Ромео во тьме
Шрифт:
Лаванде навскидку можно было дать лет семьдесят. Лицо ее было натянуто на череп, как ткань на пяльцы для вышивания. Глаза подведены до самых висков, немилосердно высветленные волосы завиты и начесаны на полметра вверх. Она расточала воображаемые объятия и воздушные поцелуи.
Египтяне эффектно закончили свой танец и в рядок улеглись на песок. Мощные юноши пловцы вышли на берег и на руках вынесли ладью. К лодке подошел Доминик. Он фантастически улыбался, в свете огня его глаза горели как драгоценные камни. Он подал руку Лаванде. Та крепко вцепилась в его ладонь и осторожно, придерживая подол длинного узкого платья, ступила прямо на спины египтян.
Ромео не хотел бы оказаться на месте этих распростертых тел. Каблуки туфель актрисы были длинные и тонкие, как иглы.
Он вдруг подумал, что если Мэйз так уж хотел шрамов, то ему стоило просто лечь под ее туфли, а не падать с мотоциклов.
Тем временем, Лаванда, опираясь на руку Доминика, машинально улыбалась щелчкам многочисленных фотокамер, и изо всех сил старалась идти изящно по человеческим телам.
Наконец, дорожка была преодолена. Доминик помог ей сойти с последнего тела. Она остановилась, сделала таинственное лицо, взмахнула руками и зачитала какое-то выдуманное заклинание. Ромео показалось это смешным.
Тем временем, пока все наблюдали прибытие Лаванды, ванна была убрана, и египтяне, под звуки торжественной музыки откуда-то вынесли некое подобие алтаря и установили его на мраморный пьедестал. На алтаре, разложенные в причудливом порядке, красовались яркие книги с портретом авторши на обложке. Лаванда подбежала к алтарю и начала картинно чахнуть и колдовать над книгами.
Кто-то тронул Ромео за плечо. Юноша вздрогнул. Он испугался, того, что мог увидеть рядом с собой синеглазого мулата. К счастью, когда Ромео повернулся, то обнаружил рядом с собой Доминика. Тот глотнул шампанского, кивнул в сторону Лаванды и спросил:
– Ну, как тебе все это? Комизм, правда?
Ромео пожал плечами:
– Зато эффектно.
– Да, – согласился Доминик, – эффектно. Эту жуть с проходом по телам и с пловцами вместо мотора она сама придумала. Не представляешь, высосала всю кровь, стерва! Не те цветы, не те мужики, не того года «Периньон». Но все, вроде, остались довольны, и слава Богу. Сейчас она будет раздавать книжки и автографы. Ее нетленный шедевр – сто процентный бестселлер. Отличный шанс для обывателей порыться в грязном и очень вонючем голливудском белье, а мы неплохо заработаем. Пойдем пока, отойдем. Все уже пьяные, здесь сейчас будет давка. Все хотят урвать себе что-нибудь. Даже если оно им и не нужно. – Доминик взял Ромео за рукав, и они отошли от толпы, которая окружила актрису.
– Ты не слишком-то добр к людям. – Заметил Ромео.
– Невозможно быть добрым ко всем, согласись.
Ромео пожал плечами.
Через некоторое время ажиотаж вокруг звезды поулегся, и за работу принялись диджей и танцовщики. Музыка заметно ускорилась, завертелись хрустальные шары под сводом шатра. Уже разогретая публика пустилась в пляс. Ромео пританцовывал на месте, допивал уже шестой бокал шампанского и наблюдал за красивыми девушками, которые уже побросали свои туфли и танцевали, сжимая в тонких руках только бокалы.
– Привет. – Теплым шепотом сказал кто-то прямо в его ухо. Ромео обернулся и отпрянул: он встретился взглядом с продолговатыми синими глазами мулата в сером костюме.
– П-привет… – Растерянно ответил Ромео.
– О-о, Венсан! – Увидев его, воскликнул Доминик. – А то я удивлялся, что нигде тебя не видел! Я знал, что ты не пропустишь эту вечеринку.
– Привет! – Венсан порывисто обнял Мэйза. – Как дела?!
– Отлично!
– Что это за парень? – Венсан снова уставился на Ромео. Он говорил с легким акцентом. По-видимому, французским.
Камень свалился с души Ромео, когда он узнал, что Доминик и мулат прекрасно знали друг друга.
– Это Ромео! – Со значением сказал Доминик. Ромео кивнул.
– Боже, что за имя! Ромео. – Венсан жеманно приложил ладонь к глазам.
– Ромео писатель! – эта фраза за вечер прозвучала, пожалуй, в сто сороковой раз.
– Писатель. – Мулат потрогал себя за мочку уха. Ромео заметил, что уши его украшали серьги с бриллиантами, каждый, примерно, в два карата величиной. – Обожаю писателей. Они та-акие романтики.
– Познакомься, Ромео. Это Венсан Бенуа. – Венсан пожал ему руку, – Венсан – художник. Но не просто художник, – Доминик понизил голос, – он рисует комиксы Гомосексуальные. Оч-чень вульгарные.
Ромео метнул на него изумленный взгляд: ему всегда было интересно, как должны выглядеть люди, которые создают всю эту пошлую ерунду. Он считал, что они – этакие старые, слюнявые сморчки с похотливыми маленькими глазками. И ему никогда и в голову не приходило, что они могли быть молодыми, красивыми и элегантными.
– Да, Ромео, мы и такое издаем. – продолжал Мэйз, – Венсан безумно знаменит….в определенных кругах. Его комиксы пользуются бешеным спросом.
– Да, да! – Закивал мулат. – Раньше я работал моделью. Но когда я выявил в себе талант художника, вся модельная суета была забыта. Рисовать, это так увлекательно! У меня есть секрет: я рисую в своей студии, с натуры. У-у-гу! – Он многозначительно потряс головой. – Поэтому получается о-очень естественно.
– Эй, Венсан, иди-ка сюда! – Позвал его какой-то светловолосый парень, который болтал с египтянами около стойки бара.
– Минутку. – Мулат кивнул и растворился в танцующей толпе.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – Спросил Доминик.
– Я уже пьяный, но все равно мне не по себе.
– Ты просто раньше не общался с тусовкой. Ты быстро привыкнешь. Только главное – не принимай их всех всерьез. А то умом тронешься.
– У Венсана очень красивые глаза.
– Да, вообще, он красивый человек. Этого у него не отнять. Горе женскому населению. Ведь многие самые красивые мужчины – убежденные геи. И это все знают. У него отец чернокожий марокканец, а мать из Омана. Поэтому он темный, а черты лица араба. Вернее, арабской женщины. У арабских женщин очень красивые лица. Его мать – невероятная, немыслимая красавица. Ладно, ты отдыхай, танцуй, а я пока пойду, переговорю с Лавандой и ее администратором. У меня еще дела.