Ромейская история

Яковлев Олег

– Всё у тебя предусмотрено. Кроме одного: в любви должна быть взаимность. А я не люблю тебя, Катаклон. А выйти замуж, только чтоб покончить с ремеслом гетеры… Я должна подумать.

– Помни, что ты дочь спасалара [45] , что происходишь из знатного рода, одного из лучших в Васпуракане.

– Я помню, Катаклон. Прошу, оставь меня. Всё надо взвесить ещё и ещё раз. Иди, – Анаит бесцеремонно указала на дверь.

– Дозволь задать последний вопрос, прекрасноликая.

45

Спасалар –

военачальник в средневековой Армении.

– Говори.

– За что ты недолюбливаешь меня?

– А я и сама не знаю, Катаклон. – Девушка вдруг засмеялась, звонко, заливисто. – Просто не доверяю мужчинам с кошачьими движениями и длинными речами.

– Твой смех напоминает хохот блудницы, – мрачно заметил Кевкамен. – Но пусть будет, как ты желаешь. Я приду через два дня. Ты должна решиться, Анаит. Подумай, хорошенько подумай. Другой возможности тебе не представится.

Он вышел, осторожно притворив за собой дверь.

Девушка долго стояла у окна, перебирая дрожащими от волнения руками цветастые чётки.

6

Быстроходная скедия [46] торжественно проскользила по лазоревым волнам залива к серой каменной стене с четырёхугольными башнями. Дивный вид открывался отсюда, с места, где узкий Золотой Рог вливается в величавый Босфор. На холме за стенами виднелись Золотые императорские палаты, возле них возвышался дворцовый собор, также богато украшенный, отделанный золотом и серебром. Вокруг тянулись рядами, вперемежку со стройными кипарисами, роскошные дворцы, а над всем этим великолепием возносился к небесам храм Святой Софии Премудрости, с громадным куполом, как венец огромного города.

46

Скедия – небольшой корабль.

Воевода Иванко и сопровождавшие его Любар и Порей, разодетые в долгие ромейские одежды из дорогого бархата, качали головами. Впечатление было такое, что соприкасались они сейчас с чем-то великим и непостижимым доселе, дух захватывало от всей этой красоты, она била в глаза, кичливо и надменно возносилась и словно бы давила, давила на них своей несокрушимой победоносной громадой.

Воевода, чувствуя, как тяжело стало вдруг дышать, расстегнул верхнюю застёжку на ферязи [47] .

47

Ферязь – род кафтана, без ворота.

Бывший тут же, рядом с русами Кевкамен говорил почти без умолку:

– По правую руку – приморский дворец Буколеон, вот это – Большой дворец, или Палатий. Крытыми переходами он соединён с собором Софии. Слева – Магнавра. Там, в тронном зале, вас примет базилевс. К Большому дворцу примыкают строения ипподрома – видишь, друнгарий Иван, пояс трибун вокруг арены? Если когда-нибудь побываешь на ипподроме, увидишь многие колонны и статуи. Особенно прекрасна статуя Геракла. Это работа самого Лисиппа, прославленного на все века скульптора.

Скедия

остановилась у входа в царский дворец. Иванко и его спутники оказались на вымощенном мрамором широком дворе. У ворот несли службу эскувиты – плечистые варяги и нурманы в тяжёлых булатных доспехах, с копьями в руках. Здесь же вдоль стены стояли вылитые из меди огромные статуи почивших императоров и высокие столпы из мрамора.

– Феодосий Великий… Анастасий Дикор… Юстиниан… Лев Мудрый… Роман Лакапин… – тихо говорил Катаклон. – Эти великие правители прославили империю ромеев и сделали её величайшей в мире. Мы – наследники, носители традиций Эллады и Рима.

Посередине двора помещался гигантских размеров четырёхугольный столп, составленный из нескольких столпов и сводов. На нём возвышался большой крест и две статуи, обращённые лицами на восток.

– Равноапостольный император Константин! Основатель нашего города! – рассказывал, захлёбываясь от избытка чувств, Кевкамен. – А рядом – равноапостольная святая императрица Елена, его мать! Это по её велению обретён был и воздвигнут на Голгофе Святой Крест, на коем распят был Господь наш.

– А то что за статуя, с нимбом? – спросил Любар о помещённой к востоку от гигантского сквозного столпа ещё одной скульптуре.

– Это тоже император Константин. Вокруг головы его – сияние. Оно сделано из гвоздей, которыми был пригвождён к Кресту Спаситель.

– Ну уж, из тех прямь? – Любар недоверчиво качнул головой.

– Молчи, нечестивый! – зашипел на него Катаклон. – Как ты смеешь насмехаться над святыней и иметь сомнение в том, что не подлежит сомнению?!

Ко двору примыкал, с одной стороны, храм Святой Софии, а с другой – императорский дворец. Поражённых красотой и роскошью русов провели через анфиладу просторных залов.

Кевкамен тихим голосом коротко пояснял:

– Эрос – зал оружия… Триклин девятнадцати аккувитов… Портик Золотой Руки… Орология – зал часов.

Сонм придворных в красочных парадных одеяниях ожидал в залах выхода базилевса. Каждый чин занимал здесь определённое место согласно строго заведённому порядку. Низшие толклись в помещениях вдали от Золотой палаты, высшие – патриции и магистры – стояли с надменными выражениями на лицах у входа в приёмный зал дворца Магнавры.

Русы проследовали через галерею Триконха – огромных размеров тронный зал в два этажа. Нижний этаж опоясывала галерея с тонкими мраморными колоннами.

Залы дворца изумляли своим богатством: повсюду сияла золотая, серебряная и фарфоровая посуда, на стенах висели персидские ковры, драгоценные каменья украшали чаши, кубки, узкогорлые лекифы [48] , оклады икон, пёстрые мозаичные изображения животных. Крыша зала Жемчуга покоилась на восьми колоннах, а пол выложен был дорогим пелопоннесским мрамором. Шесть колонн из фессалийского зелёного мрамора поддерживали золочёную крышу зала Камиласа. Стены этого зала тоже украшала мозаика. Русы с восхищением рассматривали фигуры людей, собирающих плоды, сцены охоты, в зале Эроса они увидели картины оружия.

48

Лекиф – узкогорлый восточный кувшин.