Роман с пивом

Римминен Микко

— Ладно, ладно, — сказал Жира и вновь повернулся не то к Лизе, не то к Лене, не то к Лауре. — Ну, так видела?

— Видела, видела, — ответила девушка с таким видом, словно ее оторвали от важного дела. Да, она видела настоящее пугало, или как его там, а зовут ее Лаура. Она какое-то время жила в деревне. И там какой-то сосед сделал, значит, пугало, или как там его, из шеста и соломы, нацепил сверху драную одежду и смешную шляпу, а на шею повесил кольца из фольги, чтобы они позванивали на ветру, и оказалось, что этот звон пугал всех гораздо больше, чем само пугало. Но она боялась именно пугала, а не звона.

— В деревне всегда так, — сказал Жира таким трагичным голосом, как будто в деревне никогда не был.

— А я однажды на электросторожа нассал, — проговорил вдруг Хеннинен.

Однако

шокирующее признание публику не возбудило, ни у кого не нашлось, что на это сказать, и тогда Маршал спросил у Лауры, где находилась та деревня, в которой она тогда жила. Лаура назвала какое-то имя, которое тут же забылось, но это было где-то недалеко от Хельсинки, или, может быть, чуть дальше или даже еще дальше, там много таких вот друг на друга похожих имен, типа Нуккила, Луккила, Суккила, Пуккила, а какая между ними разница и что появилось первым, а что вторым, никто уже и не разберет, да и сами деревни наверняка кроме имени мало чем отличаются. После этого на некоторое время над лужайкой повис небольшой молчальный пузырь, воздух в нем двигался медленно, а в воздухе парили белые пушинки и другой легкий мусор, образовался, так сказать, подходящий момент, чтобы ненадолго погрузиться в размышления, от всех этих названий в голове осталось легкое кружение и почему-то вдруг захотелось целоваться, но потом вдруг вспомнилось, что надо бы сказать что-то Лауре, так все уже сказали, но кроме «да уж» ничего не придумалось.

Жира вновь открыл свой словесный ларец и стал рассказывать про деревню:

— Мы с Хенниненом, то бишь с этим, алкоголиком, были в тех же краях прошлым летом, ездили на выходные, там еще было такое озеро, такое, как там оно называлось, блин, не помню нафиг, ну, в общем, озеро, и мы там были, вот.

— Точно, были, — задумчиво проговорил Хеннинен, потом попросил у Жиры перочинный ножик и, получив его, стал вспарывать бок своему стальному ботинку.

— Не подумайте, что я преуменьшаю значительность вашего поступка, мне просто жизненно необходимо внести некоторые коррективы в эти шлепанцы, а то я сдохну в них.

Он крутил и вертел новые боты, то там, то здесь протыкая бока острым лезвием перочинного ножа, в конце концов, все необходимые вскрытия были сделаны, и резные уродцы вновь оказались на ногах у владельца. Тут же неподалеку на земле расправил крылья какой-то жук-навозник и так звучно для своего небольшого размера поднялся в воздух, словно считал, что его существование в природе непременно должно быть замеченным.

— Ну вот, значит, были мы там в деревне, — сказал Жира, ему явно очень хотелось рассказать эту историю девушкам. И он стал рассказывать, и никто ничего не успел на это сказать, а потому пришлось слушать и делать вид, будто история эта очень поучительная, как, впрочем, все истории на основе реальных событий.

История, собственно, была следующая: они с Хенниненом приехали на дачу к двоюродному брату Хеннинена, который действительно проживал в том районе с дурацкими географическими названиями. Брат Хеннинена привез с собой литровую бутыль спирта, дело в том, что его родной брат работал врачом в больнице, и у них там этого спирта — завались: во благо и во вред. В начале вечера они с помощью этого спирта пытались разжечь отсыревшие дрова, а под конец Хеннинен блеванул в этот самый костер и потушил его.

— Спирт уже не загорелся, очевидно, он слишком долго пробыл в Хеннинене, — сказал Жира. — Хеннинен всегда так, слижет все самое вкусное и выплевывает.

Там вообще было много народу, какой-то столичный дачник приплыл из соседней деревни на моторной лодке, пришла и местная достопримечательность — этакий деревенский дурачок, пятидесяти лет от роду, с полным ртом кривых и гниющих зубов и ужаснейшим дефектом речи, как его вообще кто-то понимал — загадка, а ведь говорят, работал, где-то в торговле, но не суть. Звали его Пекка-лох, хотя на самом деле его имя было Юсси, но это был какой-то местный юмор, или же они там считали, что Юсси-лох было бы как-то слишком грубо. Ну вот, они там всей компанией и глотали эту спиртягу ночь напролет, Жира еще уточнил, что они как обычно нахрюкались в зюзю, что прозвучало довольно-таки странно, словно он пытался сойти за своего в компании ударников целины.

