Россия и русские в мировой истории.
Шрифт:
держках вывести Соединенные Штаты, имевшие перспективы посж.! войны стать крупнейшей экономической державой, на первые рол^ |^ в мировой политике. В американском общественном сознании A'| объективно война не затрагивала жизненных интересов США,;^ | пацифистские и изоляционистские настроения были необычайна 1| сильны, что исключало внутриполитическую основу для непосрець ственного вовлечения Америки в войну на ее первом этапе. –~~w-
К. началу XX века в США уже сформировался крупный цевдц финансовых интересов, который был связан, тесными экономическими, политическими, культурными узами с великими европеиста ми державами и финансовыми кругами в них. Родственным круга^ц Я Европы и Америки были одинаково чужды христианские монарх>р|:| и мешали национально-консервативные устои европейской кузд^ туры, классические традиции международных отношений, слож^Вт шиеся с Вестфальского мира 1648 года. И те и другие стремили<> к полной либерализации общественных
В первом случае Берлин не только становился гегемоном в й^ разии, но и угрожал доктрине Монро своими очевидными претйй зиями на влияние в странах Центральной в Южной Америки. Прй| втором исходе, по мнению аналитического центра Вильсона с поа^ ковником Хаузом во главе, в выигрыше оказалась бы Франция, соЩ с которой никогда не входил в планы Вашингтона. Тем более ЩЮ" соответствовало антирусским и антисамодержавным настроениНф? в США, а также противоречило англосаксонской геополитике щГ Мэхэна, так и Маккиндера установление влияния России над огр<Й1> ным евразийским пространством с контролем Проливов. Амвр!Й( канскому правительству рекомендовалось, сохраняя нейтралитет открыто не поддерживать ни одну из воюющих сторон и вместе ff тем использовать любые возможности для усиления экономически)! и военно-политической мощи Америки300. На первом этапе СЩЦ ^
300 Уткин А.И. Дипломатия Вудро Вильсона. М., 1989, с. 44-45.
220
объявили о своем намерении сыграть роль <честного маклера> по аналогии с дипломатией О. фон Бисмарка на Берлинском конгрессе 1878 года, что сулило использование противоречий между континентальными соперниками для укрепления экономических и геополитических позиций США, которые, не воюя, могли стать одним из главных участников послевоенного урегулирования. Подобные расчеты не оправдались из-за неуступчивости Германии, остроты англогерманских противоречий, отказа Франции на предложение уступить Эльзас-Лотарингию Германии и других причин, в силу которых США рисковали упустить шанс стать мировым арбитром301. Учитывая военные успехи Германии и возможность ее победы, Вильсон заявил: если Европа попадет под господство одной военной державы, он будет настаивать на вмешательстве Америки в войну302. Однако и сведения, что немцы ищут сепаратный мир с Россией и Францией, были встречены в Вашингтоне с тревогой, ибо США предполагали прежде всего примирить интересы Англии и Германии. Послевоенная Европа, где лидерами могли бы стать самодержавная Россия и Франция, не устраивала Вильсона ни геополитически, ни идеологически. В этот период американские банкиры открыто требовали отказать России в кредитах на закупку вооружений и даже денонсировать торговый договор из-за ее <антисемитской> политики.
В аналитической записке М. Литвинова с обзором российскоамериканских отношений, сделанной в январе 1945 года для анализа перспектив послевоенных отношений, особо отмечается, что только Февральская революция и <свержение самодержавия… облегчили задачу Вильсона> вступить в войну на стороне Антанты, которая до этого была бы чрезвычайно осложнена из-за активно непримиримой антирусской позиции американских еврейских финансовых кругов, оказывавших решающее влияние на политику: <Агитация еврейских эмигрантов из России в США против русского самодержавия делала свое дело>, – объясняет М. Литвинов. Он же осуществлял в РСДРП <англосаксонскую связь> в годы Первой мировой войны и немало потрудился в Лондоне и США, чтобы война вплоть до революции была неуспешной для Антанты и во всех аспектах разрушительной для России, став катализатором революции. Ему, внесшему лепту в организацию этой самой <агитации> и давления на американское правительство, можно верить, когда он пишет, что американский нейтралитет был <связан с неудобством быть на одной стороне с Россией… и участие в войне на стороне самодержавной России вряд ли было бы очень популярно в США>303.
301 См. Гершов Э.М. <Нейтралитет> США в годы Первой мировой войны. 1962.
""См. Шацилло В.К. Президент Вильсон: от посредничества к войне. 1914-1917 гг.//Новая и новейшая история. М., 1993, № 6.
303 АВП РФ. Фонд 0512, on. 4, № 209, п. 25, л. 16.
