Роман с прошлым, Amethyst Jackson

Роман с прошлым

на обложку

Amethyst Jackson

Шрифт:

Я попыталась представить, что он скажет, если я спрошу его об этом, но ничего не шло на ум… как же я ненавидела эту беспомощность. Конечно, мне как жене стоило знать, чего хочет мой муж. Предпочел бы он смерть вечной жизни в сущности вампира… возможно, он проклянет меня за то, что я не предотвратила его обращение… быстрее бы закончилась эта неопределенность. Я хотела быть с ним, даже если он отвергнет меня в следующее мгновение.

–

Что тебя беспокоит, Белла? – я подпрыгнула от неожиданности. Карлайл совершенно бесшумно вошёл в комнату, обычно он как-то давал знать о своем присутствии. Видимо, мои мучительные раздумья были написаны у меня на лице.

– Вы не думаете, что он возненавидит меня за это? Эдвард всегда презирал себя за то, что он… а если он не простит меня за то, что я вернулась в прошлое, зная, что произойдет, и никак не помешала этому?

Карлайл опустился на стул около кровати, задумчиво хмурясь:

– Белла, я существую уже больше двухсот лет, и хотя личного опыта человеческой жизни у меня ничтожно мало, но я наблюдал за людьми, и думаю, нет, могу с уверенностью сказать, что большинство сделали бы что угодно, лишь бы не упустить любовь, такую как твою. Возможно, Эдвард и будет ненавидеть своё новое состояние, но, думаю, в конце концов, когда он повстречает тебя, он не будет так сильно возражать.

– Вы бы тоже не возражали? – с отчаянием спросила я.

Карлайл пожал плечами:

– Я пришел к согласию со своей сущностью – но имей в виду, к настоящему моменту я уже старше твоего Эдвард, которого ты встретишь его в будущем. И я не возражаю против своей жизни. Это не совсем то, чего я хочу, но я принимаю всё как должное… и надеюсь. Надеюсь, что когда-нибудь моё смирение будет вознаграждено. И однажды у меня появятся причины не только жить, но и наслаждаться этой жизнью.

– Они появятся, – пообещала я, как всегда вдохновленная рассказом Карлайла. Хотелось надеяться, что Эдвард однажды найдет такой же мир в своей душе, даже если он сразу не сможет простить меня за вмешательство в его судьбу.

– Спасибо, Белла, – вздохнул он, – это обнадёживает.

Внезапно Эдвард снова закричал, и всё мое внимание переключилось на него.

Прошло ещё двадцать четыре часа, а он продолжал сражаться со своей болью, удерживая ее в себе, хотя у него, казалось, не было никаких причин делать так. Теперь он больше не узнавал меня – возможно, он пытался не кричать просто, чтобы сосредоточиться на чем-то ещё кроме боли.

Начались вторые сутки его мучений. Я боялась надолго оставлять Эдварда, и по возможности старалась остудить его лихорадку холодной водой. Поев, я снова заснула, свернувшись рядом с ним. Проснулась я внезапно, от резкого крика и боли в своей руке. Эдвард изо всех сил схватил меня за запястье, его пальцы сжались вокруг тонкой руки. Попросить его отпустить меня не представлялось возможным. Поэтому я просто подождала, пока он немного расслабится, и, наконец, отпустит хватку.

Зрелище было невыносимым, но я не могла отвернуться. Его глаза оставались широко распахнутыми, невидящими и заполненными ужасом. Сухожилия на шее и руках выделились, он боролся с ядом, бегущим по венам. Руками он порвал покрывало под ним.

Я отказывалась смотреть на его муки, но с другой стороны какая-то часть меня теперь знала, что мне предстоит пережить, если Эдвард сдержит слово и обратит меня. И теперь я видела, о чём предупреждал он – о боли, столь сильной, что, в конце концов, я буду желать смерти.

Была ли я готова? Все внутри меня сжалось от одной лишь мысли о подобных мучениях, но итог всех страданий – Эдвард – рычащий леопард ставший для меня домашним котенком. Я смогу справиться с этим. И пережить эту боль ради вечности с человеком, который перевернул мой мир.

Последний день был, безусловно, самым тяжёлым. Эдвард не переставал кричать, даже тогда, когда его голос окончательно охрип. Карлайл сказал мне, что внутренние органы перестают функционировать, и это вызывает новую волну невыносимой боли.

Лёжа рядом с Эдвардом, я слушала его прерывистое дыхание и неистовое сердцебиение и чувствовала, как вместе с замедляющимся потоком крови уходит жизнь из его тела. Я точно знала, каким он станет после обращения, знала, насколько сильно я буду любить его, но это не могло утешить моего сердца, разрывающегося на части, пока я наблюдала, как безвозвратно уходит его человечность.