Романтик. Маришка
Шрифт:
– Это эротический массаж. Вызывает желание.
Потом ладони на ягодицах упругих. Растираю их кремом и шлепаю-шлепаю-шлепаю звонко…
– Тебе не больно?
Марина стонет от наслаждения:
– Мне хорошо!
Уф, только сейчас замечаю, что сам почти не дышу – так увлекся прогулкой по роскошному телу. А на ласки я щедрый – мне не жалко. И на комплименты.
– Ты такая упруго-мягкая, как зефир.
– Ты не любовник, а мечта! – это её ответ.
Столько нежности и любви в огромных глазах, что я чувствую, как пропадаю. Прижимаюсь к её жаркому телу и до конца не верю, что моя блеклая (без машины) жизнь начинает играть новыми красками.
– Ты сводишь меня с ума, – шепчу я.
Марина шепчет в ответ:
– Мы мозги друг другу вынесли.
– Ты будешь единственной у меня.
– Ты сердце мое забрал и не собираешься отдавать.
– Давай меняться – ты мне разум, я тебе сердце.
– Ну… – старательно прячет она бесстыжие цыганские глаза. – Я подумаю.
Мы торгуемся, продолжая ласкать друг друга. В итоге снова секс, после которого блаженствуем на диване. Говорим обо всем и ни о чем. Иногда просто молчим, но это, как ни странно, совсем не напрягает. Впрочем, хочется ещё что-то сказать, но слов никаких подобрать не могу.
Может я чересчур наивен? Или просто до чертиков влюблен? Теперь не важно. Важно, что мы вместе, что она рядом, что все у нас хорошо получается.
– Марина, милая, – я громко выдохнул, решившись на отчаянный шаг. – Я с каждой минутой все больше убеждаюсь, что не хочу с тобой никогда больше расставаться. Давай жить вместе.
– Здесь или у меня?
– А где хочешь.
Разглядывая черты моего лица, гостья неловко закусила губу, сдерживая счастливую улыбку. Ей понравилось мое предложение, хотя она ещё не готова к этому.
– Мы будем жить как муж и жена… Или без росписи – как захочешь. Ты согласна?
Для меня это был отчаянный шаг. Но сколько можно терять любимых женщин? Все хватит – к черту свободу и одиночество. Я буду жить с Мариной. Я буду её любить. Никаких изысков, никаких излишеств – скромная жизнь в любви и согласии.
– Милый, а можно я подумаю?
– Как долго?
– Ну, куда ты спешишь. Ведь мы же вместе.
Перекатившись через меня, Марина нагишом, как была, утопала на кухню.
– Айда халкнем! – позвала оттуда.
Я последовал её примеру и в костюме Адама райской прописки перебрался к столу. Повисла неловкая пауза. Марина удивленно вскинула брови:
– Наливай! Чего ты сидишь?
– Прости, – взял в руки бутылку водки. – Я подумал, что без дома и машины, теперь жених незавидный. Имею ли право тебя любить?
– Имеешь-имеешь, – заверила гостья. – Такого классного любовника у меня отродясь не бывало.
– Только любовника? На большее мне рассчитывать не приходится?
– Ну, куда ты торопишься? Давай привыкнем друг к другу. За что пьем?
– За наше счастье.
– Я уже счастлива. Впрочем, давай.
Странное дело – не смотря на такое же нищенское существование как у меня, это женщина переполнена оптимизмом. Вот с кого надо брать пример!
Впрочем, нельзя считать, что я совсем голодранец. У меня еще целы все деньги за дом. Написана куча книг, и я, как Мартин Иден, свято верю, что когда-нибудь они принесут мне оглушительный успех. И кучу бабла, конечно.
Но что-то в душе свербело и не давало возможности полностью предаваться счастью в обществе любимой женщины. Может, напиться?
– Что-то не так? – заставив меня вздрогнуть, спросила Марина.
Она давно за мной наблюдает, понял я. И молчим мы уже долго.
– Давай переберемся в комнату и включим телевизор. Посидим по-семейному…
Переносим кухонный стол в комнату. Включаем телевизор. Усаживаемся, я наливаю… Нисколько не покривив душой, могу сказать, что подхожу к состоянию счастья. Просто физически ощущаю, как моя прежняя жизнь сползает с меня клочками тенеты. Забыты книги и дневные заботы (например, уборка мусора) – водка и красивая женщина крутят и вертят мною, разгоняя тоску от одиночества. Много ли мне по большому счету нужно для счастья?
Марина, по-моему, захмелела. Наблюдая за событиями на экране, повествует о своей жизни:
– Мать постоянно на мозг приседает – все пытается выдать замуж.
– Познакомь нас.
– Ага! Щас! Ещё сговоритесь…
– Ты меня уже разлюбила?
– Ты отдохни, сил наберись, я тебя снова полюблю…
Что это с ней? Или недогоняю её чувство юмора? Господи, и чего хорошего в том, что мы напились? Мозг мой, где ты сейчас, в каких облаках витаешь? А ты, здравый смысл, куда смотрел?
Наливаю водку в рюмки.
Было ли что у нас после этого, я не помню. Когда очнулся утром на диване с голой женщиной в объятиях, в черепной коробке в истерике билась с головной болью одна-единственная мысль – меня накрыла моя судьба.
Наверное, гостья уже не спала. Только шевельнулся, голос Марины:
– Как себя чувствуешь? – и нежная её ладонь очутилась в моем паху.
Во рту было сухо, как в пустыне, и горько, как после поражения нашей сборной на чемпионате мира по футболу, но я все-таки нашел в себе силы разлепить губы и ответить:
– Как в центрифуге голову кружит.
И только после этого, с трудом разлепив глаза, попытался хоть как-то замедлить вращение стен и осмотреться. На улице уже светло, и солнце светит вовсю. Дверь на балкон была открыта, а телевизор выключен. Легкий сквозняк теребил тюль окна.
Одно хорошо – ничего не побито и не сломано. А головная боль пройдет – стоит лишь похмелиться.
– Мы все вчера выпили?
– Сходи, проверь.
Стол почему-то оказался на кухне – а помнится выносили в комнату. На нём чисто. Зато в холодильнике в бутылке на треть водки и три тарелки с закуской. Я перекинул все на стол.