Ромовый пунш
Шрифт:
— Ты же, наверное, не хочешь поджарить этих малышек на солнце.
— Ничего, я могу повернуться к солнцу спиной, — сказала Мелани. — А почему быть тебе не прилечь в шезлонге и не снять рубашку. Штаны тоже можешь снять, если хочешь.
Она продолжала держать его бокал, пока он снял рубашку, аккуратно сложил её, положил на низкий металлический столик и лишь только после этого опустился в шезлонг.
— Мальчик мой, да тебе действительно нужно показаться солнышку, — сказала Мелани. — Где ты был?
— В тюрьме. Четыре года без двух месяцев.
У неё заблестели глаза. Похоже, беседа с преступником привлекала её больше.
— Правда?
— Я ограбил банк.
Она тряхнула головой, откидывая упавшие на лицо волосы. У неё были наредкость густые светлые волосы.
— Я много думала о тебе, все думала, где ты, чем занимаешься...
— Но мы ведь встретились лишь однажды. Кажется, тринадцать лет назад?
— Уже почти четырнадцать. Да, это так, но только, когда я увидела тебя здесь, я не могла поверить, что это происходит со мной на самом деле. Я узнала тебя сразу же. — Она оглянулась, бросив взгляд в сторону городского пляжа.
— Ну а ты чем занимаешься? — спросил он.
Теперь она снова в упор разглядывала его. Солнце било прямо в глаза, и ему приходилось щуриться от этого яркого света.
— Валяюсь на солнышке.
— И это все?
— Читаю.
— И тебе не надоело?
— Еще как надоело. Хочешь потрахаться?
— Конечно, — согласился Луис, и поставил бокал на пол.
Она относилась к той категории женщин, которым нравится быть сверху. Она стонала, вздыхала: «О, боже!», закидывая голову назад, запуская руки в волосы у него на груди, как будто перед ней была стиральная доска или какая-то другая поверхность, которую ей нужно было во что бы то не стало дочиста оттереть. У неё были длинные ногти, покрытые ярко — красным лаком, которые теперь царапали его кожу, но ему это даже нравилось. Он уже хотел сам перебраться наверх и перехватить иннициативу, но тут солнце вдруг как будто вспыхнуло ещё ярче, принося с собой волну огненного жара, и все закончилось ещё до того, как он успел что-то предпринять. Она тут же слезла с него и натянула свои шорты. Трусиков на ней не было. Луис застегнул брюки и взял стоявший на полу бокал, подумав о том, что прошло, должно быть, около пяти минут.
— Ух ты, — вздохнула Мелани, — мне стало намного лучше. А тебе?
Луис кивнул.
— Как раз то, что надо.
— Теперь можно расслабиться, — сказала она, — и словить немного кайфа.
— Мне так ничего не слышно. Я не слышу, чего ты мне там шепчешь. Подходи сюда, и тогда мы сможем поговорить, — сказал Орделл Джеки.
Она смотрела мимо него, стоя на мокром песке, подставляя босые ноги ленивым волнам набегающего на берег прибоя, и ветер развевал её волосы. Орделл был раздражен: эта женщина вполне могла иметь при себе скрытый микрофон; но она потрясающе выглядела этим утром в своей просторной футболке и белых шортах, открывавших его взгляду стройные, покрытые ровным загаром, ноги.
— А ты сними ботинки, — предложила она, обернувшись к нему.
— И что я потом буду делать? — на нем были элегантные, четырехсотдолларовые мокасины из крокодиловой кожи с украшением в виде кожанных кисточек. — Я сейчас сниму ботинки, а кто-нибудь приделает им ноги. — У него набились полные ботинки песку, и теперь он мысленно ругал себя за то, что не придумал более подходящего места для встречи с ней, как на пляже. Каждый раз, когда ему приходилось выйти на пляж, к нему в ботинки набивался песко. Но все равно Орделл никогда
Только посмотри на нее. Не боится, не выказывает ни малейшего волнения, оттого, что оказалась здесь. Теперь направляется к нему. Волосы развеваются на ветру, локоны падают на лицо. А купальщики, когда выходят из воды, то смотрят себе под ноги, стараясь не наступать на ракушки.
— Ты за собой слежки не заметила?
— Не знаю... — ответила Джеки. — Как их отличить? Я ведь раньше ничем таким не занималась.
От неё пахнет какой-то пудрой. Запах чистой и здоровой кожи.
— Веди себя так, как будто ничего не произошло. Сохраняй спокойствие.
— По-моему все это без разницы: следил за мной кто-то или нет. Но они знают, чем мы занимаемся.
— А это что ещё за новости? — опешил Орделл.
— Я им сказала, что мы знакомы.
— Постой-постой. Так ты что же, сдала им меня?
— Им про тебя известно больше, чем мне. Парень, который занимается контрабандистами, постоянно говорил об оружии. Я ему сказала, что в этом вопросе ничем не могу быть им полезной...
— ... но ты обязательно постараешься это выяснить?
Она приблизилась к нему вплотную со словами:
— Послушай, единственный шанс для меня получить разрешение на выезд, это дать согласие сотрудничать с ними. Я должна что-то им дать взамен. Или сделать вид. Но это должно быть нечто такое, что они смогли бы проверить, иначе мне ничего не светит. Поэтому первым делом я сказала им то, что они уже знают. Это ты хоть понимаешь?
— И чего ждать теперь?
— Я сказала им, что у тебя есть деньги во Фрипорте и что ты хочешь перевезти их сюда. Полмиллиона и суммы продолжают поступать.
— И ты им все это выложила?
— Но ведь это правда, не так ли?
— А тебе-то что?
— Так правда или нет?
— Я назвал приблизительную сумму.
— Итак, теперь они знают, что я должна буду доставить их тебе, — продолжала Джеки. — Я назвала сумму полмиллиона — но только деньги им совсем не нужны, они хотят подловить тебя на оружии. И тогда я сказала: «Ну, если вам нужно доказательство того, что он торгует пушками, тогда позвольте мне ввезти деньги. Для этого мне необходимо сделать две поездки. За время первой я провезла бы только десять тысяч, то есть съездила бы как бы впустую, но зато вы бы смогли увидеть, как все это происходит. А потом вы бы смогли подготовиться к моей второй поездке, когда бы я стала ввозить полмиллиона сверх нормы.»
— Чему тут происходить? — переспросил Орделл. — Я просто прихожу к тебе домой и забираю «бабки».
— Я сказала им, что ты очень осторожен. Что ты присылаешь кого-нибудь на встречу со мной, и что я никогда не знаю, кто это будет.
— И что же потом?
— Если ты выслушаешь меня до конца, — сказала Джеки, — тебе станет ясна идея в целом. В первый раз, когда я вернусь, а они будут скрываться где-то поблизости, то они увидят, как я передаю десять тысяч некоему незнакомцу.
— Кому?