Россия и Запад в ХХ веке. История экономического противостояния и сосуществования

Катасонов Валентин Юрьевич

Союзники в ответ на призыв Советской России вернуться к первому принципу Каннских договоренностей в своем меморандуме от 2 мая (ст. VII) вновь «актуализировали» вопрос собственности в Советской России. В ответном меморандуме советской делегации от 11 мая подчеркивалось, что признание Западом суверенитета России в определении приемлемых форм собственности перечеркивалось предложением передавать все спорные вопросы по вопросам имущества и собственности в международный арбитраж:

«Переговоры еще более затруднились вследствие упорного стремления некоторых государств наложить на Россию посредством статьи VII обязательства, стоящие в противоречии с социальной системой России и с пунктом 1 Каннских резолюций…. Статья VII начинается красивым вступлением, признающим суверенные права России в деле организации в пределах ее территории и по ее усмотрению системы собственности, экономического строя и правительственной власти. Но самый текст этой статьи находится в вопиющем противоречии с его вступительной частью. Суверенитет Российского государства ставится в зависимость от игры случая. Он может быть уничтожен постановлениями смешанного арбитражного суда, который составляется из четырех

иностранцев и одного русского и призван в конечном итоге решать, должны ли быть удовлетворены интересы иностранцев и имеют ли они право на возвращение имущества или возмещение. К этому Российская делегация должна присовокупить, что при расследовании подобных спорных вопросов отдельные разногласия могут роковым образом повести к противопоставлению двух форм собственности, столкновение которых в настоящий момент впервые в истории приобретет реальный и практический характер. При таких условиях не может быть и речи о беспристрастном суперарбитре. Между тем по смыслу статьи VII роль суперарбитра будет неизбежно принадлежать противной заинтересованной стороне, что неизбежно повлекло бы к вмешательству иностранцев во внутренние дела России и практически было бы равносильно упразднению признаваемой в начале статьи VII неприкосновенности установленной в России системы собственности. Впрочем, Российская делегация отрицает всякое практическое значение за статьей VII. Включение ее в меморандум от 2 мая можно понять лишь как стремление удовлетворить известные классовые и партийные чувства, а не как результат соответствующего знакомства с положением дел в России. Не говоря о постоянных конфликтах, источником которых будет эта статья, между заявляющими претензии и Российским Правительством, а также между последним и иностранными державами, она далека и от того, чтобы создать между советским режимом и капиталистическим режимом взаимную терпимость, являющуюся основным условием плодотворного сотрудничества, и способна только отравить их взаимоотношения. Иностранцы, которые отправились бы в Россию для работы под защитой российских законов и сделали бы это не на основании полюбовного соглашения с Российским Правительством, а на основании постановления смешанного арбитражного суда, почувствовали бы вскоре по отношению к себе всеобщую вражду» [116] .

116

Там же. С. 369.

Уже не приходится говорить о том, что вопрос о формах собственности в России был поднят союзниками для реализации далеко идущей политической цели – реставрации в стране капитализма и возвращения ее в лоно западной зависимости.

Позиция Запада на конференции: давление и диктат

Для оказания более эффективного давления на Советское государство союзники пытались перенести обсуждение вопросов встречных требований в специальные международные организации (комиссии, арбитражи), которые бы внешне были «объективными», «непредвзятыми», опирающимися на мнение «независимых экспертов». Но на самом деле такие организации находились бы под контролем ведущих стран Запада – США, Великобритании, Франции. Фактически России навязывался принцип примата международного права над национальным правом и международных «арбитражей» над национальными судами. Кстати, это то, что мы имеем сегодня в Российской Федерации. Ее конституция зафиксировала примат международного права над российскими законами. А результатом примата международных судов стало то, что летом 2014 года международный Гаагский суд обязал Российскую Федерацию заплатить 50 млрд долл. в пользу бывших иностранных акционеров ЮКОС.

Западная политика давления и диктата в отношении России хорошо просматривается на примере статьи VII меморандума от 2 мая 1922 года, которая прописывает следующие условия и порядок решения имущественных вопросов частных иностранных лиц в России:

возвращение имущества (восстановление имущественных прав в полном объеме);

в случае, если имуществу иностранца нанесен ущерб по вине российского государства (определенных действий или, наоборот, бездействия), то смешанный арбитражный суд назначает сумму компенсации за такой ущерб;

компенсация ущерба в случае, если Россия по каким-то причинам отказывается от восстановления имущественных прав иностранцев;

в случае возникновения спорных ситуаций по величине компенсации решение вопроса выносится на рассмотрение смешанного арбитражного суда;

Россия не может передавать конфискованное (национализированное) имущество, принадлежавшее конкретному иностранцу, в собственность (концессию, управление) другому иностранному лицу. Приоритет сохраняется за первым иностранным лицом;

возмещения, определяемые смешанным арбитражным судом, выплачиваются правительством России специальными бумагами – 5 % бонами.

Статья X меморандума раскрывает вопросы упомянутого смешанного арбитражного суда. Она предусматривает, что такой суд создается для каждой страны, имеющей претензии к России. Такой суд формируется из трех членов: от России; от иностранного государства, представляющего интересы заинтересованных лиц; лица, назначаемого председателем Арбитражной комиссии, предусмотренной статьей VI.

