Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки
Шрифт:
Да! Чуть не забыл о ещё одном презабавном наблюдении – когда ты залихватски сушишь руки с двух сушилок сразу, тогда ты точно уже «коренной» и «центровой» горбушечник. Сей благости я, слава Всевышнему, так и не достиг.
Я ещё лениво вкалываю иногда на суматошной и прокуренной Багратионовской и, вполне может быть, что чуть попозже не раз ещё «не утаю» чего-нибудь из нового, да живописного. И всё же…
Я всё ещё не теряю ускользающей надежды начать зарабатывать на нелепую свою жизнь «громким пением и горячими плясками». Так выходит, что я всё же по природе закоренелый оптимист? Едва ли…
Жизнь проиграна, крошка, жизнь проиграна…
Очерки моей бурсы
Я уже не раз
«Цум байшпиль» (сиречь «например», как «шпрехают» некоторые немцы и я, когда выпью и вспомню свой школьный «хохдойч»), наблюдал я не раз в годы своего «безмятежного детства» одну варварскую шутку. Да и шуткой-то её назвать усталый язык не поворачивается, это даже не тянет на сомнительный современный термин «прикол».
А шуточка такая: здоровенная сволочь смачно так плюёт себе на ладонь и прилюдно (что особенно важно) предлагает радушное рукопожатие будущему осквернённому «лоху», сопровождая акцию душевным: «Привет!». Простодушный «чмошник» польщёно протягивает робкую лапку, не веря такой неожиданной милости от устрашающего «сильного мира сего», и происходит позорный молекулярный обмен. Вся перемена уходит на конное ржание и восторженное обсуждение такой «роскошной» подставы. «Опущенный» же (простите уж за «не юридический» термин, но такова непростая и суровая школьная правда) с отвращение оттирает-отмывает со скипидаром опозоренную ладонь и мучительно соображает, насколько ступеней вниз он стремительно просвистел по жестокой школьной иерархической лестнице.
«О, времена! О, нравы!» – звучит весьма глумливо в таком кошмарном контексте, но сказать мне на всю эту «детскую бесовщину» более нечего…
Чем можно играть блюз?
Самое отвратительное для любого относительно честного музыканта – это искать или просить ангажемента. А вот надменные дяди «арт-директора» (какое, всё-таки, громкое слово), а проще говоря, обычные менеджеры, что подбирают артистов и репертуар для кабака, наоборот, ну просто обожают, когда их униженно просит о выступлении начинающий, а ещё лучше с каким-никаким полузабытым именем артист. О, какое эдемское наслаждение читается на их самодовольных личинах, ведь сейчас он всесильный царёк и божок для этой трясущейся в сомнительной надежде «музыкальной козявочки». Да-а, это скользкое удовольствие с лихвой перевешивает даже приевшийся и сильно переоценённый в народе секс…
Как-то раз и очень давно одна из бесчисленных нижегородских блюзовых группёшек наивно «ломанулась» за «восторженной аудиторией» и длинным, как рослый удав, рублём в манящую дензнаками Белокаменную. Там, в одном из стереотипно оформленных под байк-эстетику кабаков они по-девичьи и предложили свои «оригинальные таланты» местному царственному «арт-директору».
«Босс» только что обильно покушал, сытая морда лоснилась, очертания губ неприятно потерялись от проглоченного, глаза осоловело и нагло косили. «А-а-а, вы блюз играете? Ну это ж здорово! У нас же в Москве никто блюз-то не играет! Как вы кстати-то к нам из Нижнего, только и ждали вас, ребятки!».
Горьковские «блюзмены» понуро молчали, покорно выслушивая гадкую экзекуцию до финала: «Вы чё, не понимаете, что тут таких «игрунов» друг на друге «не выгрести». Вот если бы ваш гитарист х…ем на гитаре блюз сыграл, то я бы, может, вас и взял бы…».
Со вкусом «выспавшись» на провинциалах, глумливый жирдяй неспешно развернулся и лениво потопал нога за ногу в свою «надышанную» колбасой и консервами конуру, видимо, вздремнуть после такого вот «любовного акта».
