Ровесники. Герой асфальта

Курносова Елена

Пока что ничего вокруг меня чуда не предвещало. Издалека здание школы вообще выглядело мёртвым: все окна от первого до третьего этажа мерцали холодной темнотой угрожающе неприветливо. Всё изменилось, стоило нам только переступить порог. Дискотека начиналась сразу же за дверями, в самом широком, самом длинном коридоре, где за прочной железной решёткой находилась наша раздевалка. Надо заметить, это было очень удобно: протиснувшись сквозь толпу, сходу оказываешься около вешалок. Снимаешь верхнюю одежду, переобуваешься и без промедления ныряешь обратно в человеческую массу.

Громко играет музыка, бегают по потолку огоньки – красные, жёлтые, синие, зелёные, почти такие же как на ёлке там, возле магазина со смешным названием «Дворик». Лица с трудом различаются

в мерцающем полумраке. Ах, сколько уже раз бывала я на подобных дискотеках! И всегда такие весёлые тусовки казались мне самым большим праздником на свете! Когда-то я беззаботно танцевала под зажигательную, ритмичную музыку, упивалась радостью, отрывалась как могла… Рядом со мной всегда маячили мальчишки, наперебой приглашали на медленные танцы, и я, стремясь получить от предоставленного в мое распоряжение вечера максимум удовольствий, танцевала и целовалась со всеми подряд. Не было в этом ничего пошлого, ничего порочного – только озорная удаль, безудержный, головокружительный азарт несущегося на полной скорости гонщика… Кто бы мог подумать, что пройдёт совсем немного времени, и я в самом разгаре дискотеки буду стоять одиноко и потерянно, прижимаясь спиной к ребристым, холодным прутьям решётки и не испытывая ни малейшего желания веселиться вместе со всеми? Всё вроде бы здесь было так же как там, в Твери. Та же музыка, похожие лица девчонок и ребят, модных, нарядных и беззаботных…Все крутились, вертелись, шумели, а я стояла одна как неприкаянная и уже от всей души жалела, что пришла сюда.

Маринка и Ленка, выполняющие при мне роль буксира, испарились сразу же как только довели меня до места назначения. Конечно, их можно было понять – мало удовольствия в течение всего вечера пасти тоскующую подружку, когда сплошь да рядом смех, веселье и мальчики, с которыми наконец-то можно не церемониться. По себе знаю, как это здорово. Вот только я, казалось, сегодня была здесь всем абсолютно безразлична. Не красит, видно, девушек меланхолия в нашем веке. А может, меня сознательно избегают? Нет, вряд ли… Не все же парни в школе со мной знакомы. И, словно в подтверждение этих мыслей, прямо передо мной неожиданно возник потенциальный кавалер.

– Кто это у нас тут стоит, скучает? Пошли танцевать, крошка!

Предложение было заманчивым, но что-то мне в этом парне не понравилось. Может быть, слишком фамильярный тон? Хотя из себя он был вроде ничего. Высокий, брюнетистый. Я ещё не успела ответить на приглашение, а он уже бесцеремонно схватил меня за руку и увлёк в общую массу дёргающихся под музыку тел.

– Ты кто? Почему я тебя раньше не видел? – Парень напрягал голос до предела, стараясь перекричать бухающие из колонок басы, и сам при этом смешно извивался, норовя попасть им в такт. Меня так всю и обдало жаром – ясно вспомнилось наше с Виталиком столкновение возле кабинета Марго. Он, кажется, спросил меня точно так же.

– Понятия не имею – почему. – Схватывая на лету движения своего партнера по танцу, я неуклюже пыталась ему подражать и это, надо заметить, очень меня забавляло.

– Интересно! Ты из какого класса?

– Из десятого «Б»!

– А! Ну ясно! А я подумал, что из одиннадцатого! Там-то я точно всех знаю!

– А ты из какого класса?

– Не из какого! Я тут по блату!

– Серьёзно?

– В натуре! – Парень смотрел на меня сверху вниз. Блики бегающих по потолку огоньков освещали его кругловатое лицо голубым светом. Мне удалось разглядеть его небольшие, весёлые глаза и тонкую полоску губ, за которыми то и дело появлялись крупные зубы, так же отсвечивающие в темноте благодаря цветомузыке. Вообще-то ничего мальчик, обаятельный. Мне уже совершенно не хотелось грустить. Да что я, в конце концов, монашка или бабка древняя?!

– В натуре… Как тебя звать-то?

– Юра.

– Очень приятно. А я – Ксюша!

