Ромео во тьме

Хитарова Элеонора

Лаванде навскидку можно было дать лет семьдесят. Лицо ее было натянуто на череп, как ткань на пяльцы для вышивания. Глаза подведены до самых висков, немилосердно высветленные волосы завиты и начесаны на полметра вверх. Она расточала воображаемые объятия и воздушные поцелуи.

Египтяне эффектно закончили свой танец и в рядок улеглись на песок. Мощные юноши пловцы вышли на берег и на руках вынесли ладью. К лодке подошел Доминик. Он фантастически улыбался, в свете огня его глаза горели как драгоценные камни. Он подал руку Лаванде. Та крепко вцепилась в его ладонь

и осторожно, придерживая подол длинного узкого платья, ступила прямо на спины египтян.

Ромео не хотел бы оказаться на месте этих распростертых тел. Каблуки туфель актрисы были длинные и тонкие, как иглы.

Он вдруг подумал, что если Мэйз так уж хотел шрамов, то ему стоило просто лечь под ее туфли, а не падать с мотоциклов.

Тем временем, Лаванда, опираясь на руку Доминика, машинально улыбалась щелчкам многочисленных фотокамер, и изо всех сил старалась идти изящно по человеческим телам.

Наконец, дорожка была преодолена. Доминик помог ей сойти с последнего тела. Она остановилась, сделала таинственное лицо, взмахнула руками и зачитала какое-то выдуманное заклинание. Ромео показалось это смешным.

Тем временем, пока все наблюдали прибытие Лаванды, ванна была убрана, и египтяне, под звуки торжественной музыки откуда-то вынесли некое подобие алтаря и установили его на мраморный пьедестал. На алтаре, разложенные в причудливом порядке, красовались яркие книги с портретом авторши на обложке. Лаванда подбежала к алтарю и начала картинно чахнуть и колдовать над книгами.

Кто-то тронул Ромео за плечо. Юноша вздрогнул. Он испугался, того, что мог увидеть рядом с собой синеглазого мулата. К счастью, когда Ромео повернулся, то обнаружил рядом с собой Доминика. Тот глотнул шампанского, кивнул в сторону Лаванды и спросил:

– Ну, как тебе все это? Комизм, правда?

Ромео пожал плечами:

– Зато эффектно.

– Да, – согласился Доминик, – эффектно. Эту жуть с проходом по телам и с пловцами вместо мотора она сама придумала. Не представляешь, высосала всю кровь, стерва! Не те цветы, не те мужики, не того года «Периньон». Но все, вроде, остались довольны, и слава Богу. Сейчас она будет раздавать книжки и автографы. Ее нетленный шедевр – сто процентный бестселлер. Отличный шанс для обывателей порыться в грязном и очень вонючем голливудском белье, а мы неплохо заработаем. Пойдем пока, отойдем. Все уже пьяные, здесь сейчас будет давка. Все хотят урвать себе что-нибудь. Даже если оно им и не нужно. – Доминик взял Ромео за рукав, и они отошли от толпы, которая окружила актрису.

– Ты не слишком-то добр к людям. – Заметил Ромео.

– Невозможно быть добрым ко всем, согласись.

Ромео пожал плечами.

Через некоторое время ажиотаж вокруг звезды поулегся, и за работу принялись диджей и танцовщики. Музыка заметно ускорилась, завертелись хрустальные шары под сводом шатра. Уже разогретая публика пустилась в пляс. Ромео пританцовывал на месте, допивал уже шестой бокал шампанского и наблюдал за красивыми девушками, которые уже побросали свои туфли и танцевали, сжимая в тонких руках только бокалы.

– Привет. –

Теплым шепотом сказал кто-то прямо в его ухо. Ромео обернулся и отпрянул: он встретился взглядом с продолговатыми синими глазами мулата в сером костюме.

– П-привет… – Растерянно ответил Ромео.

– О-о, Венсан! – Увидев его, воскликнул Доминик. – А то я удивлялся, что нигде тебя не видел! Я знал, что ты не пропустишь эту вечеринку.

– Привет! – Венсан порывисто обнял Мэйза. – Как дела?!

– Отлично!

– Что это за парень? – Венсан снова уставился на Ромео. Он говорил с легким акцентом. По-видимому, французским.

Камень свалился с души Ромео, когда он узнал, что Доминик и мулат прекрасно знали друг друга.

– Это Ромео! – Со значением сказал Доминик. Ромео кивнул.

– Боже, что за имя! Ромео. – Венсан жеманно приложил ладонь к глазам.

– Ромео писатель! – эта фраза за вечер прозвучала, пожалуй, в сто сороковой раз.

– Писатель. – Мулат потрогал себя за мочку уха. Ромео заметил, что уши его украшали серьги с бриллиантами, каждый, примерно, в два карата величиной. – Обожаю писателей. Они та-акие романтики.

– Познакомься, Ромео. Это Венсан Бенуа. – Венсан пожал ему руку, – Венсан – художник. Но не просто художник, – Доминик понизил голос, – он рисует комиксы Гомосексуальные. Оч-чень вульгарные.

Ромео метнул на него изумленный взгляд: ему всегда было интересно, как должны выглядеть люди, которые создают всю эту пошлую ерунду. Он считал, что они – этакие старые, слюнявые сморчки с похотливыми маленькими глазками. И ему никогда и в голову не приходило, что они могли быть молодыми, красивыми и элегантными.

– Да, Ромео, мы и такое издаем. – продолжал Мэйз, – Венсан безумно знаменит….в определенных кругах. Его комиксы пользуются бешеным спросом.

– Да, да! – Закивал мулат. – Раньше я работал моделью. Но когда я выявил в себе талант художника, вся модельная суета была забыта. Рисовать, это так увлекательно! У меня есть секрет: я рисую в своей студии, с натуры. У-у-гу! – Он многозначительно потряс головой. – Поэтому получается о-очень естественно.

– Эй, Венсан, иди-ка сюда! – Позвал его какой-то светловолосый парень, который болтал с египтянами около стойки бара.

– Минутку. – Мулат кивнул и растворился в танцующей толпе.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – Спросил Доминик.

– Я уже пьяный, но все равно мне не по себе.

– Ты просто раньше не общался с тусовкой. Ты быстро привыкнешь. Только главное – не принимай их всех всерьез. А то умом тронешься.

– У Венсана очень красивые глаза.

– Да, вообще, он красивый человек. Этого у него не отнять. Горе женскому населению. Ведь многие самые красивые мужчины – убежденные геи. И это все знают. У него отец чернокожий марокканец, а мать из Омана. Поэтому он темный, а черты лица араба. Вернее, арабской женщины. У арабских женщин очень красивые лица. Его мать – невероятная, немыслимая красавица. Ладно, ты отдыхай, танцуй, а я пока пойду, переговорю с Лавандой и ее администратором. У меня еще дела.