От

всех этих возлияний у Хеннинена где-то в середине ночи заклинило башку, он начал мрачно ухмыляться, потом заявил, что, похоже, кто-то здесь явно сбрендил, а еще через некоторое время стал жопой кверху взбираться на ближайшую березу, откуда потом и спустился, чтобы затушить костер своей блевотиной.

— Я просто обязан вмешаться, — сказал Хеннинен, — простите, ради Бога, но я не могу не сказать. Там просто все дело было в том, что этот, на фиг, спирт, он как-то странно на меня повлиял, это из-за него я вдруг стал таким, понимаете, мне вдруг в голову полезли всякие страшные мысли, так что я, блин, перепугался на хрен, а что, если вдруг дойду до самого последнего вопроса, что потом… Вот я и решил лезть туда, на дерево, я почему-то подумал, что все они останутся внизу, эти вопросы, блин, если я вновь окажусь в первородном состоянии. Только, на хрен, забираться таким методом и в таком состоянии было сложновато.

— Можно я теперь продолжу? — спросил Жира.

— Да, конечно, это был, так сказать, небольшой комментарий. А еще я хотел добавить, что когда я все-таки влез на это чертово дерево, то там, на ветке, я вдруг почувствовал такой груз человечества, что мне тут же захотелось блевануть. Берегитесь человечества!

— Теперь все? — уточнил Жира и продолжил.

В общем, Хеннинену надоело тушить костер и он ушел, а после него и все остальные, один за другим, стали переползать в домик спать, пока наконец во дворе не остался только нижеподписавшийся, то есть рассказчик, то есть в данном случае Жира, он, находясь, по всей вероятности, в неком психоделическом состоянии, решил опробовать моторку столичного дачника, типа, проверить, как быстро она ездит, так, из спортивного интереса. Интереса хватило лишь до ближайшего острова, обогнув который, водитель выключился и упал на руль, вследствие чего лодка резко повернула, и Жиру выбросило за борт. Тут уж, конечно, зевать было некогда, пришлось срочным образом отплывать подальше от места происшествия. Лодка же стала кружиться на месте посреди озера, издавая ужасный звук, лопасти время от времени хватали воздух, а Жира доплыл до соседнего острова и присел там на камушке, чтобы обсохнуть, а главное подумать. Он сидел, и смотрел, и думал, и ждал, пока в бензобаке кончится горючее. А потом он заметил, что лодку все время сносит к берегу, и снова пришлось бежать, потому что лодку уже довольно скоро выбросило на берег, и она развалилась на множество частей, но у пьяных реакции всегда несколько заторможенные.

— Зашибись, сказал я, — сказал Жира, и похоже, что именно это он и имел в виду, во всех временных измерениях.

После того как наконец вырубился мотор, над островом повисла странная тишина, которая, в свою очередь, повлияла на то, что вырубился Жира. Он, конечно, объяснил свою усталость внешними факторами, солнце уже поднималось над соснами противоположного острова, запели птицы, а рядом усыпляюще прожужжала оса, в этом была какая-то нестыковка, в том, насколько оса могла быть усыпляющей, но спорить по этому вопросу совсем не хотелось, к тому же рассказ все еще продолжался, и суть-то в общем заключалась в том, что все эти события привели к тому, что стало тепло и покойно.

Жира заснул и проспал некоторое время. Когда он затем в какой-то момент проснулся, то вначале был малость не в себе и вообще не понял, что же на самом деле случилось, лишь с удивлением отметил, что на поверхности воды мерно покачиваются одинокие спасжилеты, они, наверное, были где-то в лодке или как-то там, и вот на основании всего этого он сделал вывод, что с ним в лодке был еще кто-то, ну и он стал орать как резаный, звать на помощь, человек за бортом, кричал он, не успев в тот момент придумать ничего более жизнеутверждающего. Кто-то из деревенских, а может, и из отдыхающих услышал его крики и вышел на причал, посмотреть, что случилось, а увидев, тут же позвонил в службу спасения и вызвал всех, кого только было можно: спасателей, полицию, детективов, школьных учителей и еще там всяких, а так как озеро, на котором все это несчастье произошло, располагалось как раз на границе двух административных округов, то ранним утром на берег съехались представители всех возможных служб оказания помощи в удвоенном составе.