Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Я не знаю, что мне делать, мама. Я так запуталась…Я смертельно обидела Виталика, я его предала, и он меня теперь никогда не простит. Как мне быть?
Мама долго молчала – как тогда, забирая меня из милиции. Но теперь я хорошо чувствовала – молчание её не было тяжёлым. Она, казалось, целиком погрузилась в мою проблему и усердно пыталась её решить, поэтому и выглядела такой отрешённой.
– Хочешь, я схожу к Виталику и сама с ним поговорю? – Предложила она, в конце концов, и я, заливаясь слезами благодарности, упала маме на грудь. Никогда, пожалуй, я не любила её так сильно, как в эти минуты!
– Спасибо, мамуля…
– Он обещал? И ты веришь этому лицемеру? – Мама очень обиделась на Вадима за разыгранный им маскарад и прощать его, видимо, в ближайшие лет десять не собиралась. Что ж, как говорится: от любви до ненависти один шаг. Я всхлипнула, оттирая ладонью слёзы со щёк:
– Знаешь, верю… Ты ведь ещё не поняла, какой он человек… Конечно, он лицемер в каком-то смысле…Но он… Он удивительный парень, необыкновенный…
Мама нахмурилась, перебивая меня:
– Погоди, у меня такое впечатление, что ты его любишь, а не этого Виталика своего…
Господи, ну каким словами я могла ей всё объяснить?!
– Не-ет, мама!.. Ты ничего не понимаешь! Я Виталика люблю, я с ним хочу быть! Он хороший, он правильный – именно такой, о каком ты мечтаешь! А Вадим, он…Не знаю.. В нем столько всего непонятного намешано… Он всё время разный… То плохой, то хороший…То подлый, то благородный…То жестокий, то великодушный… И я не знаю, как к нему относиться, он меня и притягивает и пугает одновременно… Ну неужели это не ясно?!
Мама слушала мои полоумные вопли и смотрела на меня с состраданием, сокрушённо качая головой. Не удивлюсь, если в это время мысли её занимала конкретная задача – в какую психушку меня поместить.
– Пока что мне ясно одно. – Промолвила она, когда я, обессиленная, наконец умолкла. – Тебе отдохнуть надо. Хорошо поесть и выспаться. Ты ничего не ешь в последнее время, а ночами, как я полагаю, ворочаешься и в подушку плачешь тайком от нас. Молодым девушкам подобные самоистязания не на пользу.
Увы…Мама как всегда оставалась в своей роли. Рассудительная и практичная. Никогда мне не научиться быть такой. Впрочем, как знать? Может, это с возрастом приходит? А я-то считала себя взрослой!... Мама была права: я просто девочка. Маленькая и глупая… И проблемы мои детские. Но почему же тогда из-за них так больно внутри?!
Сказать по правде, я думала, что после моей исповеди мама разозлится на меня и снова запретит гулять. Однако произошло обратное: благодаря чистосердечному признанию я была полностью реабилитирована и выпущена на свободу – мама оценила мою откровенность и решила, что мне вполне можно доверять. Теперь я обходилась без помощи Вадима. Только вот гулять было не с кем.
34
Полностью поглощённая своими душевными страданиями, я даже не заметила приближение Нового Года, в то время, как всё вокруг меня словно ожило в радостном предчувствии праздника. Подходила к концу вторая четверть – это означало, что учиться оставалось не так уж долго, ещё половину учебного года, а там – непременные экзамены и летние каникулы! Каждый из нас, наверное, в мыслях торопил время, считая недели и месяцы, с нетерпением ожидая наступления весны, дни которой, как известно, пролетают быстрее зимних.
Пока же повсюду правила зима – настоящая, шикарная царица, укутавшая свои владения белым, пушистым
В эти дни я ходила по улицам с широко распахнутыми глазами и неустанно любовалась окружающей меня сказкой. Именно сказочными выглядели берёзы, закутанные снегом и белым инеем, серебром сверкающим на солнце. За бетонными плитами забора, где, как мне объяснили, находилась какая-то воинская часть, виднелся хвойный лес. Обсыпанные снегом сосны и ели представляли из себя волшебное зрелище. Смотреть хотелось до бесконечности, пока глаза не начинали болеть от нестерпимого блеска – натурального, живого, созданного самой природой на радость людям. И уже не казались такими мрачными как прежде серые, одинаковые дома. Они тоже словно ожили на этом великолепном празднике зимы, кружась в одном, общем хороводе с землёй и деревьями.
Праздник… У всех праздник… Только не у меня… Я его не заслужила. И всё это великолепие вокруг – на радость другим. Мне же лично радоваться было нечему. Во-первых, я узнала, что Виталик получил три тройки в четверти – по географии, по литературе и по алгебре. Это, насколько мне известно, были его первые тройки за все минувшее полугодие. По головке за такое дело отец Виталика, разумеется, не погладит. Хотя ему, похоже, всё равно. Он с Шумляевым теперь тусуется. Можно только догадываться, КАК они там все общаются: Толян, Генка, Викинг и Виталик. НАШ ВИТАЛИК…МОЙ ВИТАЛИК. Становилось обидно до слёз и каждый раз, думая об этом, я мысленно пыталась докричаться до Виталика. «Очнись! Хороший, славный мой, что же ты делаешь?! Вернись к нам! КО МНЕ! Я сумею заслужить твоё прощение, я всю жизнь буду тебя любить и никогда не позволю себе даже смотреть на других! Только вернись! Посмотри на меня! Я же здесь, рядом, ты же нужен мне как воздух! Только посмотри, глазами знак подай – и я сама к твоим ногам упаду!»
Но он не смотрел… Мой телепатический гипноз был бесполезен. Хотя, наблюдая за Виталиком из урока в урок, я видела, что игнорирует он меня демонстративно, при этом даже не вникая в тему того или иного предмета. Он, казалось, всё время о чём-то усиленно думал, что-то решал про себя – словом, делал всё, чтобы, не дай бог, не оглянуться, не посмотреть на меня. Готова спорить, он бы тоже сейчас многое отдал за то, чтобы прочитать мои мысли.
– Господи, и чего мается, дурак? – Возмущалась Маринка, с которой мы после того интимного разговора как-то незаметно сблизились. – Ну любит же тебя, все видят! Чего характер показывает?
Я молчала, слушая её и жалея в душе себя, бедную. А Фадеева все тарахтела вроде бы как сама с собой:
– Вообще, у него, по-моему, крыша поехала, тебе не кажется? Шумляевская банда теперь осмелела, прикинь, как Виталька к ним примкнул. Вчера Шурика Чернова избили возле детского сада, слышала?
– Нет. – По спине пробежал холодок, и я инстинктивно передёрнула плечами в ознобе.
– Ну ты даёшь! – Оживилась Маринка, радуясь возможности первой рассказать мне подробности происшествия. – Об этом вся тусовка гудит! Подкараулили в темноте и отделали! Передай, говорят, Канарейке привет! Его мы скоро ещё не так прищучим!