Романтик. Маришка
Шрифт:
Потом открыла холодильник, нашла в морозильнике курицу и возвестила:
– Так, алкоголики! Сейчас у нас будет жаркое. Пьем, едим и трезвеем.
– А потом на работу все втроем, – хихикает Саня. – Вот будет умора!
Марина доказала, что умеет классно готовить в любом состоянии из любых градиентов. К тому моменту, когда на столе появилось жаркое, мы уже здорово накачались. Марина нас распекала за что-то, а мы с Астахом покорно кивали, судорожно сдерживая веселый смех.
Апофеозом застолья стали дикие пляски в комнате под эстрадную музыку
– Пришла и оторвала голову нам чумачечая весна…
Заходящее солнце заглянуло в комнату через балкон, мягко приласкав теплыми лучами. Ветерок легко и ненавязчиво теребил тюль окна. Саня Астахов, наплясавшись-наевшись-упившись, подобрел и оттаял. Домой засобирался.
– Нет, ребятки, мне пора. Машенька будет ругаться.
В дверях обернулся к Марине:
– Ну ты чумачечая!
И ушел.
Марина критически осмотрела стол:
– Водка есть, закуска осталась… Может, сходишь за пивом, пока магазин не закрыли. А я немного приберусь.
Прошло не более получаса и природа поменяла свой лик – солнце закрыли тучи и стеной пошел дождь. За пивом я успел сходить, а вот дед Астах вряд ли доберется до дома сухим.
Мы снова накрыли кухонный стол в комнате у открытой двери балкона.
– Люблю такую погоду, – признался.
– Я тоже, – согласилась Марина.
Мы не включили свет. Лишь монитор компьютера светился экраном меняя заставки, а греческий певец пел на английском языке свои душевные песни. Хорошо-то как, Господи!
Марина грустила… На правах гостеприимного хозяина я пытался развлечь её и избавить от ненужных мыслей.
– Что с тобой? От дождя раскисла? Вспомни, в каком прекрасном настроении начиналось утро.
– Но сейчас идет дождь. На улице мокро и холодно.
– Нам-то ведь хорошо!
Не зная еще чем развлечь Марину, попросил:
– Может быть, под настроение расскажешь о своем приятеле.
– Каком приятеле? – встрепенулась гостья.
– А что, у тебя их пруд пруди? О том, с кем ехала в день рождения Юлечки.
– А, этот… Тот ещё засранец! – в сердцах сказала Марина и потянулась к рюмке. Она оказалась пуста.
– Налей! – приказала гостья.
Я налил в обе.
– За засранца?
Меня одарили оценивающим взглядом.
– Издеваешься?
– Не будем ссориться, – пошел я на попятную. – За что тогда выпьем?
Выпили просто так. Марину как-то быстро схватывает хмель. А потом отпускает, когда надо ей. Закусив крылышком курицы, моя любимая начала самозабвенно сплетничать:
– Зовут его Сергей. Он работает сапожником в мастерской своего старшего брата. Нас познакомили. Стали встречаться. Он разведен. Есть дочь – ровесница Юли…
– А как человек?
– Как человек? Вечно корчит из себя предпринимателя. Работает на старшего брата, а тот платит ему гроши.
– И характером нытик?
– В десятку! – ухмыльнулась Марина и продолжила, подняв вверх указательный палец. – Я до сих пор не могу понять, чем он мог меня заинтересовать. Однажды сидели в шашлычке на Кичигинском повороте, ввалились четверо дальнобойщиков. Один начал приставать ко мне. Так этот трус под стол залез. И если бы не вмешался армяшка, хозяин шашлычки, эти дальнобои меня в машину утащили.
– Благородство и мужество – это ведь не про него? – вслух размышляю. – Может, порвать эту связь и начать новую?
– Мой милый, – Марина погладила меня по щеке. – Я так и сделаю.
– Ты не замерзла?
Отрицательно качает головой и предлагает:
– Давай еще выпьем.
Выпили.
– Нет в жизни справедливости! – заявляет Марина.
Кажется, начинается новая тема.
– Я замуж вышла по любви. И жили не плохо. Анечка у нас родилась. А потом благоверный мой нашел женщину на стороне – ну, такую уродину: даже обидно! Наверняка, без приворота не обошлось.
– Ты же сама цыганка – могла бы отворотить.
– Тогда обиделась сильно, а сейчас… кому он нужен? Стал толстым, брюзгливым, попивает частенько. С дочерью не общается. Анечка говорит: «Мне такого отца на дух не надо». А мне он зачем? Пусть живет с тем, кого захотел. Наливай!
После этой рюмки моя гостья рассказала о втором… ну, этот сожителем был: брак они не регистрировали. Марина любила его. Дочь подарила. Назвали Юличкой, записали на его фамилию. Он ментом был, в Увелке служил. Мать его к себе в село затащила, чем-то опоила и насильно женила на той, которая ей люба была. Теперь этот бывший поганый подал исковое заявление на подтверждение отцовства – не от него, мол, Юличка рождена.
– Это мать его настраивает. И денег не пожалела – ведь экспертиза дорого стоит, а он безработный. До чего же опустился мужской род – гомосеки душой и телом! – Марина даже застонала от ненависти к сильной половине человечества и готова была завыть от своего бессилия.
– Пойдем полежим на диване, – потянул я любимую из-за стола. – Ни водка, ни дождь от нас не уйдут. А ты поплачешь на моем плече и станет легче. Тебе надо выплакать обиды свои и с чистым сердцем снова влюбиться. Ведь невозможно ненавидеть и любить одновременно…
– Невозможно на потолке спать и одеялом накрываться! – парировала она. – Невозможно шнурки жопой завязывать…
М-да… Иногда она становится не управляемой и весьма вульгарной. К этому надо привыкать, не осуждая вслух, чтобы не потерять: слишком хрупки наши отношения.
Я перебрался на диван, оставив Марину за столом. Засыпая под мерный шум дождя, я никак не ожидал, что этой ночью выспаться мне не удастся.
В полночь меня разбудил недовольный крик:
– Ты что спишь?
Не ужели ответ не очевиден? Впрочем, уже не сплю – разбудили.