Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814
Шрифт:
Когда в июне 1812 г. началась война, люди и лошади Первой армии, за редким исключением, находились в прекрасной форме. В течение многих недель они хорошо питались и имели комфортные условия для проживания — в отличие от солдат наполеоновской армии, которые к тому моменту часто страдали от голода и усталости, поскольку прошли маршем через всю Европу и с трудом могли себя прокормить, так как в казармы, располагавшиеся в приграничных районах Пруссии и Польши, прибывали все новые и новые воинские контингенты. Как и следовало ожидать, основные проблемы российской армии касались не солдат и их полков, а штаб-офицеров и верховного командования.
Начальником главного штаба М.Б. Барклая был генерал-лейтенант Н.И. Лавров. Главным генерал-квартирмейстером при нем состоял генерал-майор С.А. Мухин. Их несоответствие высшим штабным должностям выявилось совсем скоро после начала войны. Мухин участвовал в кампании в течение семнадцати дней, Лавров — всего девяти. Последнего на посту сменил генерал-лейтенант маркиз Ф.О. Паулуччи, который находился в свите Александра I и чью кандидатуру император в ультимативной форме предложил М.Б. Барклаю. Паулуччи ранее служил в пьемонтской, австрийской и французской армиях. Он был из числа тех, кто поступил на русскую службу вследствие кампаний, проводимых Россией на побережье Адриатического и Средиземного морей в 1798–1807
224
См. письмо Ф.О. Паулуччи к Александру от 14 июля 1812 г. (ст. ст.) в: там же. Т. 14. СПб., 1910. С. 128–129.
Хотя семья К.Ф. Толя вела свое происхождение из Дании, к тому времени ее члены уже давно проживали в Эстляндии и стали мелкопоместными дворянами среди балтийских немцев. Оба родителя Толя были немцами, а сам он в течение всей жизни оставался лютеранином. В 1814 г. он женился на девушке из семьи балтийских немцев. Хотя это обстоятельство, казалось, должно было укрепить его балтийскую идентичность, на самом деле все было сложнее. В юности Толь много лет провел в стенах Кадетского корпуса в Петербурге. Главным директором этого учебного заведения в то время был М.И. Кутузов, впоследствии генерал-фельдмаршал, который всегда относился к К.Ф. Толю не только как к блестящему офицеру, но и почти как к приемному сыну. По окончании Кадетского корпуса Толь на протяжении всей своей карьеры служил в свите по квартирмейстерской части, иными словами — в главном штабе. Здесь он обрел могущественного покровителя в лице П.М. Волконского. Офицер, которому благоволили знатнейшие представители русской аристократии, по определению имел все основания рассматриваться в качестве достойного русского человека. По воспоминаниям одного современника, К.Ф. Толь тщательно работал над созданием именно такого образа, всегда по возможности говоря по-русски, хотя это не мешало ему подыскивать места для своих немецких родственников. Тем самым он следовал общепринятым обычаям своего времени, согласно которым подобное поведение рассматривалось не как кумовство, а как достойная похвалы преданность по отношению к членам семьи и друзьям, конечно, до тех пор пока покровитель не оказывался немцем, а место не являлось объектом притязаний других лиц.
Циник мог бы заметить, что с такими могущественными покровителями как Кутузов и Волконский Толь едва ли мог потерпеть неудачу, но это было бы несправедливо. Он добился покровительства в силу своего ума, деловитости и трудолюбия, равно как и в силу проявленной преданности. Главной его проблемой был горделивый, нетерпеливый и страстный характер. Его нрав пользовался печальной известностью, а сам Толь находил очень трудным терпеть противодействие и критику, включая те, что исходили от старших но званию офицеров. В ряде случаев на протяжении 1812 г. это едва не стоило ему карьеры. В августе после яростного спора с П.И. Багратионом, обладавшим не менее взрывным темпераментом, Толь был понижен в должности и спасен только потому, что главнокомандующим стал его старый покровитель М.И. Кутузов. Хотя Толь мог быть несносным сослуживцем, не говоря уже о подчиненном, он не был ни мелочным, ни мстительным человеком. Он был глубоко предан российской армии и делу достижения победы России над Наполеоном. Взрывы ярости и нетерпения обычно вызывались у него не личными амбициями и неуважением к оппоненту, а были обращены против всего, что, как он считал, мешало эффективному ведению войны [225] .
