Рояль под елкой
Шрифт:
— Хорошая барышня! — кивнул Митрич. — Всюду кошечки, душевно. И всегда при деньгах! Занять можно.
— Еще бы! — рявкнул Кабанов. — Только это мои деньги, понял? Я ей даю! А она разбазаривает направо и налево, таким уродам, как ты!
— Что вы все время сквернословите? — строго заметил Митрич. — Это не делает вам чести!
На брань Кабанова Супермен, впрочем, внимания не обратил и налил себе еще стаканчик. На сей раз пригубил «за красоту» и уставился на Тамиру.
—
Тамира усмехнулась.
Митрич вылупил глаза желто-зеленого кошачьего цвета:
— И главное, с этой барышней есть о чем побеседовать! Все бы жильцы такими были! А то вон у меня за стеной Зубовы! Тьфу, срам один. О чем с ними говорить? — раскипятился Митрич. — Бездуховность одна!
Дымов поперхнулся.
— Я Ваське Зубову говорю: «Ты мурло поганое, и говорить мне с тобой не о чем! Ты Тютчева не читал!» Зубов свои зенки оловянные пялит, а возразить не может, потому что и впрямь не читал! А как беседовать с человеком, который Тютчева не читал? Вот, скажи мне, сестра Лорен Софии?
Тамира пожала плечами.
Митрич нервно повел головенкой и сказал с надрывом:
— Жуть! «И темной ночью от тоски на рукаве повешусь!» А от бездуховности они, понятное дело, глупости творят. Вон Васька Зубов сожительнице глаз вилкой выколол!
— Как это? — поразился Дымов.
— Я же говорю, вилкой, — пояснил Митрич. — Он картошку жареную жрал со сковородки и футбол смотрел, а она ему смотреть помешала. Он раз — и тык ей вилкой в глаз! Хотя так вроде ничего живут, можно сказать, душа в душу. Но поговорить с ними интеллигентному человеку решительно не о чем.
— Она, что ль, интеллигентная? — хмыкнул Кабанов, кивнув на Тамиру.
— Могу поручиться, она интеллигентная! — с готовностью подтвердил Митрич. — Книжки читает и так вообще, с образованием, с понятиями. Тот, что до нее жил, покойничек, тоже был интеллигентный! У нас таких мало, в основном шваль всякая!
— Какой покойник? — вскричал Дымов. — Здесь?
— Ну, до нее эту квартиру художник снимал! Так он прошлой осенью из окна прыгнул!
— Какой ужас! — схватился за голову Дымов. — Подумать только, в моей квартире! О, проклинаю тебя, Ирина!
Митрич даже задумался.
— Постой, вроде не из этой квартиры жилец был. Ну, да, из соседнего парадного! Но это, впрочем, неважно. Главное, после него картины остались. Моя Клавка их на помойку снесла. Я было себе одну оставил на память, над кроватью повесил, только потом снял.
— Чего ж? — спросил Кабанов.
Митрич махнул рукой:
— Да ну! Тоска от нее такая — хоть плачь! На рукаве вешаться впору! Все какие-то спирали черные, дыры, что ли, космические? Клавка, дура, жаловаться стала, мол, меня те дыры затягивают на хрен, убери их от греха подальше! Я картину снял, и вроде сразу веселее стало. Вот Тамира хорошие картины рисует — со зверушками. А с дырами ну их… Не надо нам никаких дыр. Хватит с нас того, что живем черт знает где!
Сосед даже сплюнул.
— Что вы, уважаемый, имеете в виду? — не понял Дымов.
— Разве не знаешь? — Кошачьи глаза Митрича выкатились из орбит от изумления. — Так мы ж в Бермудах живем!
Видно, допился мужичок, понял Дымов.
Митрич, уловив в его лице недоверие, быстренько пояснил:
— Так ведь дом наш в интереснейшем месте расположен! Бермудский треугольник Петербурга, неужели не слыхали?
Дымов только головой покачал: ничего, мол, подобного знать не знаю.
— Э, — с досадой протянул Митрич, — темные вы! Про зоны геоактивные хоть знаете?
— Ну и что?
— Плохо они на людей влияют, вот что! Живет себе человек в такой зоне, живет, а потом ему начинают дыры космические мерещиться, и вдруг бац! — в один прекрасный день он из окна сигает!
— Вы про художника, что ли, того говорите?
— Про него самого. Или вот, к примеру: сидит человек, кушает, а потом ни с того ни с сего женщине — вилкой в глаз! А другой наш жилец, Кузя Копейкин, каждый день, как на работу, на Сенную площадь ходит — чайник старый продает.
— Зачем?
— А кто его знает? — вздохнул Митрич. — Места тут загадочные, скажу я вам! Влияние на людей оказывают!
— Да где зоны-то?
— Где-где! — передразнил Митрич. — Да вот тут и есть. Под нами, можно сказать. Все знают, в районе Сенной имеется геологический разлом, Бермудский треугольник, потому это место часто в литературе упоминается.
— Кем?
Дымов все больше изумлялся.
— Я думал, вы интеллигентные, — с разочарованием сказал Митрич, — а вы небось и про Тютчева не знаете! Кем упоминается! Стыдно не знать великих имен.
С горя Митрич осушил еще стаканчик.
— А то, что аномальные зоны повсюду, — точно говорю! Да и город вообще… Тут к нам один шаман приезжал! Так он ходил по улицам и натурально ужасался! — Митрич округлил глаза, подчеркивая важность сказанного.
— А че такое? — испугался Кабанов.
— А то! Говорит, аура исключительно неблагоприятная! Столько неотмоленных мертвых душ!
— Где? — Кабанов даже огляделся по сторонам.
— Везде! На улицах. В квартирах!