Роман лорда Байрона
Шрифт:
«Ты знаешь, кого я имею в виду».
«Тогда я не знаю, есть у меня дочь или только была. — Энгус швырнул камешек в медленно набегавшую волну. — Быть может, она умерла — представь, сколько ребенку приходится испытать, пока он не подрастет хотя бы чуть выше стола, — судороги — лихорадка — кровавая рвота — понос — кашель — чахотка — скоротечное то и внезапное се — до шести лет мало кто этого избежит — почему я должен думать, что у нее все обошлось?»
«Уверяю тебя, что она жива».
«А она, — Энгус по-прежнему избегал смотреть брату в глаза, — не калека? Я хотел узнать…»
«В ней не было ни малейшего изъяна — как говорят, она и сейчас само совершенство».
«Что ж, тогда, — начал Энгус и, запнувшись, повторил: — Что ж, тогда…» Он словно бы, не замечая собеседника, ответил на вопрос, возникший в самых глубинах его существа.
«Давай вновь сядем в седла, — предложил Али, — и по дороге я изложу тебе Условие, которое намерен поставить, и способ его выполнения, если ты согласишься».
«Поедем рядом», — отозвался Энгус, и вскоре они продолжили путь по берегу. Солнце опускалось, и розовели убеленные снегами вершины далеких Альп; следы подков тянулись цепочкой все дальше вдоль притихшего моря — и долго-долго длилась беседа Братьев, о многом и многом.
Примечания к пятнадцатой главе
1. нет лошадей:Лошади Байрона славились в Венеции, где они, действительно, крайне немногочисленны и совершенно бесполезны. Он содержал их в конюшне на Лидо — широкой прибрежной полосе на Адриатическом море — и,
2. Carbonari:Сам лорд Байрон был принят в члены этого общества и посещал его собрания; у себя в доме хранил оружие карбонариев и запас ментоновского пороха, для них приобретенного. Он всегда относился к итальянским заговорщикам критически и ясно видел их недостатки — романскую импульсивность и пр., однако последовательно и до конца поддерживал их деятельность. Хотя один из них один из них
3. Жак-Арман:По моим сведениям, эта история содержится в «Memoires sur la vie priv'ee de Marie-Antoinette» [72] мадам Кампан (1822). He знаю, там ли нашел ее лорд Б.
4. некий английский поэт:Такая заметка появилась в итальянской газете: в ней проводилась аналогия, которая лорду Байрону могла бы показаться привлекательной, однако на основании, вряд ли для него лестном, и потому наверняка немало его позабавила. Получить справедливую оценку, исходящую из ложной предпосылки, — вот тщета человеческих желаний.
72
«Воспоминания о частной жизни Марии Антуанетты» ( фр.).
5. Быть может, она умерла:У лорда Байрона, как хорошо известно, была дочь от Клер Клермон (сводной сестры Мэри Шелли), которую он назвал Аллегрой. Она умерла в возрасте пяти лет от лихорадки в монастыре, куда лорд Б. отправил ее ради образования. Мне неизвестно, да и нет возможности узнать, были ли написаны эти страницы до ее смерти. Лорд Б. при первой возможности забрал девочку из семейства Шелли, где от различных болезней умер не один ребенок; вероятно, он полагал, что в их обществе она умрет непременно. Он любил Аллегру, всячески ей потворствовал и нашел ее непослушной, пустой, склонной к спорам — обычным ребенком. Однако, передавая ее в руки монахинь, он вовсе не стремился от нее избавиться: он хотел подготовить ее к единственному образу жизни, который для нее себе представлял, — к жизни в Италии, замужеству с итальянцем, для чего уже выделил ей приданое до того, как она… Что если бы это была я Это дитя моя сестра всего на год и месяц меня младше он любил ее и не мог или не захотел держать возле себя говорил что заберет ее в Америку Что если бы он сумел вызволить меня из Англии и взять с собой в путешествия?? Думаю об этом или думала раньше, и часто Тогда бы я умерла в итальянском монастыре — и меня отослали бы домой как ее в крошечном гробике — похоронили как он велел в церкви в Харроу священник отказался хоронить ее в церкви, поставить Памятнику церковной стены, и ее могила затеряна где-то на кладбище Он написал для нее эпитафию Я пойду к ней, а она не возвратится ко мненет это не я лежу на кладбище в Харроу без надгробной надписи