Во мне, кажется, снова просыпался вкус к жизни. Я постепенно оживала, попав в знакомую обстановку, как рыба после долгого лежания на горячем песке снова попадает в прохладную, освежающую воду. Всё-таки, делала свое дело

молодость, неугомонный характер требовал действий, выплескивал наружу кипящую внутри энергию. Несмотря ни на что, я была и оставалась ЖИВОЙ. И, как все вокруг меня, хотела просто радоваться жизни.

Юра оказался весьма постоянным кавалером. Прицепившись ко мне, он уже не смотрел по сторонам в поисках подружки на очередной танец, а всеми своими силами пытался меня очаровать. Я доброжелательно позволяла ему это делать, не забывая, между прочим, оглядываться в надежде увидеть где-нибудь Виталика. Пока что мне не везло. Да и вообще, в этом суматошном мелькании даже хорошо знакомые лица узнавались с огромным трудом. Вот мимо проскакала смутно знакомая пышноволосая девчонка. Оксана Ледовская, кажется называл мне её Виталик однажды. Из одиннадцатого класса. Где-то рядом раздался её громкий, неприличный хохот. Так смеются только основательно пьяные люди. Но откуда здесь мог взяться алкоголь? Тут же, почти спихнув меня с дороги, следом за Оксаной пронёсся Канарейка. Сквозь общий шум до меня дошёл его оживленный голос, соединённый с лошадиным ржанием Оксанки. По-моему, состояние у обоих было одинаковое. Что ж, это неудивительно…Помнится, тот же Виталик говорил мне о необыкновенной ловкости Вадима, умеющего как никто другой облапошить техничку. Интересно, сколько бутылок водки он пронёс мимо неё на этот раз? Две? Три? Или целый ящик?...Ума у него, в любом случае, на это хватит.

– Эй! Ты где? Заснула что ли?

Я опомнилась, сообразив, что Юра вот уже добрых минут пять дёргает меня за руку.

– Медляк врубили! Давай потанцуем!

Опять же, как и в самом начале нашего знакомства, он, не спрашивая разрешения, крепко схватил меня за талию. Слишком, пожалуй, крепко. Я поморщилась от такой наглости, но возмущаться не стала – в конце концов, не всё ли равно, с кем танцевать медляк? Главное – не стоять возле решётки белой вороной в одиночестве. Машинально положив руки на острые Юрины плечи, я продолжала изучать всё происходящее вокруг меня. Нашла Мишу Раскопина, шёпотом болтающего под танец со своей неизменно рыжей пигалицей Ленкой. Маринка Фадеева обнималась с каким-то незнакомым мне парнем, его в полумраке разглядеть было сложно.

Варя Канаренко – в белой блузке и туго облегающих джинсах… Такой простой наряд, а она всё равно выглядит по-королевски. Из желающих с ней потанцевать, наверное, очередь выстраивается до конца коридора. Сейчас повезло чернявому пацану из отряда наших сказочных «разбойников». И смотрит он на Варю восторженно, по-щенячьи, точь-в-точь как Дима Елисеев, играющий в спектакле Трубадура. Краем уха я, кстати, слышала, что они немного встречались пока шли репетиции. А как только показали новогоднее представление малышам, так и кончилась любовь. Впрочем, была ли она вообще? Имеется в виду, чувство Варвары. Способна ли она чего-нибудь чувствовать, зная о своей неотразимости?

Катя Богданович… Маша… Всё вертелось каруселью, маячило и мельтешило. Сейчас Катя в чужих объятиях, а ведь совсем еще недавно она путалась с Канарейкой. Кстати, Вадим и Оксана Ледовская в это время вели себя так, словно находились на дискотеке одни, и рядом с ними не было ни души. Они целовались. Но КАК они целовались! Так мог только Канарейка! Тесно прижимаясь друг к другу, Вадим и Оксана, казалось, собирались заняться любовью прямо здесь. Слишком исступленно гладила она его волосы, запуская в них все свои десять пальцев с длинным маникюром, слишком сильно запрокидывала голову назад, подставляя ему для поцелуев свою белую гибкую шею. А он!... Одна рука Вадима ласкала Оксанкино бедро, обтянутое платьем, вторая беззастенчиво шарила по внушительного размера груди. Казалось, ещё мгновение – и пальцы его сомкнуться на вырезе платья, сожмут и дёрнут на себя изо всех сил, и начнется дальше самая натуральная эротика. Дико, конечно, и, тем не менее, со стороны смотрелось потрясающе. Не я одна отвлеклась от танца, созерцая эту живописную картину. Многие пары даже на месте застыли, перешёптываясь в благоговейном ужасе.