Роман о Лондоне
Шрифт:
Жена его в ужасе кричит, чтобы он прекратил этот невозможный бред. Надо что-то делать, этого нельзя так оставить!
Действительно, человеческое существо восстает против такой жизни, соглашается ее муж. Он это понял в первые же недели работы. Все жаждут найти для себя какое-нибудь утешение. Хотя бы минутное. Теперь он понимает, почему рабочие в Шотландии и Лондоне столько пьют. Чтобы не слышать. Чтобы не видеть. Чтобы не смотреть. Чтобы отключиться от действительности. Он понимает теперь, почему так приветливо здоровается с ним каждый день поденщица, моющая лестницу перед входом в лавку. Вначале ему показалось, будто она заигрывает с ним. Но нет, это просто потребность сказать кому-то доброе слово. Вечером на станции, в толпе каждый стремится отыскать
В ужасающей беззащитности лондонской жизни, люди стремятся как-то связаться друг с другом, точно на плоту, увлекаемом бурной рекой. То ли с помощью какого-нибудь восклицания, добродушной улыбки или любезного слова. Тщетно пытаются они остановить эту реку, как не в силах задержать поезд те двое, что не выпускают друг друга из объятий, расставаясь на перроне. Вот и его какие-то незримые узы связывают теперь с молодой женщиной, которая каждое утро моет лестницу перед входом в лавку. За два с половиной фунта в неделю. «Nice day, Mary!»[12], — говорит он ей, когда нет дождя. Когда идет дождь, она неизменно обращается к нему: «A good old English day, Mister Sheepin!»[13] — и в голосе ее слышится желание сказать ему еще что-то приятное, хорошее, нежное. Его жена слушает мужа и невольно смеется.
ОБЕД В ЛОНДОНЕ
В полдень, точнее в половине первого, все работники лавки расходятся на обед, нисколько, впрочем, не похожий на обед в полном смысле этого слова. Это иллюзия обеда. В обеденное время тут не увидишь, как в Париже, работягу с батоном под мышкой, колбасой и бутылкой вина. Не принято здесь, как в Милане, неторопливо съесть в какой-нибудь подворотне кастрюльку лапши. Работающий люд, если говорить о мужчинах, стремится проглотить побыстрее немного рыбы с жареным картофелем и завалиться, руки в брюки, в пивной бар.
Женщины по большей части пьют чай с пирожными, окрашенными в красный, голубой или зеленый цвет, съедая при этом лист салата или небольшой разрезанный пополам помидор. Потом следует мороженое в бумажном стаканчике. Главное для них поскорее со всем этим покончить — Зуки утверждает, что точно так же происходит с ним и в постели, а уж он досконально изучил нравы этих англичанок — и тотчас же снова намазать губы помадой. Вот вам и весь обед. Здесь не придается еде никакого значения. Едят в основном во время отпуска.
Поскольку Надя неодобрительно относится к его скабрезным замечаниям, он говорит, что хотел ей сказать лишь о том, что теперь ему предстоит, как и всем остальным, из года в год обедать без компании. Надя в их краях не бывает. Правда, в Милл-Хилле он тоже был один, однако он надеялся, что, поступив на работу, если уж он лишен возможности обедать с ней, обретет, по крайней мере, возможность делить свою трапезу с веселым и приятным обществом, как бывало в России. Он мечтал иметь знакомых и приятелей, как это водится среди людей. Однако это была напрасные мечты. Вначале ему казалось, его надежды сбудутся. Он почти со всеми по одному разу пообедал. Ему показывали ближайшие чайные и ресторанчики. Но в конце обеда сотрапезники его неизменно исчезали, растворяясь как в тумане.
Он для них чужой.
И не потому, что иностранец, а потому что неимущий. Между тем у каждого из них все же где-то есть какое-то пристанище. В Лондоне боятся бедности хуже чумы. Но, по его наблюдениям, во время обеденного перерыва в Лондоне бродит множество таких неприкаянных, как он. С отсутствующим
Но самая комичная картина, которую здесь часто можно наблюдать, это лондонские нищие в гротесково-роскошном облачении, подобранном ими на свалке. Порой эти выброшенные богачами предметы бывают почти совсем не ношенными. В таком наряде нищего можно принять то ли за лорда, то ли за клоуна. По дороге к музею кто-то из них протягивает ему жухлый цветок, кто-то лекарственные травы, розмарин или куколку на палочке, у которой с помощью веревки задирается юбочка. Кое-кто играет на скрипке. Женщины дерзко ему улыбаются. Одинок он не потому, что иностранец — иностранец, если он с деньгами, нигде в мире не может быть принят лучше, чем в Лондоне. Все так и увиваются вокруг него. В то же время нет такого города на свете, который был бы столь каменно-безразличен к тому, кто беден и несчастен. (Недаром его жители в течение ста лет высыпали на улицу, чтобы поглазеть на публичные казни преступников, приговоренных к виселице.)
Жена берет его за руку: надо непременно что-то сделать, чтобы найти ему компанию. Почему бы ему не попробовать снова вернуться в общество русских эмигрантов? Она попросит графиню Панову помочь ему наладить с ними связи.
Он не может находиться с ними за одним столом. Он по натуре человек военный. А эти люди по сию пору смакуют прежние обеды, которые им подавали при царском дворе. И требуют икры. Они буквально не могут сесть за стол, чтобы не заговорить об икре. А ему давно уже совершенно безразлично, что он ест.
Между прочим, он попробовал пообедать и с Пэтси. Вначале это показалось ему вполне приятным. Пэтси была оживлена. Однако довольно скоро выяснилось, насколько она груба и невоздержанна на язык, а ест при этом безобразно. Она сообщила ему, что с наступлением определенного возраста (когда уже мало вероятности забеременеть) она предпочитает не тратить времени понапрасну. Пусть он не заговаривает ей зубы, а приходит к ней домой. Она живет в пригороде, там у нее очень красиво. Он вспомнил, что одному мемуаристу по фамилии Пипс — когда-то он его читал — этот пригород и в самом деле показался райским уголком. Репнин решил было, что Пэтси зовет его в гости, и внутренне над этим посмеялся. Однако вскоре она ясно дала понять, о каком визите идет речь. У нее у самой есть деньги, и ей вовсе без надобности, чтобы кто-то кормил ее обедом. Ей нужен мужчина, чтоб он без лишних разговоров приезжал к ней всякий раз, когда она его захочет к себе пригласить. Впрочем, он, по слухам, женат, так какого черта он потащил ее обедать? Репнин онемел от этих слов. Она расхохоталась. В этой женщине не было ничего общего с той Пэтси, которую он знал по работе. Теперь она ему приносит почту с видом величественного представителя Империи. А вечером кричит, чтоб он передал привет супруге. Но все-таки она ему успела шепнуть — зря, мол, он отказался от своих намерений. Напрасно испугался.
И он все это безмолвно стерпел?
Запретил ей приносить почту. Больше она не спускается к нему в подвал. Но какие у него могут быть мстительные планы? Ее скоро и так уволят. Он об этом уже предупрежден, так зачем же еще он со своей стороны будет добавлять ей неприятности? Она улыбается, когда видит его. И говорит, словно сквозь слезы: Cheerio!
И Сандра улыбается ему, когда они закрывают магазин. Она его спросила, где он обедал вчера. Он ответил — с Зуки. При всем его желании он не может пригласить на обед эту молоденькую девчушку. Его никто бы не понял из сотрудников.