Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814
Шрифт:
Кабинет-секретарь Наполеона барон Фэн писал о сражении под Красным следующее: «…наша кавалерия устремляется вперед, она атакует позиции русских более сорока раз: много раз наши эскадроны оказываются внутри каре; <…> но именно неопытность русских крестьян, составляющих основную массу этого формирования, дает им силу инерции, которая приходит на смену сопротивлению. Кавалерийский натиск вязнет в этой толпе людей, жмущихся один к другому и закрывающих собой все проходы. В конечном счете самая неудержимая отвага оказывается на исходе после ударов по компактной массе противника, которую мы рубим, но не можем разбить» [265] .
265
Baron Fain. Manuscrit de Mil Huit Cent Douze. Paris, 1827. P. 359.
Французы, для многих из которых
Д.В. Душенкевич впервые оказался на поле боя, когда ему еще не исполнилось шестнадцати лет. В своих воспоминаниях он писал: «Кто на своем веку попал для первого раза в жаркий, шумный и опасный бой, тот может представить чувства воина моих лет; мне все казалось каким-то непонятным явлением, чувствовал, что я жив, видел все вокруг меня происходящее, но не постигал, как, когда и чем вся ужасная, неизъяснимая эта кутерьма кончится? Мне и теперь живо представляется Неверовский, объезжающий вокруг каре с обнаженною шпагою и при самом приближении несущейся атакою кавалерии, повторяющего голосом уверенного в своих подчиненных начальника: “Ребята! Помните же, чему вас учили в Москве, поступайте так, и никакая кавалерия не победит вас, не торопитесь в пальбе, стреляйте метко во фронт неприятеля; третья шеренга — передавая ружья как следует, и никто не смей начинать без моей команды тревога”» [266] .
266
Душенкевич Д.В. Указ. соч. С. 111.
После двадцатикилометрового отступления отряда Неверовского под сильным натиском противника на подмогу ему пришла 26-я пехотная дивизия генерал-майора И.Ф. Паскевича, высланная им навстречу П.И. Багратионом. Паскевич писал, что «в этот день наша пехота покрыла себя славой». Он также признавал прекрасное руководство Д.П. Неверовского. Однако он указывал и на то, что, если бы И. Мюрат выказал минимальные профессиональные качества, русские никогда не смогли бы уйти. Правда, двойной ряд деревьев по обеим сторонам дороги, по которой отступал Неверовский, затруднял атаки французов. Однако ничем нельзя было оправдать их полную неспособность координировать кавалерийские атаки и воспользоваться подавляющим численным превосходством с тем, чтобы замедлить продвижение русских. Элементарные тактические соображения предполагали, что кавалерии, нападавшей на обученную пехоту, выстроенную в каре, требовалась поддержка конной артиллерии. «К стыду же французов надо сказать, что при 15-тысячной кавалерии и дивизии пехоты была у них одна только батарея». Паскевич мог только догадываться, было ли это упущение следствием полнейшей некомпетентности или того, что Мюрат хотел, чтобы вся слава досталась его всадникам [267] .
267
Паскевич И.Ф. Походные записки //1812 год в воспоминаниях современников. С. 92.
Быть может, И.Ф. Паскевич слегка лукавил. Французские источники свидетельствуют, что их артиллерия встретила на своем пути преграду в виде разрушенного моста. К тому же сражение под Красным само по себе было не так уж значимо. Судьба 7 тыс. людей Неверовского едва ли могла тем или иным образом решить исход кампании. Действия Неверовского даже не сильно замедлили продвижение французов. Но то, что произошло под Красным, было симптоматично. В течение августа 1812 г. в Смоленске и его окрестностях в распоряжении Наполеона имелся ряд возможностей серьезным образом ослабить российскую армию, а, возможно, даже решить исход кампании. Эти возможности были упущены из-за провалов, имевших место при реализации планов Наполеона, прежде всего в результате действий ведущих французских генералов.
Когда П.И. Багратион услышал о затруднительном положении, в котором оказался Д.П. Неверовский, и об угрозе Смоленску, он приказал корпусу H. H. Раевского (в состав которого входила дивизия Паскевича) как можно скорее возвращаться в город. К концу дня 15 августа, когда армия Наполеона подошла к Смоленску, войска Раевского и Неверовского находились за его стенами. Однако даже вместе эти силы насчитывали всего 15 тыс. человек, и если бы Наполеон повел решительную атаку на рассвете 16 августа, вполне вероятно, что Смоленск бы пал. Вместо этого он откладывал наступление на протяжении всего дня, дав возможность подойти армиям как П.И. Багратиона, так и М.Б. Барклая.
