стол, где по прежнему лежал развернутый пакет, заявил:
— Однако тут весьма немаленькая сумма, Макар Александрович… Тыщи три, не меньше. Кто сей таинственный даритель?
— Сам того не знаю, Егор Алексеевич, — сумрачно проговорил следователь, — видел его лишь издали… Но, — добавил он, устало опускаясь в кресло, — почти не сомневаюсь, что тот же самый, который подарил брошь покойной мадемуазель Симоновой…
Глава 13
«ЧАСЫ ВЕСЕЛЬЯ ЗОЛОТЫЕ»
С большим облегчением покинув следственную часть, Денис Винокуров перешел на другую сторону Итальянской улицы и зашел в трактир, где его нетерпеливо поджидали Воробьев и Ливнев.
— Ты что-то мрачный как тень отца Гамлета, — первым заговорил Петр, берясь за полупустой штоф, — на-ка брат, хлобыстни рюмашку, а то на тебе лица нет.
— О чем он тебя спрашивал? — поинтересовался «любомудр Гришка», глядя на друга своими красивыми карими глазами, блестящими от немалого количества выпитого.
— Да, действительно, что было нужно этому держиморде? — дождавшись, пока Денис проглотит рюмку водки и закусит соленым огурцом, подхватил Петр.
— Он совсем не держиморда, — нехотя отвечал Винокуров, — а вполне приличный человек, хотя почему-то не любит нас, студентов…
— Какой же он тогда приличный? — возмутился было Ливнев, но Григорий одернул товарища:
— Погоди ты, Петька! Рассказывай, Денис.
— Да не о чем особенно рассказывать, — задумчиво пробормотал Винокуров, закуривая папиросу, — следователь считает, что у Надежды был богатый покровитель, который и подарил ей ту проклятую брошь, вот он и хотел узнать — известно ли мне что-то об этом субъекте или нет.