Россия нэповская
Шрифт:
Все эти планы существовали на фоне растущего сопротивления крестьянства и резкого ухудшения социального самочувствия общества. Анализируя кризисные явления в СССР, наблюдатели из «Последних новостей» и «Социалистического вестника» в один голос заявляли о ближайшем крахе нэпа. Причем довольно близоруко предсказывали, что его обломки начнут рушиться именно в правую сторону, что, следовательно, сулило желанное освобождение несчастной России от коммунистической власти. Почему то в Сталине они продолжали видеть человека группировки т. н. «красных капиталистов».
Действительно, сам Сталин был очень неоднозначен в своих поступках и заявлениях. Хитрый «азиатище» вел тонкую политику в условиях незавершенной борьбы с левыми, избегая резких поворотов. 5 ноября 1927 года он в беседе с иностранными
Несмотря на то, что XV съезд ВКП(б) принял принципиальное решение о коллективизации и директиву по пятилетнему плану, далее обсуждения вопросов о коллективизации он не пошел. Никакой конкретной программы принято не было. Ни Сталин, ни партия еще не были готовы вполне и для того, чтобы дело стронулось с места, требовалась сильная встряска. Она вскоре и произошла в виде давно созревшего в недрах советского общества хлебозаготовительного кризиса или т. н. «кулацких забастовок» зимы 1927/28 года. В январе 1928 года Политбюро приняло решение о применении чрезвычайных мер. Сталин уже открыто проповедует идею, которую долгие годы никто вообще не принимал всерьез. Идею насильственного насаждения колхозов, как средства «выкачки» ресурсов из деревни на нужды индустриализации страны.
Характерной особенностью тактики фракционной борьбы Сталина являлось то, что, покончив с одной жертвой, он немедленно начинал подготовку к сокрушению очередного соперника. Так было после кампании против Троцкого в 1925 году, так случилось и в начале 1928-го. 4 февраля на заседании Президиума ВСНХ Куйбышев, фигура Сталина в хозяйственном руководстве, сделал многозначительное заявление о том, что «всякие ревизионистские взгляды, которые иногда в виде намеков, полушепотом раздаются относительно пересмотра генеральной линии партии и правительства — совершенно ложны». Намек был как раз у Куйбышева, а практически всем было ясно, что здесь речь идет о недавнем союзнике Сталина — предсовнаркома СССР Рыкове. Как было слышно из разгромленной левой оппозиции, Сталин в то время уже был готов помиловать Зиновьева с целью борьбы за госаппарат с группировкой Рыкова.
В то время Рыков, по традиции как предсовнаркома, занимавший кресло председателя в Политбюро и на пленумах Цека, активно протестовал против чрезвычайщины в деревне и заявлял, что «административный» метод, принятый партией, вовсе не означает «каких-либо насилий и принудительных мер над крестьянством» [1130] , что превращение «репрессий по закону» во всеобщее раскулачивание есть «искривление» правильной политики [1131] .
В начале весны уже были сделаны первые практические шаги в подготовке к устранению Рыкова от власти. Обострение, как это уже повелось, подкрадывалось медленно, малозаметным путем, первый сильный взрыв произошел в марте на открытом заседании Политбюро. Политбюро рассмотрело предложенный Рыковым промфинплан на 1927/28 год и демонстративно отклонило его. Пересмотр плана был поручен комиссии из сталинцев — Орджоникидзе, Куйбышев, Кржижановский. В марте по Рыкову был нанесен еще более серьезный удар. С большой оглаской развернулось дело против т. н. «шахтинских вредителей», тайной целью которого было намерение придавить хозяйственников-коммунистов, слишком «хорошо» расположенных к буржуазным спецам, т. е. самого Рыкова. Объективные недостатки централизованного управления экономикой, наложенные на понятное отрицательное отношение части старых специалистов к «пролетарской» власти и породившие феномен «широкого заговора» против советской власти в угольной промышленности, с такой же легкостью при необходимости могли «предоставить» таковой в распоряжение ГПУ по любой другой отрасли социалистического хозяйства.
1130
Правда. 1928. 22 февраля.
1131
Там же. 29 февраля.
С точки зрения «подковерной» борьбы главным вопросом на апрельском 1928 года пленуме ЦК-ЦКК явилось вовсе не обсуждение результатов сорванных хлебозаготовок. Основная дискуссия развернулась по частному вопросу о передаче нескольких технических вузов страны непосредственно в ведение ВСНХ. т. е. Куйбышеву. Именно здесь на пленуме с обоих сторон вступила в бой тяжелая артиллерия. Сталин с головой выдал свои намерения вырвать из рук Рыкова систему подготовки руководящих кадров для промышленности [1132] , а значит в перспективе и управление экономикой в целом.
1132
См.: Как ломали нэп. Стенограммы пленумов ЦК ВКП(б) 1928–1929 гг. В 5-ти томах. Т. 1. Объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 6—11 апреля 1928 г. М. 2000.
Несмотря на то, что нерешенный вопрос был отложен в комиссию и перенесен на очередной пленум [1133] , «рыхловатый» по своему характеру Рыков после таких массированных выпадов, как он нередко в подобных случаях делал, встал в позу оскорбленного и заговорил о своей отставке [1134] . И, как говорится, «лучше выдумать не мог» — в то время команда Сталина еще не была готова к столь крупным открытым переменам в руководстве страны.
1133
Там же. С. 324.
1134
Советское руководство. Переписка. 1928–1941 гг. М., 1999. С. 22.
В этот период в действиях власти совершенно явственно проступала политика «двух рук». Единовременно с нажимом на деревню, разработкой нового земельного закона и обширных планов по созданию сети крупнейших совхозов с продукцией товарного хлеба 100 млн пудов в год, под сенью рыковского Совнаркома разрабатывалась совершенно противоположное направление. В мае было принято постановление СНК СССР о мерах к поощрению строительства жилищ за счет частного капитала, где последнему предоставлялись чрезвычайно льготные условия.
Во всех речах Сталина с весны 1928 года обнаружилась общая черта. Он стал открыто говорить, где именно находится выход из положения. В апреле на собрании московского партактива Сталин сказал (по поводу внешней политики), что мы не можем сделать никаких принципиальных уступок, не отказываясь от самих себя. Подобное можно было бы с полным правом отнести и к политике внутренней. Сталин поднял вопрос на принципиальную высоту.
Нэп был явлением подчиненным по отношению к Революции 1917 года и существовал на ее фундаменте (государственный централизм и политический монополизм) и, следовательно, заменить собой эту основу оказался не в силах. Ничто не могло ее заменить до тех пор, пока Семнадцатый год сам себя не исчерпает. Экономика нэпа возникла как производное от «политики», политической ситуации 1921 года, — в политике же и растворилась.
Противоречия общества и потребность страны в модернизации подошли к такой критической черте, что разрешить их в очередной раз в рамках нэпа стало невозможно. Угольный голод, чугунный голод, голод в области сырья, товарный голод, жестокий голод, просто голод — таковы были перспективы, ожидавшие страну в следующем хозяйственном году. Все ресурсы народного хозяйства находились в состоянии максимального напряжения, доведены до такого состояния, при котором все производительные силы уперлись в тупик, из которого в условиях нэповской политики выхода не было. Уже в июне 1928 года хлебные биржи Европы потрясла сенсация: Советский Союз закупил 9 млн пудов пшеницы!