Ромео
Шрифт:
— И что, удалось ему это? — Сара почему-то никак не могла представить Майкла Вагнера в роли певца из кабаре. Блестящим юристом — да, пожалуй.
— Нет. Моя мама не загорелась этой идеей. Она хотела, чтобы я получил степень бакалавра. Впрочем, я так и пел в местных клубах все годы, пока учился.
— И как же так получилось, что вы сменили гитару на пистолет?
С рассеянным видом он достал еще одну сигарету и закурил, успев пару раз затянуться, прежде чем официантка, вернувшаяся с готовым заказом, не попросила его соблюдать правила. Он сунул
Как только официантка, забрав стакан, удалилась, он поставил перед Сарой молочный коктейль, а тарелку с жареным картофелем подвинул на середину стола.
— Мой отчим был полицейским. Он заставил меня поступить в Академию, после того как я закончил колледж. Поскольку после учебы я оказался не у дел, мне было все равно.
— А ваша мама? Как она отнеслась к этому?
Он улыбнулся.
— Ей казалось, что форма будет мне к лицу. Честно говоря, в то время она уже была очень больна, и мне не хотелось отрываться от дома. Странная штука жизнь. Я с головой ушел в учебу. И закончил Академию с блеском.
— Ваши родители, должно быть, очень гордились вами.
Вагнер уставился на сандвич с яичницей, к которому так и не притронулся.
— Мама умерла за месяц до того, как я закончил учебу. А отчиму грозило увольнение со службы за пьянство. Ему дали испытательный срок. Он несколько месяцев пытался бороться с пагубной привычкой, но алкоголь в конце концов победил его. — Он бросил на нее беглый взгляд. — Наверное, поэтому я и переживаю за Джона.
— Но Джон ведь не появляется на службе в пьяном виде? — с нарочитым безразличием в голосе произнесла Сара, стараясь не выказать своего интереса ко всему, что касалось Аллегро.
— Сейчас уже нет. Но у него были тяжелые времена. Потеря ребенка явилась для него чертовски сложным испытанием. Я еще не был знаком с ним в то время, но из разговоров знаю, что после той трагедии он и пристрастился к выпивке. Когда мы начали работать с ним в одной команде, он еще не до конца оправился от последствий долгих запоев. Думаю, если бы я познакомился с ним раньше, я бы помог ему справиться с недугом. Джон — это лучший партнер из всех, с кем мне доводилось работать.
Сара уставилась на стакан с коктейлем.
— Он никогда не говорил мне о ребенке.
— У него был сын. Он умер от спинномозгового менингита, когда ему было лет десять-одиннадцать.
— Как давно это случилось?
— Лет шесть тому назад. Он лишь однажды упомянул об этом в разговоре со мной. Когда был чертовски пьян. После этого больше ни разу не говорил о ребенке. Да и потом, Джон не слишком болтлив.
— Да, пожалуй.
Вагнер надкусил сандвич и запил его водой из стакана Сары, поскольку официантка не принесла ему свежей взамен.
— Что между вами?
Сара, приготовившаяся было отведать коктейль, встрепенулась.
— Между мной и Джоном? Ничего. С чего вы взяли, что между нами… что-то есть?
Вагнер потянулся за кетчупом.
— Не хотите попробовать? — жестко указал он ей на блюдо с жареным картофелем.
— Как бы то
— Вот что я сделаю. Я полью кетчупом одну половину…
— Если вам больше ничего не идет на ум, Вагнер, поливайте всю тарелку.
Он наклонил бутылку и постучал по донышку, выталкивая кетчуп.
— Насколько мне известно, у Джона было не так уж много женщин, с тех пор как его жена… — Он покосился на Сару.
— Он говорил мне о том, что она покончила с собой. — Сара понимала, что поступает глупо, пускаясь в откровения, но испытывала легкую радость отмщения. Это был ее реванш за то, что Джон не рассказал ей о смерти сына.
Вагнер отставил бутылку, вытер горлышко и медленно завинтил белый колпачок.
— Он вам рассказывал, что она выдвигала обвинение против него?
— Обвинение?
— К тому времени мы уже пару месяцев работали с Джоном. Они с женой еще жили вместе, но, как я понял, это уже был не брак, а одно название. Джон говорил, что хочет найти себе квартиру. Помню, я даже помогал ему подыскивать жилище.
— А в чем был смысл ее обвинений?
— Она заявила, что он ее избил.
— Я не верю. Джон говорил мне, что она была очень неуравновешенной женщиной. Но, учитывая смерть сына, это вполне естественно. Можно понять ее состояние. И посочувствовать. Им обоим. Наверное, она знала, что Джон хочет оставить ее. И была в отчаянии.
— Я видел ее, Сара. Она приходила к нам в управление жаловаться. У нее были подбиты глаз и челюсть. Когда она ушла, Джон помчался за ней. Думаю, у них состоялся разговор. На следующий день она сняла обвинение.
— А Джон признался в том, что избил ее? — Нет, ей нужно услышать это от него самого. Узнать его версию случившегося.
— Я его никогда об этом не спрашивал, — сказал Вагнер. — Насколько мне известно, никто из наших не интересовался этим.
Тон, которым он произнес эти слова, предостерегал и Сару от расспросов.
В начале девятого вечера Вагнер подвез Сару к ее дому. У подъезда дежурил полицейский в штатском. Поскольку полиции еще не удалось «расколоть» Перри, приказ о круглосуточном наблюдении за Сарой оставался в силе, до тех пор пока стражи порядка не убедятся в том, что поймали настоящего убийцу.
Сара стояла у двери своей квартиры, уже намереваясь вставить в замочную скважину ключ, когда дверь в подъезд открылась и в вестибюль вошел высокий, очень красивый темноволосый мужчина в стильном сером костюме. Увидев незнакомца, Сара ощутила приступ панического страха, который усиливался по мере того, как мужчина направлялся к ней. Вагнер был не единственный, кто сомневался в том, что задержали настоящего убийцу. Впрочем, в любом случае дежуривший у подъезда полицейский должен был проверить личность вошедшего.