6. В ней не было ни малейшего изъяна:По слухам, нечто подобное он однажды спросил обо мне и попросил няньку приподнять мне платьице, чтобы осмотреть ноги возможно отсюда и пошла лживая история я знаю что она лжива будто бы когда моя мать лежала в родах и я появилась на свет он подошел к двери пьяный и спросил: Что, оно умерло? Так умерло или нет? Этого не было матушка подтвердит Он спросил нет ли у меня телесного изъяна Вопрос естественный — ведь у него такой был. — сегодня страшные боли матушкина Библия рядом со
От: lnovak@metrognome.net.au
Кому: "Смит" ‹anovak@strongwomanstory.org›
Тема: RE: Gravitas
[Уважаемая — Как, сгодится? Обращение — тоже часть gravitas: ] Глубокоуважаемая Александра,
Чрезвычайно признателен Вам за доверительное сообщение о потрясающем открытии — находке повести лорда Байрона, дотоле неизвестной. Когда известие будет наконец обнародовано, оно изменит наше представление о Байроне, о его творчестве — и, прежде всего, об его отношениях с женой и дочерью. На мой взгляд, лишь немногие открытия, связанные с писателями данного периода, сопоставимы по важности с этим. Когда в Чикагском университете я завершал диссертацию о Байроне, он находился в глубочайшем небрежении, какое только может выпасть на долю крупного поэта, однако его жизнь и творческий путь никогда не переставали интересовать и волновать комментаторов, биографов и читающую публику — при том, что с его произведениями знакомились все меньше. За время моего преподавания в двух университетах (Вы запрашивали сведения о моей биографии — отправляю их особо, по факсу) я, разумеется, старался внушить моим студентам представление о действительном значении поэта: свидетельство тому — мои статьи, эссе, монографии и доклады. Тогда наиболее существенным представлялось отделить Байрона от легенд о нем, и я писал работы под названиями «Байроничен ли Байрон?» и «Уберегите Байрона от его друзей». Даже сейчас эта задача представляется мудреной — и переубедить мне, вероятно, удалось немногих. Я же устранился как от изучения Байрона, так и от университетского преподавания ради других интересов и неотложных дел: последние двадцать лет занимался целым рядом кинематографических проектов с целью обратить внимание того мира, к которому принадлежу и сам, на бедствия, страдания и повседневную жизнь людей, живущих во многих «отдаленных» частях нашей планеты (для них эти края вовсе не отдалены — равно и для тех, кто к ним неравнодушен). Я горжусь своими фильмами и радуюсь наградам, которые они получили, хотя научного метода для измерения их реального воздействия не существует — как не было и способа определить влияние Байрона на борьбу повстанцев за независимость Греции.
Теперь, когда даже мне Байрон представляется порой частью безвозвратно ушедшего прошлого, в мире вновь пробудился интерес к его личности, уже в силу иных причин, среди которых — его неоднозначная сексуальность: ее ныне допустимо изучать без уверток и моральных оценок — словом, непредвзято; Байрон не нуждается ни в оправдании, ни в возвеличивании — по крайней мере, в этом. Но на первый план выдвинулась дочь Байрона — в связи с тем, какие перемены претерпел мир за последние десятилетия: она предстала словно пророчицей, которая ясно, хотя и не в подробностях, видела будущее. Ада и в самом деле прозревала то, что доступно было единицам (а в сущности, никому): она понимала, что машины грядущей эпохи будут производить вычисления, манипулировать символами, сочинять музыку, хранить информацию и выполнять действия, на которые — как считалось при ее жизни — способен только человеческий ум.
