Роман
Шрифт:
“Какое чудное создание! Почему я раньше не обратил на неё внимания?” – подумал Роман и спросил: – А где же ваш батюшка?
– Он на делянки поехал. Там артельные просеку делают.
Положив обе руки на высокую спинку подножия кровати, она смотрела куда-то вбок.
“Как она мила, – думал Роман, глядя на хрупкие плечи и тонкие, по-девичьи беззащитные пальцы, – как же она всё-таки мила!”
– Татьяна Александровна, скажите… – произнёс он, желая только одного – чтобы она посмотрела на него.
Она
– Скажите, пожалуйста, – проговорил Роман, чувствуя, как в груди у него при её взгляде вскипает жаркая волна, заставляющая его трепетать. – Скажите, – повторил он, и она, почувствовав всё, снова отвела глаза. Щёки её заалели.
“Господи, как быстро!” – мелькнуло в голове Романа.
Потупив очи, она стояла перед ним – стройная прелестная девушка с заалевшими щеками. Внизу послышался шум.
– Это ваши, – очнулась Татьяна от забытья и, коснувшись ладонью щеки, не взглянув на Романа, вышла.
– Это наши, – автоматически повторил Роман, – наши. Они ведь забирать меня приехали.
Он вздрогнул.
“Значит, я уеду отсюда? Как же так?.. Уеду… не буду видеть её? Да… Но там моя картина, мой дневник… занятия. Занятия? Чёрт возьми. Как же я её не увижу? Теперь ведь мне непременно надо видеть её”.
Послышался скрип ступеней, и в комнату вошли Антон Петрович с Лидией Константиновной. Таня вошла следом и стала у двери.
– В здравии, в здравии! – загремел дядя, обнимая Романа и целуя его в обе щеки. – Вот он, Зигфрид наш!
– Ромушка, мальчик мой! – обняла его тётя из-за спины Антона Петровича. – Господи!
Сквозь объятия и руки родных Роман взглянул на Таню. Она смотрела на происходящее с какой-то радостной грустью, глаза её радовались, а губы были грустны.
– Как же ты его, а? Расскажи немедля! – гремел дядя. – Я видал, он там висит распяленный! Матёрейший волчище! Как ты его?! Ну это же невозможно, господа хорошие!
– Антоша, оставь Ромушку в покое, я умоляю тебя! – Тётя оттаскивала своими тонкими руками Антона Петровича. – Он же только недавно был без памяти! Татьяна Александровна, голубушка, скажите хоть вы ему!
– Да, да, – произнесла Татьяна, стараясь не смотреть на Романа, – только что был доктор Клюгин. Он говорил о покое, оставил порошки… вот, они у меня. – Из кармашка платья она достала коробочку с порошками и протянула тётушке.
– Что, он был уже? – удивилась Лидия Константиновна.
– Да, был. Был и ушёл.
– Так это его экипаж у крыльца?
– Должно быть, его. Я оставлю вас? – спросила Татьяна, отдав порошки тёте.
– Спасибо вам, голубушка, – проговорила тётя, целуя Татьяну.
– Бог наградит вас за заботу о страждущем! – Антон Петрович подошёл к девушке и, решительно взяв её руки, расцеловал их, чем поверг её в ещё большее смущение.
Она быстро вышла с выражением такого невинного смущения, что Роман содрогнулся. Горячая волна снова ожила у него в сердце.
– Милое дитя! – произнёс Антон Петрович вслед Татьяне. – Вот послал Бог лесничему утешительницу на старости лет. Ангельское создание.
– Ромушка, милый наш, как ты себя чувствуешь? Говори, не томи нас! – Тётя села на кровать к Роману и, обняв, поцеловала в висок.
– Прекрасно, прекрасно я себя чувствую, тётушка, – ответил Роман, внутри несколько расстроенный уходом Татьяны.
– Клюгин был? Он перевязку сделал? Не загноилась рана твоя?
– Всё прекрасно, тётушка. Всё хорошо.
– Да чего ж хорошего, мальчик мой! Ты же на волосок от смерти был. Ну зачем, зачем ты пошёл не с нами?!
– Тётушка, милая, я ни о чём не жалею, ни о чём! – отвечал Роман, всё думая о Тане: “Отчего ж она ушла? Я даже не успел поговорить с ней”.
– Вот это слова настоящего мужчины! Воина! Молодец. Коли бросился зверь – не беги, а прими бой!
– Дядюшка, это не он на меня бросился, а я на него. Воспенниковы замолчали.
– Как – ты на него? – спросила тётя, непонимающе глядя на Романа.
– То есть как это? – спросил Антон Петрович.
– Очень просто. Я шёл, увидел, как волк жрёт лосёнка. Меня это просто взбесило. Я вытащил нож и бросился на него. Он немного отбежал, а потом развернулся и принял бой. Вот и всё.
Прошли несколько беззвучных секунд, затем тётушка поднесла руки ко рту и, склонив голову, прошептала:
– Боже, боже мой…
Антон Петрович, стоявший после вышесказанного неподвижно, подошёл к Роману, наклонился и поцеловал его в голову. Выражение лица его при этом было тяжёлым. Затем он отошёл к окну и со вздохом скрестил руки на груди.
– Успокойтесь, тётушка. – Роман обнял Лидию Константиновну за плечи. – Всё позади.
– Боже, боже мой… – повторяла тётя, спрятав нижнюю часть лица в ладони.
– Полноте, тётушка! – улыбнулся Роман. – Зачем так переживать?
Лидия Константиновна опустила руки и произнесла как можно серьёзнее:
– Обещай мне, Роман, что… что такое никогда больше не повторится. Обещай светлой памятью твоих покойных родителей.
– Обещаю, тётушка, – ответил Роман и поцеловал тётину руку.
Слышно было, как под окнами Савва разговаривал в своей прибауточной манере с кучером клюгинского экипажа.
– Где же твой спаситель? – спросил Антон Петрович, глядя в окно.
– Татьяна Александровна сказала, что поехал на делянки.
– Да. Вовремя он тогда тебя встретил.
– Господи, да мы все должны молиться на Адама Ильича! – воскликнула тётушка. – Если бы не он! Чтобы было б, а? Вы понимаете, что могло бы случиться? Ты бы мог просто кровью изойти и погибнуть в лесу! Ты понимаешь это?