Роман без названия
Шрифт:
— Так вы, говорят, знаете французский?
— Да, знаю настолько, чтобы обучать.
— А где же сами-то учились?
— Дома и в гимназии.
— А какого вы, пан, роду? Из шляхты или как?
— Сын судьи, сын судьи… уездного! — вмешался в беседу фактор и прибавил что-то по-еврейски, чего при Стасе, видимо, иначе высказать не хотел.
Супруги погрузились в раздумье.
— Ну что ж! Хорошо! — начал Давид, поправляя ермолку и сразу приступая к делу. — Стало быть, вы можете давать нашей дочери уроки французского языка?
— Для того я и пришел, чтобы, если можно будет, с вами договориться.
—
Стась только пожал плечами.
— Ну, что тут долго говорить… Учитель музыки берет по пятьдесят грошей в час, а вам как дворянскому сыну мы уж дадим по два злотых.
Шарский покраснел до ушей, взял фуражку и, ни слова не говоря, собрался уходить. Давид схватил его за руку.
— Почему так? Почему вы уходите?
— Да потому, — сказал Стась, — что за такую цену я не могу согласиться.
— Почему не можете? Отчего не можете? — спросили супруги хором. — Разве это плохая цена? Да за час на фортепиано мы еще меньше даем!
Напрасно Герш делал Шарскому знаки молчать, студент их не замечал, он был задет за живое, ему хотелось поскорей убежать от этих евреев, и он решил, что нечего тут хитрить. Это было в его характере, он никогда не умел что-либо скрывать.
— Пан купец, — сказал он с некоторой гордостью, вскинув голову, — я не стал бы давать ни этих, ни каких-либо иных уроков, если бы неожиданный случай не лишил меня средств к существованию… Я вынужден трудиться ради куска хлеба, но даром работать не могу.
— Как это даром? Почему даром?
— Все равно что даром, так как Герш за рекомендацию возьмет у меня половину этого жалкого заработка.
Фактор даже за голову схватился. Давид грозно на него глянул, но Герш, лишь на минуту смутившись, быстро пришел в себя и горячо что-то залопотал, видимо, оправдываясь. Эта беседа была еще оживленнее первой и куда более долгой, после чего купец и его супруга обратились к Станиславу.
— Он мошенник! — с презрением молвил Давид. — Вы ему больше десяти грошей за рекомендацию не должны давать, даже если раввин судить будет, вы наверняка выиграете…
— Но мое слово…
— Гершт? [35] Слово! — спросила супруга. — Что это такое?
Давид только засмеялся и снова стал толковать с фактором; минуту спустя был наконец заключен договор, по которому студенту оставалось два злотых в час, а расплату с фактором Давид взял на себя.
35
Слышите? (идиш)
После скрупулезного подсчета будущих доходов выяснилось, что из трудовых своих денег Станислав едва сможет оплатить стол, а на квартиру, платье и обувь почти ничего не останется. Тогда он надумал отказаться от харчей пана Горилки, хотя и скудных, но состоявших все же из кофе, обеда и ужина, и перейти на более скромную пищу в виде булок и обедов в каком-нибудь дешевом трактире. Но как, живя с товарищами, уклониться от их настояний, когда они
Стась долго думал, прикидывал, терзался и в конце концов решил искать себе другое жилье, чтобы быть совершенно свободным и самому себе хозяином. Герш, естественно, сразу же взялся найти что-то невероятно дешевое и удобное и побежал в город. На другой день, весь запыхавшийся, он принес известие, что в доме Давида Бялостоцкого есть чердачная комнатка, которую купец отдает учителю своей дочери за три рубля в месяц. Это было сверх ожиданий дешево и, хотя далековато от университета и не очень удобно, Станислав все же пошел с Гершем посмотреть. Одолев по лестнице три этажа и выйдя на галерею со стороны двора, они по крутой наружной лесенке взобрались на чердак и обнаружили под самой крышей крохотную каморку, видимо, давно пустовавшую, где не было ни стола, ни стула, и половина стекол в незатворенном окне была выбита. Это неудобное, унылое, тесное жилье, по чести говоря, могло подойти лишь такому человеку, которому будет всюду хорошо, только бы крыша над головою да покой. Герш, собравшийся убеждать, что комната превосходная и для холостяка в самый раз, сильно удивился, поняв, что уговаривать не надо, — Стась лишь попросил, чтобы ему дали стол, скамью, топчан да вставили стекла.
— Ну да, ну да! Все будет сделано, — живо заговорил евреи, уж; я тут все устрою файн, [36] только вы, паныч, про меня не забудьте, а то и за эти уроки мне досталось! — со вздохом сказал он. — Да такой квартиры во всем Вильно не найти! Никакой педель сюда не доберется, не попадет.
— Но и мне-то самому сюда нелегко будет попасть, — усмехаясь, возразил Шарский.
— Аи вай! Ауф не мунес! Чтоб вы жили сто лет! Вы, паныч, везде попадете! Вы счастливый человек! Вам во всем везет! — И сжал его локоть.
36
отлично (идиш).
Станислав смеялся, хотя на душе у него было тяжко, а Герш старался на свой лад его ободрить.
Теперь предстояло самое трудное — сообщить товарищам о переезде на новую квартиру, поблагодарить за помощь и перебраться на этот унылый, отдаленный, зато собственный чердак. Несколько раз Шарский порывался заговорить, да не хватало духу. На второй или на третий день он начал укладывать вещи, решив уйти потихоньку и признаться, только когда переедет, но бдительный взгляд Щербы заметил его приготовления и, когда Стась уже собирал свою убогую постель, друг схватил его За руку.
— Что это значит? — спросил Щерба. Шарский, смутившись, еле слышно пробормотал!
— Переезжаю на новую квартиру.
— Куда? Какую квартиру? — удивился Щерба. — Почему ж ты мне об этом не сказал? Зачем прячешься? Наверно, делаешь какую-то глупость! Ну же, дружище, будь со мной откровенен! Не скрытничай.
Стась кинулся ему на шею.
— Ладно, слушай же, — сказал он, — только не возражай, ты сам молод и должен понимать, как тяжело одалживаться даже у самого лучшего друга… Герш нашел мне уроки…