Сама Ада, однако, усматривала в своей деятельности и нечто большее: ей представлялось, что она разрабатывает совершенно новую разновидность науки, которая перебросит мост между молекулярной физикой и человеческим интеллектом; науки, в которой исследователи станут собственными лабораториями: так поэты, живые кузницы, выковывают из своего опыта новую реальность. Мать Ады, женщина возвышенная (а также мстительная и подозрительная), с первых дней ограждала ее от поэзии и всего, что несло в себе начала воображения, эмоциональности, сосредоточенности на внутреннем мире — словом, байронизма. Так Ада усвоила — чего ее мать себе и вообразить не могла: наука — это царство, где, как и в поэзии, всесильны страсть и мечта. Иными словами, она осознала, что продолжает отцовы эксперименты, раскрывавшие скрытые возможности жизни, свободы и стремления к счастью, — но ее эксперименты выражены в других терминах, которые эпоха Байрона не в состоянии была воспринять и которые Ада не могла вполне ясно сформулировать. Она верила в молекулярную физику разума, космологию мысли, подлинную науку за рамками простого самоанализа и рефлексии — по сути, в такую науку, которая, избегнув редукционизма, преобразит самоанализ как таковой — и что вычислительные машины сделаются необходимыми его компонентами: как инструменты и как субъекты. Что ж, она была права — права и сейчас. Современная неврология, немыслимая без инструментария, какой Ада рисовала в воображении, занимается как раз тем, чем хотелось заниматься ей, — и приходит к выводам или прозрениям, которые были бы ей понятны. (Френология — Ада ею увлекалась, однако в итоге нашла не отвечающей требованиям — была ранней попыткой основать психологию на физиологическом строении мозга.) В самом деле, нельзя уйти от мысли, что Ада — которая обрела повесть отца (кстати, в высшей степени нехарактерный текст), спасла ее от уничтожения, зашифровала и снабдила комментариями — тем самым, экспериментируя с памятью и наследственностью, сознательно разрешала поставленную перед собой задачу. Если Ваши разыскания подтвердятся, Ада, по-видимому, продолжала эту свою работу до последнего дня.
Таким образом, Ваша находка представляет интерес не только для нас, застарелых байрономанов — если еще остались те, кто сохранил верность кумиру. Ваше открытие ценно тем светом (и теплом), какие оно проливает на Аду — не на ее деятельность, о которой сохранились отрывочные свидетельства, но на ее личность — на то, кем она была и кем могла стать; и это гораздо важнее для нас, живущих в мире, куда она мечтала заглянуть — и, нет сомнения, заглянула.
[Как ты считаешь — это то, что нужно? Что-то добавить/убавить? Могу, если хочешь, накатать и по-другому. Читая это примечание, ты можешь засомневаться, но я верю во все, что написал. — Л.]
От: "Смит" ‹anovak@strongwomanstory.org›
Кому: lnovak@inetrognome.net.au
Тема: Спасибо
Хорошо. Спасибо. Правда, большое спасибо.
Я тоже верю — каждому слову.
Хочу лишь добавить следующее: «Если данная работа не увидит свет, это станет потерей не только для истории литературы и байроноведения. Прежде всего, это нанесет урон нашему представлению об Аде, сведения о которой значительно более скудны, нежели о Байроне. В этой работе (произведении? повести? замысле?) она сотрудничала с покойным отцом, в результате чего оба предстают для нас гораздо яснее — в особенности сама Ада». Годится? Таких понтов, как у тебя, мне взять неоткуда. Я так этому и не научилась. Или к тебе это само пришло?
Фотографию скоро вышлю.
Дорогая моя Алекс,
Вот, весна пришла наконец и к нам: раскрылись тюльпаны, а иволги вернулись свить новое гнездо (или подновить старое) в айвовом кусте. Их оранжевое оперение так резко выделяется на фоне ярко-алых цветков айвы, что почти дисгармонирует с ними — впрочем, я думаю, что в природе нет дисгармоничного сочетания красок.
Знаешь, ведь я боялась за тебя: не того, что он причинит тебе вред — хотя он, наверное, приписывал мне такой страх. Я боялась, что тебя охватит печаль. За себя — и за него тоже, печаль о горе, которое он пережил и нанес сам, а главное — печаль за того ребенка той ночью. Такая печаль, кажется, способна убить, как поздние заморозки убивают полные надежд ростки. Знаю, что я неправа. Мы с Марком наблюдали на днях, как бабочка выбирается из кокона — Господи, до чего же это удивительно и трогательно, поверить трудно, — бабочка вылезает мокренькая и свернутая, как скрученный виноградный лист, а потом начинает разворачиваться. Это длится так долго — и дается так трудно: бедная крошка прямо-таки пыхтела (так это выглядело со стороны), стараясь наладить свои паруса. Мне хотелось помочь — расправить ей крылышки, но Марк сказал (ему виднее): тогда она не сможет взлететь; усилия, потраченные на то, чтобы растянуть и обсушить крылышки, помахать ими, активизируют мускулатуру — или что там вместо нее. И только тогда она сможет летать.
