Ромео во тьме
Шрифт:
«Ева готова подождать еще немного, – подумала она, – и, в конце концов, получить свой главный приз! Свое яблоко».
Часы в спальне показывали начало второго, когда, успокоившиеся и утомленные, Ева и Люциус лежали в кровати. Они недавно заказали пиццу и теперь ждали, пока ее привезут. Они молчали, глядели в потолок и думали, каждый о своем. Люциус курил. Ева позволяла ему курить.
Она трогала пальцами золотистые, упругие завитки его волос и мечтала о том, как, блаженствуя на шелковых простынях, будет так же касаться волос Доминика. Они почти черные, густые и, наверняка,
Люциус понимал, что мысли женщины, которая лежала в это мгновение рядом с ним, далеки от него. И Люциус прекрасно понимал, с кем именно были сейчас ее мысли.
Но какое это имело значение? Никакого. Да и разве он ревновал? Вообще-то, нет.
Он ненавидел Мэйза. Он завидовал ему. Но только, когда видел его. Но он видел его всего дважды. Может, увидит, еще раз или два.
Ну и что с того? Есть люди и побогаче. Есть и покрасивее. Есть и поважнее.
Люциуса О. Кайно уже заботили совсем другие вещи: ему необходимо было искать новые доступные пути к славе. Желательно, конечно, чтобы эти пути прокладывал для него кто-нибудь другой. Не выгорело с Ромео? Что ж, очень жаль. Он бы надрал этому сопляку задницу. Но он, Люциус О. Кайно, не станет зацикливаться на этом, а непременно подыщет себе что-нибудь более интересное.
В дверь позвонили.
– Это пицца! – Ева оживилась, вскочила с постели и устремилась вниз, лишь набросив на себя халат.
Люциус полежал еще минут десять, чтобы дать ей время достать из холодильника пиво и поставить тарелки, а потом тоже вылез из постели и отправился на кухню. Он был страшно голоден.
Ева распахнула дверь с возгласом: «Пицца!», когда глаза ее встретились с небесно-синими, огромными глазами, которые смотрели на нее чистым и открытым взглядом, взглядом… ее сына.
– Боже мой! – Воскликнула она. На пороге стоял Ромео.
Улыбка медленно соскользнула с его лица.
Радостная, моложавая женщина с золотыми волосами, в едва запахнутом халате, растрепанная после постели, мало походила на измученную страданиями, одинокую женщину, о которой говорил Доминик.
Кроме того, она ждала…пиццу?
– Пиццу? Мама, с каких пор ты начала есть пиццу?
– Я изменилась, мой любимый! Ромео! Сынок! – Она обняла его через порог и крепко прижала к себе.
В это мгновение Ромео решил, что понял, в чем заключалось счастье. Это просто объятие самого дорогого тебе человека. От нее замечательно пахло, как всегда, цветами. Он зарылся лицом в ее золотые волосы и глубоко вдохнул этот запах, за которым он так соскучился.
– Заходи скорее, милый! Боже мой, не могу поверить! Ты приехал! Доминик говорил, что ты приедешь очень скоро, но я не думала, что так скоро! Как я рада тебя видеть!
Ромео переступил через порог и оглянулся по сторонам. За минувший месяц здесь ничего не изменилось.
«Да, что такое месяц? Ничего и не должно было меняться!» Тем не менее, у него возникло ощущение, будто он не был здесь лет сто.
С улицы донесся нарастающий, сухой треск мотора, который внезапно стих у дома Дэниелсов.
Ева и Ромео одновременно выглянули из-за двери. С
Он взбежал на крыльцо дома и, весело приплясывая, протянул им большую картонную коробку: «Экстра размер, двойной пепперони, для Евы Дэниелс, мэм?» – очень громко спросил он. Ева кивнула и отдала ему деньги. Он задорно козырнул, запрыгнул обратно на свой мопед, и окрестности вновь огласил сухой треск мотора.
Женщина закрыла дверь и кивком головы пригласила Ромео следовать за ней на кухню.
– Экстра размер? – Недоумевал Ромео, – ты всю ее съешь? Одна?
– Конечно, нет! – она поставила коробку на стол, включила чайник – ты голоден, Ромео?
– Нет, спасибо, мам. – Он опустился на стул.
Она последовала его примеру. Сейчас они сидели напротив друг друга, как всегда раньше, во время завтраков.
– Ну, мам что расскажешь? – Ему не терпелось слышать признаний, о которых говорил Доминик. Но мама, почему-то совсем не торопилась ничего ему говорить. Наоборот, Ромео показалось, что это она ждала чего-то от него.
– Ты говори, милый мой! Рассказывай мне о себе! – Ева никак не могла понять, почему же он не спешил с тем откровенным душевным разговором, о котором упоминал Мэйз.
– У меня все просто супер, мам! Я подписал контракт с «Кобальтовым Грифоном». Готовим первую книгу. Сборник. Туда войдут некоторые рассказы и стихи, которые я раньше написал. Живу у Мэйза. У него здорово: огромный дом на берегу океана, потрясающий пляж. – Это было удивительно дурацкое ощущение: вроде бы столько всего происходило каждый день, а рассказывать не о чем! Глупо. – Я много работаю, мне это очень нравится. По выходным Доминик водит меня на разные вечеринки, знакомит с новыми людьми. Это интересно. Представляешь, его знает весь Лос-Анджелес! Как минимум. Он знаком со звездами.
– Здорово. – вздохнула Ева. Она начала скучать. Все это уже было ей известно. Она ждала других рассказов. Она хотела слышать, как ему ее не хватало все эти дни, как сложно ему было жить без нее, а вовсе не о том, что у Мэйза дом у океана. Хотя и это тоже имело определенное значение.
Ромео ничего не мог понять. Мама едва сдерживала зевоту, вместо того, чтобы рыдать от раскаяния на его плече. Ведь это она предала его! Она вынудила его бежать из дому без оглядки! Почему бы, для начала, просто не попросить прощения? Он вдруг подумал, что зря, наверное, пришел.
– Ты скучал по мне? – Ева решила прямо навести его на нужную тему.
– Да. – Он кивнул. – Я считаю, что тебе надо переехать в Лос-Анджелес. Там намного лучше, чем здесь. Я заработаю денег, сниму нам маленький домик, и смогу обеспечивать нас, и тебе не надо будет больше тратить свое наследство.
– Ты будешь обеспечивать нас? – Она не подавила ироничного смешка.
– Да! – Уверенно сказал Ромео. Надо переломить ее устаревшее мнение, что он ни на что не способен!
– Ты думаешь, что без меня ты будешь в силах что-то заработать? И не надейся! Я уверена в том, что ты – недюжинный талант, но деловых качеств в тебе ни на грош. Пока меня не будет рядом – у тебя ничего не выйдет!