Романовы
Шрифт:
Была проведена в жизнь серия крайне необходимых мер по оздоровлению финансовой системы, ведь в 1810 году расходы в два раза превосходили доходы. С помощью продажи казённых земель, введения нового протекционистского таможенного тарифа (1810) и новых налогов (платить были обязаны и помещики — по 50 копеек за крестьянскую душу) он сумел сократить бюджетный дефицит и спасти государство от банкротства.
«Счастие и несчастие всех и каждого зависят от устройства правительства», — искренне полагал реформатор; он рассчитывал, что уже в 1810 году смогут произойти первые свободные выборы и к 1811-му Россия «восприимет новое бытие». Но из всех его планов был реализован лишь один — создание законосовещательного Государственного совета. Сам же реформатор вскоре пал жертвой дворянского недовольства. 17 марта 1812 года он был вызван на высочайшую аудиенцию.
Придворный мир радовался крушению «изменника», сам же Александр не сомневался в его невиновности и на следующий день сказал князю А. Н. Голицыну: «Если бы у тебя отсекли руку, ты, наверно, кричал бы и жаловался, что тебе больно;
у меня прошлой ночью отняли Сперанского, а он был моею правою рукою!» Сперанский намного опередил время. Его проект был возрождён самой властью в 1905 году — но было уже слишком поздно: законосовещательная Дума была снесена революционной волной.
«Умиротворитель Вселенной»
Александру, как и его отцу, выпало править в эпоху потрясавших Европу Наполеоновских войн. Придя к власти, он попытался проводить внешнюю политику как бы с чистого листа: с одной стороны, были восстановлены отношения с Англией, с другой — в 1801 году с Францией был заключён договор, провозглашавший дружбу, восстанавливавший торговые отношения и оговаривавший сохранение статус-кво в Германии.
Теперь, когда на Западе был установлен мир, Россия могла обратиться к делам на Востоке. Непременным советом дважды обсуждался вопрос о Грузии. Выбор был трудным: попытаться создать там наследственное наместничество в составе России, как просил царь Картли-Кахетии Георгий XII, или превратить Грузию в российскую губернию.
Участники заседания признали, что «протекция, какую по Георгиевскому трактату 1783 года давала Россия Грузии, вовлекла сию несчастную землю в бездну зол, которыми она приведена в совершенное изнеможение», но рекомендовали принять Грузию в состав империи по следующим причинам: «1) Несогласие членов царской фамилии, тотчас по кончине царя Георгия Ираклиевича обнаружившееся, грозит слабому царству сему пагубным междоусобием; 2) открытое покровительство, которое с давнего времени Россия дарует сей земле, требует, чтобы для собственного достоинства империи царство грузинское сохранено было в целостности; 3) спокойствие границ российских тем обеспечится по вящей удобности обуздать своевольство горских народов (советники императора видели в Грузии плацдарм для наступления на горские племена Северного Кавказа. — И. К.)».
Решив, что страна «не может ни противостоять властолюбивым притязаниям Персии, ни отразить набеги горских народов», Александр I в манифесте от 12 сентября 1801 года провозгласил решение о включении Восточной Грузии в состав Российской империи. Династия Багратионов лишилась прав на грузинский престол, а Картли и Кахетия стали Грузинской губернией. За ними последовала Имеретия (1810). Уже в следующие царствования были присоединены Гурия (1840), Мин-грелия (1857), Абхазия (1866). Однако присоединение Закавказья не принесло России выгод. Его следствием стала серия войн с Ираном и Турцией. Империя не могла оставить между русским Северным Кавказом и христианским Закавказьем непокорённый Кавказ. Противодействие набегам горцев и установление надёжных коммуникаций через Большой Кавказский хребет способствовали втягиванию в войну в горах. Первым полководцем, который вёл постоянные боевые действия на Кавказе, стал главноуправляющий Грузией и командующий Кавказским корпусом генерал князь Павел Цицианов.