Кстати, мы, «всегда трезвые алкоголики», вполне возможно, самыми «первыми пионерами» ещё в далеком 1990-м году открыли повальное освоение нового благодатного «рынка» – московских «найт-клабов». Правда, нам, как впрочем и всегда, «чуток» не хватило упрямства, наглости, подхалимства и прочего «прогиба, чтоб пролезть». Но этими «благородными качествами» в избытке обладали «разнообразные другие», они-то и «просклизнули» в радушную столицу на наших гордых спинах. Ну ладушки, шучу-шучу, хоть и конечно, по-стариковски желчно – так возраст, знаете ли, обязывает! Но «хоть кричи, хоть плачь», а из арсенала витальности у нас имелся «всего лишь» талант, но этого, как всем печально известно, крайне мало для коварного, да капризного успеху.
Первое, что мы самонадеянно предприняли, это отослали нашу кургузо оформленную кассетку с сомнительной «демкой» очень влиятельному тогда Вячеславу Петкуну из симпатичной нам по чувству мелодии отличной банды «Танцы минус».
И к моему дикому испугу он даже «без понтов» спокойно поговорил со мной по «междугородке», прямолинейно заявив следующее: «Ну я послушал… Обычно я никогда не общаюсь ни с кем, а то, как всегда, название уродское и звонит какой-нибудь урод! А тут занятные у вас дела, тебе только манерности поменьше в пении и всё будет «cool». Взять вас в «Шестнадцать тонн» я, конечно, не возьму, здесь неизвестные команды «не хиляют». Если и есть без имени ребятки, так это просто, потому что они мои друзья. И помогать я вам не стану, мне никто не помогал и вы сами всё берите. Переезжаете в «Москау», как я из Питера когда-то, и вперед! Я сам-то Питер ненавижу, и он меня тоже никогда не принимал, поэтому играю на своей неласковой родине я только за двойной гонорар – не хотите, не надо! А вот «будете у нас на Колыме» с концертом, зовите, приду, посмотрю и «пару ласковых» обещаю бесплатно!».
Тогда, признаться, у меня аж дух перехватило от того, что со мной так запросто трепался такой авторитетный чувак из телевизора. Ну сами подумайте, на горьковском проводе «провинциальный самородок», а там сам будущий Горбун из Нотрдама…
И «хоть поверьте, хоть проверьте», но мифологический Петкун реально заявился на наше диковатое шоу в легендарный «Вермель» – клуб пусть и не во Франции, но всё же на Москва-реке. Даже пылится где-то очень смешная фотка с ним, где лидер «Танцев» не в центре снимка, как и положено «звезде», а как-то сбоку, а мы, запуганная деревенщина, будто случайно «пристроились» к сиянию «селебрити».
Дело всё в том, что странная подвыпившая тёлка, которую мы, заикаясь от волнения, попросили нас «щёлкнуть», курьёзно не узнала популярного артиста и решила нас выстроить по собственному «высокохудожественному» вкусу. Ядовитый Вячеслав ещё буркнул тогда весьма в тему: «В тебе, подруга, что, фотограф, что ли умер?».
Наговорил он нам после сырого выступления много… малоприятного, но везде, к моей печали, он был прав. Ну что, спасибо, Слава, жёстко, но на пользу сельским дурачкам…
Это, конечно же, синдром школьника младших классов, но так хотелось бы показать ему нашу, теперь уже вполне «взрослую» музычку, но «звёздный» телефон его давно потерян, да и, наверное, уж тысячу раз сменился… И вообще, остался ли тот резкий, но открытый Вячеслав Петкун после безумного успеха «горбуна из «Нотрдама»?
Ха! Вдруг припомнил, что в одном из детских интервью позавчерашнего, такого душного «нижегородского» периода я брякнул, что Петкун мой двоюродный брат. Меня конкретно тогда достала очередная бестактная журналистка с нелепыми сравнениями с петкуновскими «Танцами», коллективом, более чем достойными, и даже где-то родственным, но абсолютно, просто вселенски другим по эстетике. Ну и я беспечно дурканул. И понеслась! «Коллеги по цеху», родственники, друзья-приятели и «просто граждане на улице» тут же начали уважительно спрашивать: «Ну как, братан-то, помогает хоть немного? А я вот и смотрю, похожи вы, похожи…». Это мы-то похожи!!! Вот вам всепобеждающая сила печатного слова!