Роза Черного Меча
Шрифт:
– Ну, я бы не сказала, что совсем не хочу замуж. Только...
– Розалинда остановилась, и горькая улыбка тронула ее губы.
– Только, как и ты, я хотела бы большей свободы в выборе.
– А если бы вам разрешили выбирать, кого захотите, кого бы вы выбрали?
– спросила девочка.
– О, трудно сказать.
– Розалинда задумалась.
– Во всяком случае никого из присутствующих здесь.
– А я знаю, кого бы я выбрала.
– Ты? И кого же?
После секундного колебания Маргарет придвинулась поближе:
– Вы ему не расскажете? Правда, не расскажете?
–
– Ну тогда... Это Клив - оруженосец, у которого темные волосы.
– И, как будто этого описания было недостаточно, Маргарет добавила с самым серьезным видом:
– И у него такие сверкающие глаза.
Розалинда никогда прежде не замечала сверкающих глаз Клива, но, взглянув в разрумянившееся лицо девочки, она поняла, что для Маргарет глаза Клива действительно сверкали. Как трогательна и прекрасна эта детская влюбленность. Тем не менее не стоило поощрять мечты, которым не суждено сбыться. Маргарет могли обручить и даже выдать замуж задолго до того, как Клив дождется посвящения в рыцари и его сочтут достойным такой чести.
– Его глаза сверкают потому, что у него горячий нрав, - сказала она, с сожалением глядя, как угасает воодушевление на лице Маргарет от этих слов. И, кроме того, твой брат, конечно, подыскивает тебе более знатного мужа. А Клив всего лишь оруженосец.
Маргарет вздохнула:
– Если бы он даже был просто конюхом - мне все равно!
Последние слова Маргарет продолжали звучать в ушах Розалинды и после того, как она проводила юную гостью в ее комнату. Для этой невинной, хотя и не по годам серьезной девочки не имело никакого значения, что избранник ее сердца ей не пара. Более того, призналась себе Розалинда, ей самой тоже не было никакого дела до всех этих геральдических тонкостей. Она без колебаний связала бы свою судьбу с Эриком, если бы не мысль об ужасных карах, которые могли в этом случае обрушиться на его голову. Перед ее глазами возникла картина эшафота в Данмоу, где она увидела Эрика впервые. Даже связанный, он внушал страх. Ужас, благоговение и влечение боролись в ней. Но могла ли она тогда предвидеть, что эти чувства переплавятся в любовь? Могла ли она вообразить, что любовь к нему принесет такую немыслимую радость и невыносимую муку?
Она, которую все - в том числе и она сама - считали рассудительной и благонравной девушкой, повела себя как какая-то распутница, не способная обуздать свои чувства. Даже сейчас, когда он откровенно избегал встреч, Розалинда не могла противиться искушению - она должна его разыскать. Все, что ей сейчас нужно - это одно-два слова, убеждала она себя. Только бы взглянуть на него и убедиться, что его жизни ничто не угрожает.
Однако, торопливо проходя по двору к конюшням, Розалинда уже не пыталась себя обмануть. Слова не помогут обрести спокойствие.
Ей хотелось прикоснуться к нему и обнять его и чтобы он обнял ее; ей надо было почувствовать ровные, сильные удары его сердца. Она понимала, что это безумие, но взывать к разуму уже не имело смысла.
Розалинда нашла Эрика в конюшне, где он ритмичными, уверенными движениями чистил щеткой великолепного боевого коня. Ее появление было тут же замечено:
– Какой прекрасный конь, - неуверенно начала Розалинда, еще не зная точно, что собирается сказать.
– У него превосходная родословная, - спокойно ответил Черный Меч.
Обеспокоенная его равнодушием, она подошла на шаг ближе.
– Родословная?
– удивленно переспросила она.
– Что ты можешь знать о его родословной, если он принадлежит Гил... кому-то из гостей?
– поспешила поправиться Розалинда.
Эрик нахмурился и наконец повернул к ней голову:
– На такого красавца достаточно один раз взглянуть, чтобы понять: его род насчитывает не одно поколение великолепных боевых лошадей.
Розалинда в ответ молча кивнула, проклиная себя за то, что едва не назвала имя сэра Гилберта. В это время конь игриво толкнул Эрика носом в плечо, и Розалинда отметила:
– А он, кажется, весьма высоко ценит твои заботы.
Эрик пожал плечами и продолжил свою работу, но Розалинда не желала отступаться от намерения вовлечь его в разговор, а конь казался самым подходящим предлогом для этого.
– Скажи, это не его ты подкармливал яблоками в загоне в тот день?..
Тот день!
В тот день они занимались любовью на чердаке, который сейчас находился прямо у них над головой. Ее лицо загорелось жарким румянцем, а глаза не могли оторваться от лица Эрика. Конечно, он помнил тот день так же хорошо: его глаза потемнели и затуманились, а когда он заговорил, голос звучал приглушенно и был завораживающе ласков:
– Не такой уж это подвиг - приручить норовистое создание. Терпение и сладкая подачка - самый верный способ добиться покорности.
На его лице промелькнула горькая улыбка. Прислонившись к широкому боку коня и глядя в лицо Розалинде, Эрик произнес:
– Только иногда бывает трудно распознать, кто кого покорил.
Что верно, то верно, подумала Розалинда, и ее пронизала восхитительная дрожь желания. Он ее покорил, с этим не поспоришь. Он домогался, чтобы она купила его молчание "сладкими подачками" - поцелуями и кое-чем помимо поцелуев. Но, вовлекая ее в эту опасную игру, не угодил ли он сам в ловушку, расставленную для нее? Его насмешка над самим собой, казалось, свидетельствовала, что так оно и есть, - и все-таки он держался отчужденно.
– Эрик, - начала она, вознамерившись вернуть разговор к тому, что ее заботило больше всего, - до сих пор удача была на твоей стороне и тебя никто не опознал. Но завтра начинается турнир, и я боюсь, что ты не сможешь и впредь держаться подальше от сэра Гилберта.
– Тем лучше.
– Нет, не лучше! Если ты надумал затеять с ним поединок и таким образом свести с ним счеты, так ты должен знать, что отец никогда не простит тебе нападения на его гостя. Суд будет скорый и суровый.
– Пусть тебя это не беспокоит, Розалинда. Я вполне способен постоять за себя. Или, возможно, тебя волнует безопасность Гилберта?