225
Биографические данные о К.Ф. Толе см.: Шилов Д.Н. Указ. соч. С. 671674. Комментарии взяты из: Муравьев H. H. Записки Николая Николаевича Муравьева // Русский архив. 1885. Кн. 3. С. 81.
Поскольку Толь занимал пост генерал-квартирмейстера 1-й армии, его непосредственным начальником являлся А.П. Ермолов. Чрезвычайно храбрый командир, умевший вдохновлять солдат, Ермолов не имел свойственной штабным офицерам профессиональной привычки тщательно и подробно записывать все отдаваемые приказы. В 1812 г. временами это создавало проблемы. Имевший подготовку артиллерийского офицера, Ермолов блестяще проявил себя в ходе кампании 1807 г. в Восточной Пруссии. Вместе с некоторыми другими молодыми артиллеристами, среди которых самыми известными были граф А.И. Кутайсов, князь Л.М. Яшвиль и И.О. Сухозанет, он сделал многое для того, чтобы восстановить честь русской артиллерии после унижения, которое она испытала при Аустерлице. Впоследствии, однако, Ермолов способствовал углублению раскола в рядах артиллерийских офицеров. По мнению его величайшего поклонника и бывшего адъютанта П.X. Граббе, А.П. Ермолов не только люто ненавидел А.А. Аракчеева и Л.М. Яшвиля, но заражал своим черно-белым видением окружающих, что отрицательно сказывалось как на эффективном управлении артиллерийскими войсками, так и на карьере подчиненных Ермолова [226] .
226
Граббе П. X. Из памятных записок. М., 1873. С. 17–19, 60, 74–77.
А.П. Ермолов был не только очень умелым и профессиональным артиллеристом, но и исключительно способным и решительным командиром. Прежде всего он обладал мощной харизмой. Этому способствовала его внешность. Будучи крупным человеком с большой головой, широкими плечами и пышной гривой волос, он при первой встрече поразил одного молодого офицера, показавшись тому «настоящим Геркулесом».
227
Муравьев Н.Н. Указ. соч. С. 53; Потоцкий П.П. Указ. соч. С. 155–156.
Своей привлекательностью А.П. Ермолов был обязан не только собственной харизме, но и своим убеждениям. Будучи выходцем из состоятельной семьи провинциального дворянина и получив хорошее образование в Москве, он никогда не был тесно связан с Петербургом или императорским двором. Он разделял свойственное большей части представителей его сословия мнение, что русским солдатам лучше под началом людей благородного звания, и что производство в офицеры рядовых было в лучшем случае нежелательной необходимостью военного времени. Однако во времена Ермолова гораздо более серьезными соперниками для российских дворян являлись немцы, а не выбившиеся из солдатской среды офицеры, и Ермолов славился отпускаемыми по их адресу остротами. Это делало его плохим компаньоном для М.Б. Барклая де Толли и яростным противником помощников Барклая из числа немцев. Двое из них — Людвиг фон Вольцоген и В.И. Левенштерн — оставили мемуары, в которых описали направленные против них безжалостные интриги А.П. Ермолова [228] .
228
Wolzogen L. M'emoires d'un G'en'eral d'Infanterie au service de la Prusse et de la Russie (1792 1836). Paris, 2002. P. 106, 115; L^owenstern V. M'emoires du G'en'eral-Major Russe Baron de L^owenstern. Paris, 1903. Vol. 1. P. 217,247–248.
