Романтик. Маришка
Шрифт:
Марина втягивает меня в пустой разговор.
– Анатолий, тебе какие женщины нравятся – кругленькие как пончик или воблы сушенные?
Я задумываюсь над её вопросом – как бы не ответить невпопад. Сама-то хозяйка как раз посередке, а Сонечку легко можно отнести к воблам сушеным. И что тут сказать?
– Если честно, не так уж важно, какая фигура. Мне интереснее личность человека. Ведь секс длится минуты, а общаться можно всю жизнь.
Это не очень прозрачный намек, что штукатуру Марине далеко до учителя Сони в интеллектуальном плане. Софья первый раз бросает на меня взгляд. В нем светятся любопытство… и благодарность.
– В Казахстане мы жили в городе, – говорит она. – Там был свой театр. Я любила туда ходить. В Увелке ничего нет.
– Ха-ха, театр! – смеётся совсем захмелевшая Марина. – Ходи в кино.
– Было бы что смотреть – сходила бы с удовольствием.
Интересно, думаю я, это намек на то, как следует начать свои ухаживания?
– Я вас приглашу, как только объявят что-нибудь путное. Давно сам не был.
Марина кивает и хихикает как девчонка:
– И меня прихватите. В кинотеатре у вас же не будет интима. Почему ты шампанского не взял? Все водка и водка… Наливай!
Я налил всем по полрюмочке. Хозяйка говорит тост:
– Пусть этот вечер для вас станет концом одной жизни и началом другой. За вас! Горько!
Мы готовы выпить, но целоваться ещё нет – ни я, ни София. Марина выпила, мы тоже. Она посмотрела на подругу:
– Боишься? Ну, тогда я за тебя.
Тут же обняла меня и смачно поцеловала в губы.
– Ой, сладко! – сказала она, оторвавшись от поцелуя.
У меня сердце защемило. У Софьи на глазах слезы, но она улыбается нам. Может, от счастья?
Марина сама разливает водку по рюмкам.
– А давайте напьемся до свинячьего визга – вот будет дивно!
Я давлюсь колбасой. Софья удивленно вскидывает брови, пытаясь разобраться в таких переменах подруги. После некоторого замешательства она расслабляется и улыбается краешком губ.
Короче, пьем – никто не отказывается, но и хрюкать никто не собирается – даже хозяйка. Самое интересное, что к полуночи мы прикончили обе бутылки. Хмельнее всех оказалась София, но и она высказала твердое желание спать в своей комнате, на своем диване, со своей теткой. Мы вышли её провожать. Марина осталась возле своей калитки, шепнув мне украдкой на ухо: «Ты возвращайся. Буду ждать». А я, трезвый как стёклышко (видимо, сказалась закуска добрая) взял Софью под руку и проводил её до ворот. Тут идти-то десять шагов. Шагнув за калитку, она поворачивается ко мне:
– Спасибо. Был очень приятный вечер.
– И вам спасибо. Я рад, что мы познакомились.
Софья уходит. Я возвращаюсь. Марина ждет у своей калики. Обнимает меня, целует и шепчет:
– Пойдем ко мне.
2
Потом стало мне не до женщин – дом продали, я переехал да еще помыкался с пропиской. Потом была Катюша – кометой пролетевшая в моей жизни. А потом мы со Светкой сошлись – в третий раз уже! Ну, не то чтобы жить стали вместе – просто встречи возобновили. Удивительной была первая…
Катил в Южноуральск с полным салоном пассажиров. Дама сидит рядом со мной – вся в меха закутанная: только кончик носа и видно. Подает мне деньги, я ей сдачу. Она до боли сердечной знакомым прокуренным голосом вдруг говорит:
– Только не делай вид, что мы не знакомы.
Я наклоняюсь вперед, чтобы увидеть её лицо за воросом меха чернобурки.
Она строго:
– Смотри за дорогой.
Пожелала загадочная дама выйти на остановке «Лесное». Поставив машину на ручной тормоз, выскакиваю следом. Догоняю, беру под локоть, поворачиваю к себе… Ба! Да это же Светка-конфетка! Сколько лет, сколько зим…
– Как жизнь семейная?
– Я не замужем.
– Что так?
– Тебе-то что?
– Давай встретимся, обсудим…
Сую ей свою визитку (клочок бумажки с номером телефонным) и возвращаюсь в машину. Стали встречаться. Только не долго – зима не закончилась, мы снова расстались. Это Бог любит троицу, а Светка до бесконечности готова выходить замуж в поисках своего счастья.
Потом была Секельдявка Булкина. Ууу… про эту воровку с фигурой плода инцеста балалайки и мандолины написал целую повесть – «Детектор лжи» называется.
В начале весны авария – машина насмерть, а я себе ноги отшиб и бегать уже не смогу до конца дней своих. Даже к лиственнице хожу пешком.
Потом был «Стройцентр», где работал кладовщиком. Все лето работал. Осенью шарашка разбежалась, а я до самой зимы охранял порученные мне вагончики. Ну, как охранял – утром приезжал, проверял замки, закрывался в одном и спал до вечера: в челябинской конторе мне смены ставили. Под Новый Год вагончики увезли, а меня рассчитали. Подался в Центр Занятости населения…
До конца зимы прокантовался на пособии по безработице, а весной стало легче. Ну, как легче? Снег сошел и появилось много забот у местной власти по уборке зимнего хлама с улиц, дорог и кладбища. Они предложили безработным из Центра Занятости поучаствовать и понедельно за то платили. Так что пособие плюс навар от уборки территории – в итоге на жизнь хватало.
Обычно работали парами. Я скорешился с приятелем детства Саней Астаховым, которого видел летом водителем крана на стройке ЮУГРЭС-2. Теперь он здесь. Как получилось, он не рассказывал, а я не расспрашивал.
Обычно обедали мы в столовой. А в тот день Санек засобирался домой:
– Жена мне вкуснятину приготовила.
Ну и я решил перекусить дома, прихватив чего-нибудь в магазине. Выхожу из него и лицом к лицу, или носом к носу… как сказать-то?.. короче, сталкиваюсь с бывшей соседкой Мариной, которая на цыганку похожа. Румяная, свежая, с красиво растрепанными кудрями и в легкой куртке нараспашку она выглядела сногсшибательно.
Смотрю на её полные губы, а Марина непроизвольно их облизывает. Мне вспоминается наш отчаянный поцелуй в сенях её домика. Подаемся навстречу друг другу, но что-то все-таки удерживает от последнего шага, чтобы стиснуть друг друга в объятиях.