Роман лорда Байрона
Шрифт:
Хусейн остался верен Али-паше до конца, даже когда его отец, дядья и двоюродный брат перешли на сторону султана. Махмут же убедил отца, Вели-пашу, сдать Превезу; впрочем, от казни его это не спасло.
Точное описание албанского костюма, приобретенного моим отцом в этой стране… — Байрон писал матери из Превезы:
«У меня есть несколько "magnifiques" [88] албанских костюмов, единственных дорогих вещей в здешних краях. Каждый стоит пятьдесят гиней, и на них столько золота, что в Англии они стоили бы по двести».
88
Роскошные ( фр.).
Позднее этот костюм Байрон подарил мисс Мерсер Эльфинстоун,
Томас Филлипс(1770–1845) — английский витражный мастер, автор картин на исторические и мифологические сюжеты и, главным образом, портретист.
…лишь когда портрет был передан мне после моего бракосочетания, я узнала, как его утаивали. — Байрон знал, что Аде запрещено видеть его портрет:
«По приезде сюда получил я приглашение побывать на кораблях американской эскадры, где принимали меня со всей любезностью, каковую можно только вообразить, и с излишними, на мой взгляд, почестями. Я нашел, что корабли их красивей наших, щедро оснащены превосходной командой и офицерским составом. Там встретился я и с джентльменами из американцев и дамами их. Перед самым моим уходом одна американская леди попросила подарить ей розу, что была у меня в петлице, дабы, как разъяснила она, увезти в Америку какую-либо память обо мне. Не стоит пояснять, что я воспринял ее комплимент должным образом. Капитан Чонси показал мне американское — весьма изящное — издание моих стихов и пригласил поплыть на своем корабле в Соединенные Штаты, если я пожелаю. Командир эскадры Джонс был столь же любезен и обходителен. После получил я письмо с приглашением позировать в группе американцев для портрета. Не удивительно ли, что в тот же самый год, когда леди Ноэль волей своей запрещает моей дочери на долгие годы видеть портрет своего отца, представители нации, не отличающейся особой любовью к англичанам и не щедрой на лесть, приглашают меня позировать ради моей "портрекатуры", как сказал бы барон Брэдуордин» [89] (издателю Джону Меррею, 26 мая 1822 г., из Монтереро, близ Ливорно).
89
Персонаж романа Вальтера Скотта «Уэверли» (1814).
Глава вторая
Эдмунд Кин(1789–1833) — великий английский актер.
«Только что смотрел Кина в роли Ричарда. Клянусь Юпитером, великий дух! Жизнь — природа — истина без преувеличений и преуменьшений» (дневник, 19 февраля 1814 г.).
Однажды, когда Байрон наблюдал игру Кина, от волнения с ним случились конвульсии.
Дальнейший путь из горного края лежал к морю… — лорд Сэйн и Али движутся навстречу Чайльд-Гарольду.
Саик— быстроходный левантийский парусник.
…невдалеке от развалин Никополя… над бухтой у Акциума — там, где был завоеван и утрачен Древний Мир… —
А вот залив, где отдан был весь мир За женщину, где всю армаду Рима, Царей азийских бросил триумвир [90] . Был враг силен, любовь непобедима. Но лишь руины смотрят нелюдимо, Где продолжатель Цезаря царил [91] . О деспотизм, ты правишь нетерпимо! Но разве Бог нам землю подарил, Чтоб мир лишь ставкою в игре тиранов был?90
Примеч. Байрона:Говорят, что накануне сражения при Акциуме на приеме у Антония было тринадцать царей.
91
Примеч. Байрона:Никополь, развалины которого более обширны, находится на некотором расстоянии от Акциума, где сохранилось лишь несколько обломков стены ипподрома. Эти развалины представляют собою значительные массы кирпичного строения, в котором кирпичи были соединены между собой известью, в кусках такой же величины, как и самые кирпичи, и столь же прочных.
В сражении при Акциуме (2 сентября 31 г. до P. X.) Октавиан Август разгромил Марка Антония — Клеопатра бежа/га на своих кораблях в Египет — Антоний последовал за ней — на сторону победителя перешла большая часть его флота и сухопутного войска.
Акциуму Байрон посвятил также «Стансы, написанные при проходе мимо Амвракийского залива».
Али, не бывавший ранее на корабле ни при какой погоде, вообразил, что настал его смертный час, — обычный страх свежеиспеченных путешественников, в тот час разделявшийся иными Матросами… —
«Два дня назад я едва не потерпел крушение на турецком военном судне, из-за неопытности капитана и экипажа, хотя буря была вовсе не так уж сильна. Флетчер [слуга] призывал жену, греки — всех святых, а мусульмане — Аллаха; капитан расплакался и убежал вниз, а нам велел молиться богу; на корабле разорвало парус и расщепило грот-рею; ветер крепчал, надвигалась ночь, и нам оставалась одна надежда: добраться до Корфу, французского владения, или же (как патетически выразился Флетчер) "обрести водяную могилу". Я успокаивал Флетчера как умел, но, видя, что все напрасно, завернулся в свой албанский бурнус (необъятно широкий плащ) и улегся на палубе в ожидании худшего. За время моих странствий я научился смотреть на вещи философски, а если бы и не научился, жалобы все равно были бы бесполезны. К счастью, ветер стих и только пригнал нас на материк, на берег Сули…» (матери, 12 ноября 1809 г.).
…лорд Элджин увозил с собой мраморные детища этой прекрасной, несчастливой страны. — Байрон с неутихающим гневом писал об изъятии Томасом Брюсом, седьмым графом Эдджином, скульптур из Парфенона.
Но кто же, кто к святилищу Афины Последним руку жадную простер? Кто расхищал бесценные руины, Как самый злой и самый низкий вор? Пусть Англия, стыдясь, опустит взор! Свободных в прошлом чтут сыны Свободы, Но не почтил их сын шотландских гор: Он, переплыв бесчувственные воды, В усердье варварском ломал колонны, своды. Что пощадили время, турок, гот, То нагло взято пиктом современным. Нет, холоднее скал английских тот, Кто подошел с киркою к этим стенам, Кто не проникся трепетом священным, Увидев прах великой старины. О, как страдали скованные пленом, Деля богини скорбь, ее сыны, Лишь видеть и молчать судьбой обречены! Ужель признают, не краснея, бритты, Что Альбион был рад слезам Афин, Что Грецию, молившую защиты, Разграбил полумира властелин! Страна свободы, страж морских пучин, Не ты ль слыла заступницей Эллады! И твой слуга, твой недостойный сын Пришел, не зная к слабому пощады, Отнять последнее сокровище Паллады! Его дела при жизни не простятся, И проклянут в могиле святотатца! Безумец жалкий сжег Эфесский храм, И передан позор его векам. Как Герострату, Элджину с ним вместе Готовится посмертное бесчестье; Его с проклятьем будут поминать — Черней на нем позорная печать.Фактотум— доверенное лицо с широким кругом обязанностей.
Королевский Город— город, созданный по королевской хартии или пожалованный ею с получением соответствующих прав.
Чевиот-Хилс— низкогорье между Южно-Шотландской возвышенностью и Пеннинскими горами.
Деоданд— орудие смерти, конфискуемое судом. Традиционно деоданд продавался, и вырученные деньги шли на благочестивые цели; однако чаще виновный должен был сам заплатить сумму, равную стоимости предмета. Закон был отменен только после того, как под определение деоданда попали паровозы. В 1808 г. Скроп Дэвис, друг Байрона, напившись,