221
К лету 1915 года Вильсону была уже внушена идея междунарR^ ной организации, которая бы регламентировала мировую политику.>– контролировала ее субъекты, а Вашингтон в этой организации играл бы роль своеобразного третейского судьи, от которого зависит peassr ние спорных вопросов. Новая <миротворческая> инициатива была представлена Хаузом воюющим сторонам в начале октября 1915 год>. Она касалась трех вопросов: создания всемирной организации, проблемы сокращения вооружений и принципа <свободы морей>. Плаи был разработан в сотрудничестве с англичанами и получил их поеную поддержку. Это было зародышем Программы из 14 пунктов, которая в окончательных очертаниях была предложена уже на фоне
революции в России. Вскоре после того, как США вступили в войну в апреле 1917 года, Вильсон пишет полковнику Хаузу: <Когда война окончится, мы сможем принудить их мыслить по-нашему, ибо к этому моменту они, не говоря уже обо всем другом, будут в финансовом от* ношении у нас в руках>304. ;
США выходят из своей <изоляционистской> доктрины с программным документом, имеющим характер универсалистского пру екта, автором которого был пресловутый полковник Хауз, загадоч> ный alter ego Вильсона. Фигура Хауза недооценена историками, она связана с самыми неожиданными кругами в американской политике начала века. Известно, что оценка в советской литературе изменилась в результате перевода и публикации <Архива полковника Хауза>, где были расшифрованы многие геополитические эскизы, спрятанное за демократическими лозунгами. Тем не менее во многих работай указывалось, что Программа была попыткой противопоставить чтото советскому Декрету о мире, <разоблачавшему империалистические цели мировой войны, и тем подорвать влияние советской внешней политики>305. Вряд ли можно всерьез говорить о влияний <советской внешней политики> в 1918 году, когда был заключен позорный Брестский мир. Наоборот, Брестский мир с Россией на* глядно показал, что готовила Германия для проигравших. Программа из 14 пунктов предлагала создать условия для новых сил и новы* методов политики в мире. ''
Главное в этом документе – снижение традиционной роли национальных государств, устранение акцента на национальных интересах, создание первого типа универсальной международный организации – Лиги Наций – и интернационализация международных проблем. США и стоявшие за ними финансовые круги сумели подменить цели войны, ради которых французы, немцы, англичане и русские гибли на фронтах. Г. Киссинджер представляет эту подмену в качестве моральной и политической победы Нового Света над им-
304 Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1994, с. 199. ^Очерки новой и новейшей истории США. М., 1960, т. 1, с. 39.
222
перским Старым: <Вступление Америки в войну сделало тотальную победу технически возможной, но цели ее мало соответствовали тому мировому порядку, который Европа знала в течение столетий и ради которого, предположительно, вступила в войну. Америка с презрением отвергла концепцию равновесия сил и считала практическое применение принципов Realpolitik аморальным. Американскими критериями международного порядка являлись демократия, коллективная безопасность и самоопределение – прежде ни один из этих принципов не лежал в основе европейского урегулирования>306. Эти принципы никогда не применялись универсально. Сам Вильсон предназначил их для расчленения Австро-Венгрии, но в Программе охарактеризовал Россию как единое государство. Такая же позиция была донесена позднее через <личного друга и представителя Вильсона в Париже Шотуэлла делегации <ведомства> С. Сазонова для предполагаемых, но не состоявшихся переговоров в США. Поскольку через десять лет забота о единстве России и русского народа превратилась в борьбу за свободу <порабощенных> Россией наций, можно полагать, что США вначале опасались, что прибалтийские, украинское и закавказские государства попадут в иные сферы влияния, приведя к такой конфигурации Европы, которая не нуждалась бы в покровительстве США.
Как за философией нового мира, так и за избирательностью ее применения скрывалась Realpolitik невиданной амбициозности, достигаемая совершенно иной внешнеполитической идеологией. США воздерживались от признания или поощрения распада Российской империи по весьма очевидным причинам: меньшевистская Грузия имела Потийское соглашение с кайзеровской Германией, литовская тариба в Ковно, созданная германскими оккупационными властями в декабре 1917 года, провозгласила вечную и нерушимую дружбу опять же с Германией. Украина была почти оккупирована германскими войсками. Даже переориентация их элит на англосаксонскую часть Антанты в тот момент означала не американское, но британское влияние и соблазн для Британии продолжать традиционную политику коалиций и интересов.
Политику США характеризуют тайные рекомендации американского генерального консула в Москве Пуля генконсулу США в Омске (само появление там генконсульства носит весьма <ситуационный> характер), сделанные как раз в момент, когда в лучах Программы из 14 пуктов должны были померкнуть имперская идеология Старого Света и традиции раздела мира на сферы влияния. Телеграмма гласила: <Вы можете официально известить чехословацких вождей, что впредь до дальнейших указаний союзники с политической точки зрения будут рады, если они будут оставаться на своих нынеш-