В 1804 году персидский шах Фетх-Али потребовал от России вывода войск из Закавказья. Царевич Аббас-Мирза вторгся в Эриванское ханство. Но после серии поражений Иран по Гюлистанскому договору (1813) признал вхождение в состав Российской империи Восточной Грузии и большей части Азербайджана; Россия получила исключительное право держать военный флот на Каспийском море.
По проискам Франции турецкий
Александр скоро убедился в том, что Наполеон предполагал установить французскую гегемонию в Европе: в мае 1803 года после разрыва отношений с Англией он захватил Ганновер — наследственную вотчину английских королей — и бесцеремонно устанавливал своё господство в Германии. Объединить Вену, Берлин и мелкие германские дворы общими целями было почти невозможно, но российский император склонил австрийцев к участию в антифранцузской коалиции. В 1804 году в Париже был раскрыт очередной роялистский заговор. Когда французские войска вторглись на территорию Великого герцогства Баден, они захватили и казнили проживавшего там представителя династии Бурбонов герцога Энгиенского, к заговору не причастного. После оскорбительного ответа на русскую ноту протеста («Если бы в то время, когда Англия замышляла убийство Павла I, стало известно, что устроители заговора находятся в 4 километрах от границы, неужели не постарались бы схватить их?») новоявленный французский император стал для Александра личным врагом.
В 1805 году молодой государь и две его армии двинулись на запад; офицерам «казалось, что мы идём прямо в Париж». По дороге Александр заехал в Берлин и уговорил короля Фридриха Вильгельма III примкнуть к коалиции; в гарнизонной церкви Потсдама ночью, при свечах, император, король и его жена Луиза над гробом Фридриха Великого поклялись в вечной дружбе. Но в походе за «восстановление свергнутых государей» российский император переоценил свои полководческие способности, а «придворная выправка» помешала командующему армией М. И. Кутузову отговорить царя от генерального сражения. Александр вместе с австрийским монархом Францем I пережил позор поражения и бегства под Аустерлицем. Государь, впервые увидевший на поле боя груды мёртвых тел, мучился и даже потерял аппетит. Коалицию не спасла и Пруссия — её армии в 1806 году были разгромлены за две недели.
Александр I издал манифест, возвещавший о том, что общий враг Европы теперь угрожает отечеству, и отказался ратифицировать уже подписанный трактат «о мире и дружбе» с Францией; Синоду было предписано провозгласить анафему Наполеону — «твари, совестью сожжённой и достойной презрения», — который дошёл до того, что «проповедовал алкоран Магометов». Но и серия кровопролитных сражений в Восточной Пруссии завершилась поражением русских под Фридлан-дом в Восточной Пруссии в июне 1807 года.
При отсутствии союзников (австрийцы воевать отказались, а англичане предпочитали действовать там, где у них были колониальные интересы) Александру I пришлось принять трудное решение. При встрече на плоту посреди Немана 25 июня (7 июля) 1807 года русский император обнял французского и не расставался с ним в течение нескольких дней: они вместе проводили смотры и учения, вели переговоры, обедали, а вечерами вели беседы о мировых делах или выходили прогуляться по ночным улицам прусского городка Тильзита. «Я был крайне им доволен! — написал Наполеон супруге Жозефине после первых встреч с царём. — Это молодой, чрезвычайно добрый и красивый император. Он гораздо умнее, чем думают».
Александр почтительно слушал Наполеона, восхищался его талантами и победами, ругал его врагов (Людовика XVIII назвал «самым ничтожным и пустым человеком в Европе», а про англичан заявил, что ненавидит их так же, как и сам Бонапарт). России пришлось заключить Тильзитский мир на условиях победителя, однако она не только не потеряла ни пяди земли, но и приобрела Белостокскую область. Императоры вступили в союз; при этом Александр признал право Наполеона распоряжаться германскими землями и созданным по его воле у российских границ Великим герцогством Варшавским. Присоединение к континентальной блокаде Англии вскоре привело к финансовому кризису, падению курса ассигнаций...