Я знаю все это — и знала тогда. Мне хотелось, чтобы ты взлетела на собственных крыльях, и я понимала, что мало чем могу помочь. Мне просто хотелось отогнать от тебя горести, пока ты сама с ними не столкнешься вплотную. Я знала, что тебе от них не уйти. Но мне хотелось прежде того закалить твои силы. Говорят, будто беды и горе делают человека сильнее, но я этому не верю: я считаю, что сил придают любовь и счастье — они питают тебя и обволакивают душу защитной оболочкой, создают жировую прокладку любви, чтобы ты могла выстоять и уберечься от холода. Правда, я понимаю сейчас, что на самом-то деле это мне нужно было набираться стойкости. Так и произошло — благодаря твоей любви ко мне. Надеюсь, ты простишь меня.
От: "Смит" ‹anovak@strongwomanstoiy.org›
Кому: "Теа" ‹thea.spannl33@ggm.edu›
Тема: Привет
Дорогая моя и дражайшая:
Отправила тебе факсом расписание полетов — роспись, как здесь шутят. «Верджин эйр» [73] (!) Бог ты мой, жду не дождусь.
Знаешь, о чем я сегодня подумала: живи Ада сейчас — или проживи она немного дольше, ей, вероятно, позволили бы увидеться с отцом. Если бы врачи в Греции не обошлись с ним так небрежно, он протянул бы дольше — еще сколько-то лет, и она могла бы просто-напросто собрать вещи и отправиться на его поиски за границу. Если если если. Я бы хотела стать настоящим историком: они не признают никаких если если если.
Хотелось бы найти его письмо, адресованное кому-нибудь, кто находился с ним, когда он умирал, письмо со словами: «Возьмите эти страницы и передайте моей дочери». Он хотел сказать, что явился бы к ней, будь это в его власти, и забрал с собой туда, где их не найдут. Но мне кажется, он попросту потерял роман. Она должна была стать той единственной, кто способен отыскать и спасти книгу: ведь это не более чем письмо, обращенное к Аде, и она должна была его получить — и в конце концов получила. Вот что я должна сказать, вот что пытаюсь выразить: все о ней и для нее.
Похоже на чудеса Бэббиджа. Ты читала о них? Бэббидж имел обыкновение приглашать гостей — показать им разностную машину в действии. Он устанавливал все колесики на ноль, затем поворачивал ручку — и одно колесо останавливалось на 2. Новый поворот ручки — и оно уже на 4. Затем на б. Всем понятно: задано правило — «добавить 2». На 8 колесо возвращается к 0, следующее колесо поворачивается к 1 — получается 10. Так могло продолжаться сколько угодно раз. Затем внезапно число увеличивается не на двойку, а, скажем, на сотню. Все кричат — ошибка! Уж во всяком случае осечка! Бэббидж объясняет: нет, он заранее поставил перед машиной эту задачу — после названного числа поворотов увеличивать не на 2, а на 100. Иными словами, сбой был предусмотрен с самого начала: это правило, а не ошибка. Таковы, по словам Бэббиджа, и божественные чудеса — они подчиняются естественным законам, однако таким, о которых мы не имеем понятия до тех пор, пока они нам не явлены. Я думаю точно так же.
Чудо, сотворенное Адой, — не в том, что она спасла роман. Чудо — в любви, о которой она не подозревала и которая побудила ее сделать это: в любви, которая возникла на сотой итерации, во внезапном скачке, запрограммированном, быть может, еще в детстве, но явленном лишь в Ньюстедском аббатстве — у могилы отца и деда.
Книга теперь оцифрована — в формате Word Perfect, ха-ха, и я могу распоряжаться ею как угодно. Джорджиана больше не бесится. Сообщила мне, что написала Ли открытку с благодарностью за совет и поддержку. Я так и знала. Небось спрыснула ее духами или, как здесь говорят, отдушкой. Лилит, впрочем, все еще дуется.
До встречи с твоей «хондой» в аэропорту Кеннеди. Что у меня на душе творится — не передать.
73
Букв, «девственный воздух» ( англ.).