Ротмистр Гордеев
Шрифт:
– Штабс-ротмистр, вы с ума сошли?! – разъярённо кричит ротмистр, потрясая какой-то бумагой.
В ней я безошибочно узнаю свой запрос на боеприпасы.
– Приношу извинения, господин ротмистр, а что стряслось?
– Как это прикажете понимать?! Ваш взвод умудряется выстреливать столько патронов, сколько весь наш полк не тратит за неделю, а ведь мы даже ещё не выдвинулись на передовую!
– Обучаю людей новой технике, – показываю я на свою гордость, оба «максима».
– Бросьте возиться с этой машинерией! –
– Это приказ?
– Да, приказ командира полка. Подполковник приказывает вам экономить патроны. Скоро они нам очень понадобятся.
– И как скоро, господин ротмистр?
– До вас будет доведено!
Глава 21
Разговор с Коломниным получает продолжение в этот же вечер. С неожиданным визитом в деревню наведывается Шамхалов.
– Николай Михайлыч, что тут у вас стряслось с командиром третьего эскадрона? – с ходу огорошивает он.
– Ничего такого, – удивляюсь я.
– У меня другие сведения.
– Коломнин потребовал, чтобы я экономил патроны и перестал учить бойцов стрельбе из пулемёта, – вспоминаю я.
– Надеюсь, вы ему не дерзили?
Долго мне ещё будет аукаться та злополучная драка…
– Никак нет. Субординация была полностью соблюдена, – заверяю я.
Лицо Шамхалова светлеет.
– Слава аллаху! Ещё мне сообщили, что вы самовольно внесли изменения в конструкцию пулемётов и тем самым, возможно, испортили их.
– Давайте лучше я покажу вам их в работе? – предлагаю я.
– Пойдёмте, посмотрим.
Демонстрирую облегчённый вариант «максима», поясняю, что мои переделки только на пользу: пулемёты стали легче, а значит, гораздо мобильнее.
– За автоматическим оружием будущее, – продолжаю лекцию я. – Представьте себе, какой урон неприятелю способны нанести эти пулемёты, если их будет несколько штук на позициях каждого взвода! А когда конструкторская мысль дойдёт до автоматических винтовок, которые будут у каждого бойца…
– Тогда русская экономика вылетит в трубу, – горестно вздыхает Шамхалов. – Это ж какие деньжищи за минуту выстреливает один пулемёт. А если их будет по несколько штук в каждом взводе, как вы хотите… Такими темпами мы разорим страну.
– Массовое производство удешевляет продукцию. К тому же у нас нет выбора. Не мы, так наш противник обязательно перевооружит армию. На самом деле эта война только пролог к другой, более масштабной…
– Типун вам на язык! – злится командир. – Разобьём япошку, и тогда ни одна сволочь к нам больше не сунется.
У меня для непосредственного отца-командира масса неприятных новостей, но ему пока рано, а то и вовсе не стоит знать, кто я на самом деле. Аккуратно выруливаю на другую тему, умудряюсь выпросить дополнительные боеприпасы для прожорливых (этого у них не отнять) «максимок», заканчиваю встречу предложением перекусить чем бог послал.
У домового наряду с его многочисленными талантами есть ещё и кулинарный, так что ужин удаётся и потому проходит в тёплой, практически дружеской обстановке. Прощаемся чрезвычайно довольные друг другом.
Вызываю Жалдырина, спрашиваю, кто из бойцов лучше всех проявил себя в качестве пулемётчика. Он быстро называет полдюжины фамилий. Отбираю из них четырёх.
– Вот тебе два расчёта. Пока гоняй в хвост и в гриву этих, дальше посмотрим.
За сутки до наступления нас переводят на передок. Сразу бросается в глаза, что атака будет жиденькой: людей явно не хватает даже на один ударный кулак. С правого и левого фланга наши соседи – изрядно потрёпанные в сражениях сибирские стрелки. Все грезят о свежих дивизиях из России, но они где-то застряли.
После слабенькой артподготовки идём в атаку. Японцы ещё не успели толком закрепиться на этих позициях, поэтому особых препятствий нет: ни минных полей, ни «рвов с крокодилами».
На адреналине врываюсь в окоп, из револьвера снимаю бегущего на меня с примкнутым штыком японца. Благодаря маленькому росту он кажется подростком, почти шкетом, только глаза и изборождённая морщинами кожа лица выдают его настоящий возраст – мужику хорошо за тридцать.
Расстреляв весь барабан, выхватываю заговорённый клинок. Амулет и внутреннее зрение молчат – выходит, воюю с обычными людьми. Шашка сносит им головы не хуже, чем демонам.
Спину прикрывает верный ординарец, он ловко управляется со знаменитым русским гранёным штыком. У меня на глазах протыкает им, как вилами, какого-то самурая, а потом ударом ноги в живот снимает того, словно мясо с шампура.
Захватив первую линию, идём к следующей. Часть солдат противника испуганно драпают из окопов, оставшиеся смельчаки вступают с нами в короткий и кровавый бой. Надо ломить, пока ломится, но начальство думает иначе. Мы прорываемся к крупной железнодорожной станции Вафангоу, и тут поступает приказ занять оборону.
По нам бьёт артиллерийская батарея японцев. Первый снаряд ложится в паре десятков шагов перед нами, второй незначительно перелетает – классическая вилка арты. Следующим залпом нас накроет и смешает с землёй.
– Отходим, братцы! – ору я. – Быстрее, быстрее!
Мы едва успеваем уйти из-под удара, а вот сибирякам везёт меньше: японцы открыли беглый огонь, и на наших глазах под взрывами шрапнели погибает целая рота. В контрбатарейную игру наши играть ещё не умеют, к тому же русская арта осталась позади, так что японцы щёлкают пехоту, как в тире.