В ту ночь Первая армия взяла на себя задачу по обороне Смоленска, а Вторая
Начиная с 1812 г. историки задавались вопросом, почему Наполеон действовал подобным образом. Наиболее правдоподобное объяснение заключалось в том, что он не хотел выбивать русских с позиции, а скорее намеревался уничтожить город. Возможно, Наполеон полагал, что если бы он предоставил русским возможность сражаться за Смоленск, то они не осмелились бы просто так оставить прославленный русский город. Если это верно, то расчеты французского императора не оправдались, так как после одного дня ожесточенных боев 17 августа, М.Б. Барклай вновь отдал своей армии приказ об отступлении. Не стоит, однако, забывать, что Барклай сделал это вопреки сильному противодействию со стороны П.И. Багратиона и всех высших генеральских чинов Первой армии. Ему пришлось услышать в свой адрес яростные обвинения в некомпетентности и даже предательстве. Как и ожидалось, громче и истеричнее других звучал голос великого князя Константина Павловича, кричавшего так, что его могли слышать нижние офицерские чины, будто «в жилах тех, кто нами командует, течет нерусская кровь». М.Б. Барклай де Толли знал о том, что его решение об отступлении вызовет также гнев Александра I и, возможно, уронит его репутацию в глазах императора. Для того чтобы действовать таким образом, как это делал он, требовались большая решимость, самопожертвование и нравственная сила. Возможно, Наполеона нельзя винить в том, что он не смог этого предвидеть [268] .
268
Интересная дискуссия по этим вопросам см.: Тартаковский А.Г. Указ. соч. С. 103–108.
Среди русских генералов было много противников идеи оставить Смоленск еще и потому, что русские войска в течение всего дня 17 августа успешно обороняли город от превосходящих сил противника, неся при этом тяжелые потери. В битве за Смоленск 11 тыс. русских погибли или были ранены. Тем не менее французам не удалось прорваться сквозь стены внутрь города. Хотя укрепления Смоленска были возведены еще во времена средневековья, они порой оказывались действительно хорошим прикрытием для русских пушек и стрелков. В ряде случаев наступавшие колонны французов попадали в зону поражения русских батарей, обстрелявших их с другого берега Днепра.
Российская пехота сражалась очень храбро и с мрачной решимостью. И.П. Липранди был старшим офицером в 6-м пехотном корпусе Д.С. Дохтурова. Его оценки кампании 1812 г. принадлежат к числу наиболее содержательных и точных сообщений с русской стороны. Он вспоминал, что в Смоленске офицерам было трудно удержать своих подчиненных от того, чтобы те при всяком удобном случае не тратили зря силы в контратаках против французов. Добровольцы для выполнения опасных заданий имелись в изобилии. Многие солдаты отказывались от отправки в тыл для осмотра полученных ранений. Вид охваченного пламенем города и жалких остатков гражданского населения служили дополнительным стимулом для того, чтобы сражаться до смерти. К тому же подталкивало и чувство, впитанное с молоком матери, согласно которому Смоленск с древности являлся оплотом православной Руси против нашествий «латинского» запада. В минувшие столетия город нередко выступал трофеем, за который боролись русские и поляки. Один офицер вспоминал, что хотя солдаты порой брали французов в плен, 17 августа они неизменно предавали смерти поляков [269] .
269
Замечания И.П. Липранди на «Описание отечественной войны 1812 года» Михайловского-Данилевского//1812 год в дневниках… Вып. 2. С. 15–16; Душенкевич Д.В. Указ. соч. С. 111.
Русские войска, засевшие в городе, находились под командованием Д.С. Дохтурова, который в ночь на 18 августа очень неохотно подчинился приказу М.Б. Барклая покинуть город и отойти за Днепр в район, прилегавший к городу с севера. В тот день Барклай позволил своим обессилевшим людям отдохнуть. В ночь с 18 на 19 августа он отдал приказ об отступлении в направлении главной дороги, которая вела обратно к Соловьевой переправе и Дорогобужу, в центральные районы Великороссии и в конечном счете к Москве.