А о чем гласит статья VI? Привожу выдержку из нее: «В случае, если не удастся заключить соглашения, предусмотренного в I-м абзаце, Российское Советское правительство обязуется признать решение арбитражной комиссии. В состав комиссии входят: один член по назначению от Российского Советского правительства, один член по назначению от иностранных держателей бумаг, два члена и председатель, назначенные председателем Верховного суда Соединенных Штатов или же, в его отсутствие, Советом Лиги Наций или председателем Постоянного Международного трибунала в Гааге. На обязанности комиссии лежит решение всех вопросов, касающихся отсрочки процентов и способов уплаты капитала и процентов, принимая в расчет экономическое и финансовое положение России».

Итак,

сопоставляя отдельные статьи меморандума, можно сделать следующее заключение по поводу механизма урегулирование спорных вопросов, возникающих в связи с компенсационными требованиями иностранных инвесторов к России: в качестве ключевого посредника для урегулирования финансовых отношений между Россией и европейскими странами предлагалось использовать США. В отношения между Россией и европейскими странами внедрялся посредник в лице Верховного суда США!

Советскую делегацию союзники пытались отстранить от полноценного участия даже в работе тех комиссий, которые были созданы на период проведения конференции. Г. Чичерин, заместитель председателя советской делегации, направил министру иностранных дел Шанцеру, председателю Политической подкомиссии, письмо от 14 мая. В письме отмечалось: «Судя по этим сведениям (сообщениям газет. – В.К.), названные державы готовятся принять следующие решения: 1. Исключить представителей России из комиссии (имеется в виду Политическая подкомиссия. – В.К.), признавая за ними лишь совещательный голос, когда это покажется желательным остальным членам комиссии…» [117] . Запад фактически организовал на конференции еще одну блокаду Советской России. Чичерин в своем письме обращает на это внимание Шанцера [118] : «Российская делегация выражает свое удивление тем, что ее не пригласили высказаться по поводу предложения, сделанного ею в ответе на меморандум от 2 мая. Что же касается самой сути стоящих на очереди решений, то Российская делегация должна констатировать, что решения эти, вместо того чтобы облегчить соглашения между державами и Россией, привели бы лишь к полному крушению сближения между державами и Россией, осуществленного Генуэзской конференцией, и к возобновлению старых методов разрешения русской проблемы, уже показавших себя не только бесплодными, но и вредными. Устранение России от работ комиссии всецело лишило бы эту последнюю объективного характера и морального авторитета не только в глазах русского народа, но и в глазах всего беспристрастного общественного мнения».

117

Громыко А. А., Хвостов В. М. Документы внешней политики СССР. 1922 год. С. 380.

118

Там же. С. 381.

Фактически страны Большой Антанты (Великобритания и Франция) при незримой поддержке со стороны США пытались организовать против советской делегации блокаду. Помимо всего, это выразилось в негласном запрете на заключение каких-либо сепаратных соглашений с РСФСР во время проведения конференции. Об этом Г. Чичерин пишет в уже упомянутом выше письме от 14 мая. Нарком иностранных дел сообщает о втором решении союзников по России: «2. Обязать государства, участвующие в Генуэзской конференции, не заключать сепаратных соглашений с Россией до тех пор, пока не закончатся работы комиссии» [119] . Далее он разъясняет Шанцеру: «Второе решение, обязывающее державы не заключать соглашений с Россией до тех пор, пока не закончатся работы конференции, даже если это запрещение относится только к политическим соглашениям, представляет собой не что иное, как новую замаскированную блокаду, направленную против интересов русского народа, который в такого рода постановлении мог бы видеть лишь новое враждебное выступление против своего политического существования и своих жизненных интересов. К тому же подобное решение явно противоречило бы другому предложению, упомянутому в официозных сообщениях, обязывающему державы, участвующие в конференции, отказаться от каких бы то ни было враждебных действий, направленных друг против друга, ибо оно означало бы возобновление политики вражды к России, отвергнутой за два года до Генуэзской конференции» [120] .

119

Там же. С. 381.

120

Там же.

Рапалльский договор

Однако нельзя сказать, что конференция прошла бесплодно для России. В ходе конференции советской дипломатии, использовавшей противоречия в империалистическом лагере, удалось прорвать единый фронт империалистических государств, пытавшихся добиться дипломатической изоляции Советского государства. Это выразилось в заключении с Германией Рапалльского договора 16 апреля 1922 года, т. е. сразу же после того, как на вилле Альбертис переговоры советской делегации с Ллойд-Джорджем и Барту зашли в тупик. Немцы не имели никакой информации о ходе этих переговоров. Как отмечают историки, Ратенау и другие члены германской делегации очень нервничали. Циркулировали непроверенные слухи, что Англии, Франции и другим союзникам удалось добиться договоренностей с русскими и что эти договоренности предусматривали их единую позицию против Германии.

Не буду описывать детали переговоров между советской и германской делегациями в Рапалло, где размещалась делегация Германии, но договор был заключен молниеносно. Союзники узнали об этом событии post factum. Нельзя сказать, чтобы договор был абсолютным экспромтом. Переговоры об урегулировании имевшихся спорных вопросов начались еще до Генуи. Напомню, что еще 6 мая 1921 года в Берлине было подписано торгово-политическое соглашение между Германией и РСФСР. Вопросы урегулирования российско-германских отношений обсуждались в Берлине в январе – феврале 1922 года и в ходе встречи Г. В. Чичерина с канцлером К. Виртом и министром иностранных дел В. Ратенау во время остановки советской делегации в Берлине в начале апреля на пути в Геную.