Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
Бог не дал… Я и двух шагов не успела сделать по коридору, как почти лоб в лоб столкнулась…с самим главой семьи Павлецких собственной персоной. Точнее будет сказать, я врезалась лицом ему в грудь и сразу же отпрыгнула назад, словно обожглась. Почти одновременно с этим недоразумением дверь в комнату рывком распахнулась и на её пороге возник Виталик. Он, оказывается, уже успел полностью одеться, пока я в ванной томилась от нерешительности, и теперь смотрел на меня широко распахнутыми в безмолвной панике глазами. А я… Сейчас я ненавидела его всей душой и едва не плакала от бессильной досады и этого вынужденного унижения перед обоими Павлецкими – сыном и отцом. Последний, надо сказать, был ошарашен не меньше
– Здрасьте… - Запоздало бормотнула я, неуверенно пытаясь обойти уважаемого Павла Андреевича. Это оказалось невозможно – он буквально загородил собой весь узкий проход коридора. Сзади к отцу шагнул Виталик:
– Пап, посторонись, пожалуйста…Дай ей пройти…
Он придавал своему голосу показную твердость, хотя сам, я была уверена, трясся в душе как осиновый лист. Павел Андреевич наконец-то пришёл в себя, сообразив, что здесь происходит.
– Та-ак…Хорошее дело…
В действительности, ничего хорошего не было, потому что, открыв рот, Павел Андреевич с ног до головы обдал меня свежим водочным амбре. Похоже, время вне дома он проводил довольно неплохо. Только явился вот некстати… Я ещё плотнее прижала к телу махровое полотенце. Увереннее, правда, от этого себя не почувствовала. К счастью, в этот момент Павлецкий-старший всё-таки соизволил посторониться, и я прошмыгнула в комнату, едва не сбив Виталика с дороги. Там, оказавшись в относительной безопасности, быстро заметалась, собирая свою разбросанную в беспорядке одежду – сердце рвалось из груди оголтелой дикой птицей, хотелось поскорее убраться из этой квартиры и никогда, НИКОГДА больше сюда не возвращаться. Позор, господи, какой позор, в пору на люстре повеситься! Какие наглые, злые глаза у отца Виталика…Как страшно он меня рассматривал…Век бы больше здесь не появляться! Представляю, что он обо мне думает!
Какого мнения о моей скромной персоне Павел Андреевич я узнала очень скоро. Голоса из прихожей доносились до меня отлично. Павлецкий-старший даже не пытался говорить тише, сохраняя видимость приличия.
– Мать где? – Таким тоном следователь задаёт вопрос потенциальному подозреваемому.
– На рынке. Где же ещё? – Виталика почти не было слышно. Я представила, как он сейчас бледнеет, пряча глаза, и от души пожалела его, такого мягкого и застенчивого. Себя, правда, мне было жаль ещё больше.
– Ну-ну…И она в курсе?
– В курсе чего?
– Ты всегда в наше отсутствие из квартиры бордель устраиваешь?
Ну вот…Так я и знала…
– Ничего я тут не устраиваю. Ты неправильно всё понял.
– Конечно, о чём речь? У твоей одноклассницы дома нету ванной, и ты как истинный джентльмен, пригласил её к себе помыться. Теперь я правильно понимаю?
Разумеется, он издевался – глупо было это не осознавать. И Виталик не нашел слов в своё оправдание. К тому же буквально через пару секунд Павел Андреевич бесцеремонно вошёл в комнату сына и своими глазами увидел разобранную кровать – одеваясь впопыхах, её-то Виталик, к сожалению, застелить не успел.
– Та-ак…- Ядовитый взгляд Павлецкого-старшего снова ощупал меня с ног до головы. А я как была в одном лифчике, так и осталась стоять посреди комнаты, потеряв дар речи. Виталик, проявив небывалую в его положении смелость, дёрнул отца за рукав свитера:
– Выйди отсюда, пожалуйста. Дай ей одеться.
– А в чём дело? – Павел Андреевич язвительно усмехнулся, изображая недоумение. – У девушки, оказывается, не только ванной, но и самого дома нету? Раз она сюда спать приходит. Ну не стесняйся, не стесняйся, милая, можешь располагаться тут как у себя…
– Пап, хватит! – Виталик готов был заплакать от бессильного отчаяния. – Выйди, я тебя прошу, пусть она оденется!
