Ромашка для Горыныча
Шрифт:
Чем больше думаю, тем сильнее закрадываются сомнения. А вдруг она права? Может, всё это действительно выглядит со стороны так, будто я пытаюсь окрутить и раскрутить Горина? Или это обычная зависть?
Ещё и пониже спины зудеть начинает. Ох, не к добру! Ускоряюсь и уже почти бегу. Скорее спрятаться, скрыться за закрытой дверью комнаты, где нет кривых усмешек и презрительных взглядов.
"Ну что, добилась своего, сирооотка?.." — издевательски шепчет память.
Не добивалась, а отбивалась! И сопротивлялась! Но разве можно
Подлетаю к общаге и замечаю лежащего на тротуаре бомжа. Взгляд цепляется за потрёпанные ботинки, и сердце неприятно сжимается. Эти ботинки я видела раньше. На нём же.
Около общаги лежит мой папаша…
Хочу быстренько проскочить, но в ту же секунду он поднимает голову. Глаза мутные, голос сиплый:
— Доченька… помоги…
Слёзы подкатывают к горлу, но я их глотаю. Какого чёрта? Я ничем ему не обязана! Ничем! Этот человек никогда не был мне отцом! Но совесть, мерзкая и назойливая, скребётся, не даёт уйти.
Ладно. Просто подойду. Спрошу, что случилось. Если что, вызову "Скорую" и уйду. Никаких денег. Ничего больше.
Приседаю перед ним.
— Вам плохо? "Скорую" вызвать?
Он мотает головой, пытается выпрямиться, но тело слушается с трудом.
— Доченька… Спаси…
Меня трясёт от раздражения. Сглатываю ком в горле. С трудом заставляю себя поднять его за плечи, чтобы он не валялся на мокром снегу. Хоть и худой, но тяжёлый.
— Слушайте, я не собираюсь снова Вам помогать. Вы обещали исчезнуть из моей жизни.
Он стонет и закашливается.
— Доченька… Мне так плохо… Дай на дозу… Христом Богом молю…
Слова режут слух. Невыносимо смотреть на этого человека.
— Я сказала, что денег больше не дам! Хватит уже! — раздражённо хриплю.
И вдруг слышу позади себя голос, от которого сердце в груди резко подскакивает к горлу, а потом начинает заполошно стучать в висках:
— Соната?..
Всё происходит как в замедленной съёмке, и оборачиваюсь я так же — медленно и с трудом.
В двух шагах от меня стоит Егор. Руки в карманах куртки, взгляд медленно скользит с меня на папашу.
Как давно он здесь? Что слышал?
Егор молчит, но по его ошарашенному взгляду вижу — абсолютно всё. И на меня накатывает отчаяние. Вот и конец нашим отношениям… Для таких людей, как Егор, лучше быть сиротой, чем дочерью наркомана…
— У тебя же сейчас тренировка… — ляпаю первое, что приходит в голову.
Почему я такая невезучая? И глупая! Несусветно глупая! Надо было ещё прошлый раз послать этого горе-папашу на фиг, а я… размазня! Дура! Глупая невезучая дурная дура!
— На последней паре всё порешали, — отвечает Егор коротко, не отрывая взгляда от Шибанова. — Это что за тип?!
Горин зол. На скулах играют желваки. Взгляд мечет молнии.
Открываю
— Вообще-то, я её отец, — неожиданно заявляет этот хрыч.
В мутных глазах Шибанова практически нет осмысленности, руки подрагивают, а взгляд блуждает, не в состоянии зацепиться хоть за что-нибудь.
Подпрыгиваю на месте бешеным кроликом. Мне сейчас плевать, что какая-то девица уже снимает нас на телефон, плевать на смешки и издёвки, которые неминуемо полетят в спину. Ненавижу! Просто ненавижу этого человека! Сначала испортил жизнь моей маме, а теперь принялся за меня?! Ну уж нет, обломаешь зубы, пааапочка!
Мозг кипит от перегрева, сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони, а из глаз вот-вот посыплются искры.
— Вали! От меня! На хрен! — визжу на сидящего на снегу Шибанова. — Ты мне никто!
Разворачиваюсь и, не оглядываясь, бегу в общагу. Всё, хватит с меня! Надоело!
Не обращая внимания на косые взгляды, взлетаю по лестнице и несусь в комнату. Вбегаю и хлопаю дверью так, что кажется, сейчас штукатурка с потолка посыплется.
Сидящая на кровати Алина вздрагивает и роняет телефон.
— Господи, Соня! — возмущённо восклицает она, прижимая руку к сердцу. — Ты вообще умеешь нормально входить в двери?
Шмыгаю носом и кидаюсь к своей кровати. Сажусь, обнимаю колени и утыкаюсь в них лицом.
— Что случилось? — тон Алины меняется. — Снова Горин что-то натворил?
Тяжело вздыхаю, не поднимая головы. Нет, Горин тут ни при чём. На этот раз всё куда хуже.
— Папаша… припёрся… — выдыхаю сквозь плотно стиснутые зубы.
Алина охает и подскакивает с кровати, чуть не споткнувшись о ковер.
— Где он? Что он тебе опять сказал? Денег требовал?
Прикрываю глаза и мрачно бросаю:
— Я не дала. И он просто при всех объявил, что он мой отец.
Девушка замирает, ошеломленно уставившись на меня:
— В смысле, при всех?
— В прямом. И Егор там был, — добавляю тихо.
— Ох, Соня… — Алина резко разворачивается к двери. — Ну всё, я ему сейчас устрою! Какого чёрта он к тебе лезет?!
Подскакиваю и хватаю подругу за руку прежде, чем она успевает вылететь из комнаты.
— Алин, не надо, — глаза наполняются слезами. — Он в неадеквате. Что ты ему сделаешь?
Она останавливается, тяжело дыша, и медленно садится на стул.
— Этот человек… У него совести совсем нет… — она сжимает кулаки. — Какое право он вообще имеет что-то у тебя требовать?! Он тебе чужой человек! Восемнадцать лет знал, что у него есть ребёнок, и плевать на это хотел! А теперь явился!!!
Злобно оскалившись, девушка с силой бьёт кулаком по коленке.
— У него нет права даже называться твоим отцом! Он тебе никто! И не позволяй ему больше появляться в твоей жизни!