Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Ксенечка, ты все ещё спишь?
(Избегая лишних вопросов, я весь день делала вид, что сплю). Я ещё и подумать ни о чём не успела, а мама, широко распахнув дверь, уже стояла на пороге моей комнаты, радостная и счастливая.
– Ксеня, вставай! К тебе Вадик пришёл.
– Кто? – Глупо моргая, переспросила я. В голове между тем метались лихорадочные мысли – прыгали, скакали, пытались слиться воедино. Вадим?!.. Почему Вадим?! Это часть нашего старого плана?!.. Неужели он уже успел помириться с Виталиком и теперь,
Я уже почти не сомневалась в том, что дела обстоят именно так. Как же может быть иначе?! И я пулей вылетела в прихожую…
– Мне собираться?!
Вадим стоял, слегка привалившись к стене, будто бегал он до этого где-то очень долго и теперь выдохся окончательно.
– Не надо, Ксюш…- Его взгляд, устремленный на меня, выражал такую же неимоверную усталость. – Я к тебе пришёл. Поговорить.
Что-то новое было в Вадиме, во всём его облике, в лице. Я смотрела на него изумленно и не могла понять, что же так поражает меня в нём, нынешнем.
– Ну что вы встали здесь? – Суетливо вмешалась мама. – Ксеня, это невежливо, в конце концов. А ты раздевайся, Вадик, проходи. Я сейчас чайник поставлю.
– Не надо, Ольга Михайловна. – Кротко и вежливо повторил Вадим ту же фразу. – Я бы хотел поговорить с Ксюшей наедине. Можно?
Он был так серьёзен и сосредоточен, будто явился просить моей руки. Мама замерла настороженно, потом с тревогой взглянула на меня, надеясь услышать какое-нибудь объяснение. Но я молчала, сама толком ничего не понимая, и ей ничего не оставалось, как только согласно кивнуть:
– Ну хорошо… Я не буду вам мешать.
– Спасибо.
Я так и не поняла, искренне говорил это Вадим или же продолжал играть свою роль пай-мальчика. Неторопливо раздевшись, сняв ботинки, он без приглашения вошёл в мою комнату и там остановился в замешательстве – я не предлагала ему сесть и сама стояла возле закрытой двери.
– Я тебя слушаю. Зачем ты пришёл? – Враждебность в своем голосе я даже не пыталась скрыть. Очень хотелось хоть каким-то образом заставить этого самоуверенного мажора смутиться. – Или тебе мало того, что случилось, и ты решил меня окончательно скомпрометировать?
– Да нет. – Простодушно откликнулся Вадим, и я опять не поняла, натурально это его простодушие, или он таким образом пытается меня смягчить. Как бы там ни было, визит Вадима меня ничуть не обрадовал. Стоило бы прогнать его ещё там, в прихожей. И почему я сразу этого не сделала? А теперь было поздно, к тому же Вадим, не дождавшись разрешения, уселся на край дивана. Я двинулась было туда же, однако в последнюю минуту, испугавшись чего-то, ещё плотнее прижалась спиной к двери.
– Так я тебя слушаю. Зачем ты пришёл?
Вадим оглядывал комнату так, словно видел её впервые.
– Не знаю. Шёл-шёл и решил зайти. Совесть замучила, поверишь ли..
Мама
– Ты пил, что ли?
Он неопределённо повел плечами:
– Так…Немного… Две бутылки пива.
– Всё ясно. А закусывал чем? Опять циклодолом? По рецепту этого…как его? Зайца своего?
– Какого ещё зайца? Кролика.
– Какая разница?
– Ничем я не закусывал. Я вообще так больше не напиваюсь.
– Да ну? Серьёзно?
– Куда уж серьёзней.
– С чего это вдруг?
– Говорят, я пьяный буйный…Тебе ли не знать?
Разговор получался идиотским, и сам Вадим это, кажется, понимал. Однако, продолжал сидеть неподвижно, слегка качая ногой. Раздражение во мне всё росло и росло.
– Ты только за этим что ли пришёл? Если честно, то после того, что ты сделал, я тебя вообще видеть не хочу.
– Да, конечно. – Легко согласился со мной Вадим. Его серьёзность уже в который раз меня поразила. – Я понимаю, Ксюш… Хреново всё сегодня получилось… Самому противно, если честно… Кошки на душе скребут…
– Даже так? Странно… До сих пор мне казалось, что у тебя её вообще нету.
– Кого – её? – Глядя на меня, Вадим недоумённо заморгал.
– Души. – Пояснила я. – Смотрю на тебя всегда – и удивляюсь. Ты как робот. Никого не боишься, но в то же время никого не любишь и не жалеешь.
Уже произнося эти слова, я осознавала, что заблуждаюсь. Потому что лицо Вадима сейчас заполнилось такой гаммой разных эмоций, что ни о каком сравнении его с бесчувственной машиной не могло быть и речи. Пока я говорила, он несколько раз пытался меня перебить, но потом вдруг поник головой, горько усмехнулся.
– Ну да… - Вымолвил он после того как я замолчала. – У тебя полно причин так обо мне думать. И что же, остальные тоже так говорят?
Я поймала его пристальный, печальный взгляд и неожиданно сама смутилась:
– Ну… Ты даёшь повод для подобных умозаключений. Девчонки в гримёрке сегодня говорили, например, что ты думаешь только о своём удовольствии и что вместо сердца у тебя половые гормоны.
– Серьёзно что ли? – Вадим явно растерялся. – Вот мочалки, а…
– Ты всех своих подруг считаешь мочалками? – Во мне с новой силой всколыхнулась неприязнь, и я её выразила слишком демонстративно. Канарейка совершенно смешался:
– Я…Я не такой ужасный, каким меня считают. Не понимаю, что я делаю не так?.. Я что, насилую кого-то или обманываю, обещаю что-то? Им-то я чего плохого сделал?