– Варежку закрой, выродок! С тобой разговор особый будет!
– Выйди из моей комнаты сейчас же!
– Чего?! Это ты мне?!
Павел Андреевич даже с места не двинулся – только резко выкинул кулак вперёд. Удар пришелся точно в подбородок… Виталик без звука отлетел к стене, едва успев упереться в неё обеими руками, удержался на ногах. Лучше бы он упал, честное слово. В этом случае у отца не было бы причин бить его дальше. А так… Подобного ужаса мне ещё никогда в жизни испытывать не приходилось. Собственное плачевное положение больше не имело никакого значения. Меня тут не было! Я могла только смотреть на весь этот кошмар, затаив дыхание от страха. Неужели такое творится здесь постоянно? Или глава семьи просто много выпил на этот раз? Меня он, во всяком случае, ничуть не стеснялся. Шагнув к Виталику, отвесил ему следующую затрещину, от которой тот, не успев увернуться, оказался-таки на полу, а я вздрогнула всем телом, словно ощутив на себе этот безжалостный удар.
– Вставай, мудила! Я тебе покажу, как бл…дей в дом таскать, потаскун сопливый!
– Не смей её оскорблять!
Яростный выпад Виталика даже для меня был неожиданностью – те же доблестные сотрудники милиции казались нежнейшими созданиями на фоне пьяного хозяина дома. И сам он, скорее всего, никогда в жизни не слышал от сына таких вызывающих, агрессивных реплик.
– Что-о?.. Что ты сказал? – Словно проверяя свой слух, Павел Андреевич склонился над Виталиком. Тот сидел на полу, прижавшись спиной к стене, и смотрел отцу в глаза с откровенной ненавистью.
– Я сказал, не смей её оскорблять. Извинись сейчас же…
Воистину, это был настоящий подвиг, который нельзя не оценить. Павел Андреевич оценил – молча ударил сына по лицу, и я опять подпрыгнула, вскрикнув как от своей собственной боли. Мне стоило бы вмешаться – срочно, немедленно, однако для этого требовалось хотя бы одеться как следует, а я стояла, подобно каменному изваянию, и не могла шевельнуться, парализованная ужасом.
– Так что я должен сделать, говоришь? Извиниться?
– Да…
– Серьёзно? А больше ничего тебе не надо?
– Надо…Оставь нас в покое…
– Ой, а из дома мне не уйти? Может, я тут лишний? Вернулся не вовремя, помешал тебе, да? Ну так я и выйти могу, продолжай, ещё не поздно. Она вон, даже не оделась как видишь. Ни стыда, ни совести у юной леди нет. А говоришь, что не бл…дь…Да я таких сучек за версту по запаху чую, сам их услугами частенько пользуюсь и тебе на будущее советую…
Я так и не поняла, когда Виталик успел очутиться на ногах, и так же не успела сообразить, почему Павел Андреевич, твёрдо стоявший на ногах до последней минуты, вдруг неожиданно грохнулся на пол. Всё произошло в мгновение ока… Под моими ногами теперь лежал обалдевший от удара Павлецкий-старший, а Виталик, склонившись над ним, тяжело дышал. Пальцы обеих рук судорожно сжимались в кулаки, глаза горели безумным огнём. На него такого было страшно смотреть. Но гораздо страшнее оказалось другое – с громкими проклятиями и грязным матом Павел Андреевич начал подниматься, а по мере того, как он вставал, Виталик инстинктивно пятился обратно к стене, напрягаясь до предела, и сердце моё уже почти не билось. Я видела, что он вполне реально собирается драться с отцом…
– Виталь!!! – Мой жалобный визг утонул в грохоте. Я уже ничего не могла изменить…Только бежать в подъезд и звать на помощь…
Руки не попадали в рукава кофты…Джинсы не хотели застегиваться, молния заедала на каждом шагу… Надев один носок, второй я никак не могла отыскать. За моей спиной трещала мебель, летали стулья – отец и сын Павлецкие решили положить конец условностям и высказать всё, что друг о друге думают.
– Суч-чонок… Выбл…док х…ев, маленьким тебя надо было удавить!
– Ненавижу…Ненавижу тебя, гадина!...Убью!!!