Роковые обстоятельства
Шрифт:
Макар Александрович без труда узнал старшую дочь титулярного советника Екатерину Павловну Симонову, по мужу Водопьянову, поскольку видел ее в доме Симоновых в день смерти Юлия, когда была арестована гувернантка. Он приказал своему кучеру быть наготове и последовать за экипажем, как только тот тронется с места.
Преследование оказалось весьма недолгим — проехав узкими переулками и обогнув решетку Михайловского сада, экипаж мадам Водопьяновой остановился напротив торгового дома, на первом этаже которого размещалась мясная лавка. Заинтересованность Гурского еще больше возросла, когда он увидел, как молодая женщина вышла из кареты и направилась прямо туда.
Макар Александрович был не на шутку озадачен: почему жена мелкого чиновника разъезжает в прекрасном экипаже, но при этом не брезгует посещать подобные торговые заведения, не передоверяя это дело собственной кухарке или горничной? Кажется, в расследуемом им деле появилась новая загадка…
За неделю до трагедии
Глава 15
«ВЫ МЕНЯ ОСКОРБЛЯЕТЕ!»
У роскошного особняка банкира Дворжецкого, чей парадный подъезд украшали барельефы в виде львиных морд, Катрин к своему — и весьма неприятному! — удивлению столкнулась с Трофимом Петровичем, в лавке которого все ее семейство имело обыкновение покупать мясо. Она неоднократно видела мясника, еще когда жила в доме родителей, поэтому, переехав к мужу, продолжала посылать в его лавку. Судя по тому, что он удостоился чести быть поставщиком одного из самых богатых людей Петербурга, предприятие Трофима Петровича процветало.
Мясник имел самый довольный вид и дружески беседовал со швейцаром. Узнав одну из своих постоянных покупательниц, он вежливо поклонился, однако Катрин не удостоила его даже кивка, надменно пройдя мимо. Трофим Петрович не обиделся, а усмехнулся и лукаво подмигнул свояку, который служил у банкира привратником.
Катрин, конечно же, не слышала, о чем принялось «судачить мужичье», но напряжение от встречи с нежелательным свидетелем заставило ее придерживаться заранее избранной манеры поведения. Не разыгрывать из себя робкую и испуганную курсистку, а держаться строго и хмуро, имея вид покорности судьбе — точно героиня, решившая пожертвовать собой ради близких. Почему бы не сыграть эту роль — не одной же Надин мнить себя актрисой!
Если разница в возрасте между сестрами составляла неполные шесть лет, то разница в характерах была разительной. Катрин отличалась рассудительностью, цинизмом и хладнокровием, пойдя этим в отца, а Надин, напротив, была типичной «маминой дочкой» — скромной, застенчивой, склонной легко впадать в панику и разражаться слезами. Отсюда неудивительна и та легкая снисходительность, с которой старшая из сестер относилась к младшей.
Оставив шубу швейцару, Катрин в сопровождении ливрейного лакея поднялась наверх и, пройдя длинную анфиладу комнат, украшенных старинными картинами и статуями, оказалась в огромной гостиной, в центре которой царил белый рояль.
— Как прикажете доложить? — учтиво осведомился внезапно появившийся секретарь, отпуская лакея.
— Мадемуазель Симонова, — холодно отвечала Катрин и, с легкой запинкой, добавила: — Екатерина Симонова.
— Извольте подождать.
Катрин кивнула и, немного побродив по гостиной, остановилась у рояля. Внешне она оставалась спокойной, однако в глубине души постепенно нарастал тяжелый ком сомнений и тревог. Скорей бы все закончилось, скорей бы покинуть этот дом, начинавший давить на нее поистине дворцовой роскошью. Только бы доктор не подвел, и ей удалось разыграть все так, чтобы Дворжецкий ни о чем не догадался! Зато какой замечательной помещицей она потом будет…
Открыв рояль, Катрин задумчиво ткнула пальцем в блестящие клавиши из слоновой кости, но тотчас же, словно устыдившись нестройных звуков, гулко разнесшихся по всему залу, вернула крышку на место. В их семействе сестры всему учились вместе, однако Надин играла на рояле намного лучше Катрин и вообще считалась артистической натурой.
— Пожалуйте, мадемуазель.
Она вздрогнула, услышав вкрадчивый голос незаметно вернувшегося секретаря. Тот виновато улыбнулся, склонился в поклоне и, одной рукой придерживая створку двери, второй сделал приглашающий жест:
— Михаил Иннокентьевич изволит вас ждать.
Катрин приосанилась и прошествовала в кабинет походкой королевы, с предельной отчетливостью стуча каблуками по паркету.
При ее появлении развалившийся в кресле банкир не потрудился даже встать — и Катрин внезапно охватила злость от этого неявного оскорбления. Когда Дворжецкий заговорил, то голос его оказался весьма приветлив, а вот оборот речи можно было бы подобрать и поучтивее!
— Чего изволите, сударыня? — осведомился банкир, окидывая цепким взглядом стройную фигуру посетительницы и пряча в уголках жирных губ глумливую усмешку, которую она сегодня уже видела при входе — усмешку циника, предвкушающего бесстыдство.
— Как? — Катрин была неприятно поражена этим вопросом. — Разве вы меня не ожидали? Я пришла, чтобы исполнить условие известной вам сделки… — И она замолчала, с тревогой следя за безмятежно улыбающимся Дворжецким.
— А… вот вы о чем изволите говорить… Да-да, конечно… Присаживайтесь, что же вы стоите.
Зашуршав юбками, Катрин опустилась на стул, по-прежнему прямо держа спину, и вопросительно посмотрела на банкира. А тот, явно наслаждаясь ситуацией, нисколько не торопился приступить к главному, напоминая в этот момент сытого кота, который от нечего делать не прочь поиграть с беспомощной мышью.
— А вы красивы, — после продолжительной паузы, занятой внимательным изучением Катрин, заявил он. — Очень даже красивы…
— Благодарю, — сухо отвечала она, испытывая все нарастающее напряжение.
Следующая пауза, на ее взгляд, тянулась бесконечно долго, и она чувствовала себя при этом настолько неуютно, что не смела проявить инициативу, — да и вряд ли это было уместно. Оставалось терпеливо ждать, когда же эта «проклятая жирная туша» соблаговолит оказать ей внимание, использовав как предмет для удовлетворения своей гнусной похоти.
Наконец Дворжецкий тяжело поднялся с кресла и, обойдя письменный стол, вплотную приблизился к Катрин, едва не касаясь ее плеча своим массивным животом. Она оцепенела от неприятного ожидания, как вдруг банкир наклонился, и его пухлая рука жадно ухватила ее за грудь.
Подчиняясь инстинктивному желанию, Катрин хотела было резко передернуть плечами, чтобы сбросить с себя эту «жирную лапу», однако усилием воли сумела сдержаться, заметно порозовев при этом. И ее румянец не остался незамеченным!