Еще важнее было то, что Ермолов в июле и августе 1812 г. был в числе основных противников стратегии Барклая де Толли. Александр I попросил начальников штабов П.И. Багратиона и М.Б. Барклая писать напрямую императору. Хотя вследствие этого Багратион поначалу с большим подозрением относился к начальнику своего штаба, на самом деле Эммануэль де Сен-При в своих письмах императору решительно поддерживал своего командира. А.П. Ермолов, напротив, использовал возможность прямых контактов с Александром I, чтобы подорвать его доверие к Барклаю. В оправдание Ермолова следует сказать, что действовал он подобным образом, исходя из искреннего — хотя и неверного — убеждения, разделяемого почти всем высшим генералитетом, что стратегия Барклая представляла угрозу для армии и государства [229] .
229
Сборник исторических материалов, извлеченных из архива собственной Е.И. В. канцелярии. Вып. 5. СПб., 1904. С. 411–417; 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Вильна, 1900–1907. Вып. 1. С. 183.
Хотя в течение некоторого времени Александр I пользовался услугами Ермолова, высоко оценивая его военные дарования, маловероятно, чтобы он когда-либо ему доверял. Про Ермолова император говаривал: «Мрачен как черт, но столь же проворен». Со своей харизмой, доверием, которым он пользовался в патриотических кругах, и многочисленными почитателями в офицерской среде Ермолов являлся идеальным выразителем чувств, питаемых дворянством по отношению к императорскому двору. 30 июля 1812 г., когда негодование по поводу Барклая достигло своей высшей точки, Ермолов писал Багратиону, что командным чинам армии придется отчитываться в своих действиях не только перед императором, но и перед отечеством. С точки зрения самодержца, каковым являлся представитель династии Романовых, подобная фразеология таила в себе большую опасность. Не случайно широко была распространена точка зрения, согласно которой Ермолов, когда молодые русские офицеры в декабре 1825 г. попытались свергнуть самодержавие, послужил для них источником вдохновения и даже рассматривался в качестве возможного будущего главы государства [230] .
230
Генерал Багратион: Сборник документов и материалов. М., 1945. С. 189–190. О декабристах написана масса работ, и в большинстве из них упоминается А.П. Ермолов: Давыдов М.А. Оппозиция его величества. М., 1994. Замечания Александра I, см.: Записки Якова Ивановича Санглена: 1776–1831 гг. // Русская старина. 1883. Т. 37. № 1. С. 551.
Менее заметной, но не менее значительной фигурной в главном штабе являлся генерал-интендант Первой армии Е.Ф. Канкрин. Достигнув к началу войны 38-летнего возраста, Канкрин был уроженцем небольшого города Ганау в земле Гессен. Служба в России привлекла его отца отчасти высоким жалованием, предложенным ему как эксперту в области технических наук и минирования, а отчасти потому, что его острый язык закрыл для него перспективы карьерного роста в Германии. Проведя юные годы в Германии, где он обучался в первоклассном университете и писал романтические повести, молодой Канкрин с трудом приспосабливался к жизни в России. Несколько лет он бездействовал, не имея денег даже на то, чтобы купить табак, и в целях экономии собственноручно ремонтируя свою обувь. В конечном счете его работы о военном управлении привлекли к нему внимание М.Б. Барклая де Толли и обеспечили ему видное место в интендантстве Военного министерства, где он добился больших успехов. В итоге Барклай, получив назначение на пост командующего Первой армией, взял Канкрина с собой. На протяжении последующих двух лет Канкрин справился с крайне непростой задачей продовольственного обеспечения и снабжения российской армии во время ее движения сначала по территории Российской империи, затем -Германии и Франции. Он проявил себя как чрезвычайно способный и трудолюбивый, а также честный и умный человек. В силу своих успехов, достигнутых в 1812–1814 гг., он впоследствии на протяжении двадцати одного года занимал пост министра финансов [231] .
231
См. прежде всего: Сементковский Р.И. Е.Ф. Канкрин: Его жизнь и государственная деятельность. СПб., 1893.