Ротмистр Гордеев
Шрифт:
– Что здесь происходит?
Подполковник сидит на коне как влитой, но, стараясь не подавать виду, потирает грудь в районе сердца.
– Господин подполковник, штабс-ротмистр Гордеев. Вверенный моему командованию взвод разведки…
Вытягиваюсь в струнку, ем глазами начальство, втираю ему в мозг то же, что уже сказал Вержбицкому. Подполковник рассматривает меня с нескрываемым любопытством.
– И что это на вас за наряд, Николай Михайлович?
– Маскировочная накидка с капюшоном.
– А с лицом у вас что? – встревает Вержбицкий.
– Также элемент маскировки.
– Это какая-то партизанщина и безобразие, –
Подполковник жестом останавливает словесный понос Вержбицкого.
– Ну, и нашли вас ваши подчинённые, штабс-ротмистр?
– Предлагаю спросить у них, ваше высокоблагородие.
Подполковник поворачивается к Савельичу.
– Младший унтер-офицер?
– Никак нет, ваше высокобродь, – тянется тот перед высоким начальством, – не нашли. Господин штабс-ротмистр уж больно хорошо замаскировался.
Подполковник поворачивается к Элихманову.
– Что скажете, ротмистр? Ваш подчинённый.
Тот украдкой показывает мне кулак.
– Хоть занятие и не было согласовано со мной, но, думаю, инициатива штабс-ротмистра любопытна. Хотя и требует более всесторонней проверки во взаимодействии с другими подразделениями, с более традиционной тактикой.
Подполковник соскакивает с коня, подходит ко мне. Как положено, ем начальство глазами.
Он внимательно рассматривает рыбачью сеть с нашитыми ленточками. Задумчиво крутит ус. Все ждут высокого начальственного решения.
– Двух дней хватит на подготовку? Дал бы больше, да противник не даёт. Пока на фронте затишье, но это ненадолго.
Два дня? Не смешите мои тапочки.
– Хватит, господин подполковник.
А что, возможны варианты? Что-то мне подсказывает, что нет.
– Добро. – Подполковник поворачивается к Элихманову и Вержбицкому. – Можете заключать пари, господа.
Я потом расспросил Скоробута про подполковника. Командир у нас непростой – принц Персии. Али Кули Мирза из персидского шахского рода Каджаров. Его отец побывал и губернатором Тегерана, и управителем Южного Азербайджана, из-за дворцовых интриг в тысяча восемьсот пятьдесят первом году бежал в Россию, был благосклонно принят царским правительством и с большой семьёй поселился в Шуше. Шестнадцать жён, больше шестидесяти детей – что ещё нужно, чтобы встретить старость?
Али Кули Мирза родился уже в Шуше и избрал военную стезю, как и многие другие его братья, часть которых служила шаху, а часть – царю. Освобождал Болгарию от турецкого ига. Храбрец, отличный стрелок.
Два оставшихся дня и две ночи мы всем взводом плели маскировочные накидки с капюшонами из скупленных в деревне старых рыбачьих сетей. А ещё пришлось лично похимичить, благо серными спичками и парой лимонов я разжился в офицерской лавке, уголь раздобыл у своих квартирных хозяев, а за марганцовкой послал Скоробута в госпиталь с запиской к Обнорскому. Понадобились ещё мыло и газеты.
С газетами, кстати, самая сложность и вышла, уж больно навострился рядовой и унтер-офицерский состав крутить из них козьи ножки. Но всё удалось, так что для наших супротивников у нас будет несколько сюрпризов.
Полдня убил на то, чтобы научить своих бойцов хотя бы мало-мальски ползать по-пластунски, стараясь оставаться незаметными. Ну и ещё один сюрприз приготовил в количестве примерно десятка, тут обошлось некоторым количеством верёвок и обычными камнями более или менее правильной формы. И до одурения учил бойцов пользоваться совершенно новым для них девайсом. Да и самому пришлось обновить навык – с подросткового возраста эту штуковину в руку не брал. Ничего, руки вспомнили.
И затем уже сбегали к предстоящему месту встречного учебного разведпоиска втроём с Кузьмой и Бубновым, чтобы оценить всё на месте. Заброшенный сад со стоящей на краю ветхой сарайкой. По легенде, изображает место расквартирования условного противника. И мы должны попытаться захватить наших партнёров по учениям врасплох и взять «языков». А партнёры нам достались… казаки, среди которых я узнал знакомых уже братьев Лукашиных. Полтора десятка нас на полтора десятка их.
Разделил своих на три пятёрки: первую под командованием Бубнова, вторую поручил Ипполитову (тот, конечно, поворчал по привычке, но приказ командира есть приказ командира), третью возглавил сам. Бубнову и Ипполитову раздал результаты своих химических опытов, всё расписал – как, что и куда. Заставил повторить по несколько раз: хорошо, когда каждый боец знает свой манёвр назубок.
Ну а теперь – бог не выдаст, свинья не съест, и бой покажет.
Бубнов со своей четвёркой выманил на себя казачков. Они, оставив трёх человек у сарайки, пустились преследовать противника, который неожиданно исчез. Вот только что бежали пятеро от казаков, мелькали между деревьями старого сада – и вдруг нету.
И тут же пополз между деревьями густой белый дым, затягивая своей пеленой и стволы деревьев, и фигуры боевых пластунов. А в дыму – птичьи трели да странный, ни на что не похожий свист-гудение. И из дыма этого вылетают боло, спелёнывая казакам ноги, а следом и смутные фигуры, похожие на ожившие кусты – Ипполитов со своей четвёркой, которые уже пакуют казачков основательно. Разумеется, казаки бьются отчаянно, но фактор неожиданности есть фактор неожиданности.
Мы лежим в кустах в своих накидках и наблюдаем за сараем. Здесь оба Лукашины, и это плохо: Тимофей весь сосредоточен, ушёл в себя, а Фёдор скидывает с себя сапоги, гимнастёрку и шаровары – оборачиваться собирается и форму сберегает. Ежели обернётся, то справятся ли с ним мои придумки?
Вот и обернулся, поводит чутким звериным носом, сейчас учует. Даю знак своим бойцам. Запаливаем дымовухи и бросаем к сараю. Густой голубой дым валит во все стороны. Не поздно ли? Фёдор учуял наш запах и кидается в нашу сторону. Свистят раскручиваемые боло, три летят навстречу казаку-оборотню, ещё по одному – в характерника и в третьего, неизвестного мне пока станичника.
Тимофей почувствовал – ничем другим не могу объяснить, что он, поджав ноги, высоко подпрыгнул, пропуская крутящееся боло под собой. А вот Фёдора удалось спеленать – спасибо Кузьме, заплёл ему ноги своими барабашкиными приёмами.
Кручусь вокруг Тимофея в своей накидке с шашкой в руке, но он двумя шашками крутит восьмёрки, только клинки жужжат, как два шмеля в голубом дыму. Неожиданно приседаю и качусь казаку под ноги, подсекая его ударами ног. Чувствую, как один из клинков Тимофея едва не сбривает мне волосы на макушке, но поздно – казак валится на землю. И тут я наваливаюсь на него сверху, пытаясь прижать руки к телу. Кулак Тимофея прилетает мне в скулу – аж искры из глаз. Но я давлю ему на сонную артерию, и характерник обмякает.