Роза севера
Шрифт:
Странно, чашка в ее руке дрожала, так что пролила чай. Рогна с досадой поставила чашку на стол. То ли отсветы пламени легли на щеки, то ли она покраснела.
— Старшая рогна сказала мне… — с трудом выговорила она, — что сюда явится мужчина, видевший Владычицу Сада… Она сказала… — Рогна говорила, все более запинаясь, — что я должна… родить от него ребенка.
На этот раз чашку едва не выронил Варламов. Пришлось ее тоже поставить.
— И этот мужчина — я?
Рогна вздохнула, как будто с облегчением.
— Ты действительно видел Владычицу?
— Да, — угрюмо сказал Варламов. — Только старшая рогна предупредила, что я не должен говорить об этом.
— Конечно, — Рогна заметно расслабилась. — Тогда этот человек — ты.
— Это невозможно! — запротестовал Варламов. — У меня жена.
«Ну да, — насмешливо отозвался голос внутри. — Ты уже отговаривался перед Хозяйкой Медной горы. А с Сацуки про Джанет вообще забыл».
Рогна гневно глянула на него:
— Я некрасива? Со мной будет противно лечь в постель?
— Что ты, — вполне искренне сказал Варламов. — Ты очень миловидная.
«И так похожа на Сацуки», — чуть не добавил он, но вовремя спохватился.
— Тогда жена не помеха, — рассудительно сказала Рогна. — У якутов бывало многоженство. Богатый якут часто имел стада в дальних улусах, порою проводил там месяцы и заводил одьулун, вторую жену. Сейчас такой брак редкость, но если мужчина и женщина согласны, он имеет законную силу. Хоть ты и не богатый якут, мы можем совершить этот обряд, и я стану твоей одьулун. А позже вернешься к жене.
— У тебя все продумано, — во рту Варламов пересохло, и он жадно допил чай. — А если я откажусь?
— Ты останешься здесь, пока не согласишься! — сказала Рогна надменно, хотя голос и вздрагивал. — Неужели так трудно для мужчины сделать женщине ребенка?
А ты из молодых, да ранних… Но Варламов глянул на Рогну: ее глаза блестели от слез. Видно, как невероятно трудно ей говорить, вот-вот сорвется. Что это надумала старшая рогна? Он прикусил губу и уставился на огонь в камине. Ну что же — как говорится, чего хочет женщина, того хочет Бог.
— Нет, конечно, — сказал он, слыша свой голос как бы со стороны. — Я согласен. А когда… брачный обряд?
— Лучше завтра, — уже спокойнее сказала Рогна. — А то шаман уедет, и вернется через несколько недель. Придется ждать. Я хочу выглядеть прилично перед своим народом.
Шаман? Ну да, православная церковь не признает двоеженства. Да, тогда лучше поскорее.
— Хорошо, — сказал Варламов, ставя пустую чашку. — Ну, я пошел.
— Спокойной ночи, — мирно сказала Рогна.
Варламов откинул дверь и вышел. Несмотря на мороз, у него горели щеки. Он зашагал к темному силуэту церкви, ругая себя за податливость. Почему женщины делают с ним все, что хотят? Правда, Джанет он сделал предложение сам, но о браке узнал лишь за десять минут до обряда. Хозяйка Медной горы просто использовала его для своей потехи. Сацуки соблазнила так искусно, что не было и шанса противиться. А теперь девчонка-ведьма ставит ему ультиматум. Хотя… и сама, похоже, не рада.
В юрту ввалился в расстроенных чувствах. Отец Вениамин благодушно улыбнулся:
— Поговорили?
— Ну да, — огрызнулся Варламов. — Предлагает себя замуж, иначе не отпустит. Есть у них такой брак, помимо жены заводят одьулун. Венчать, или как это тут называется, будет шаман. Уже завтра, потому что скоро уедет.
Отец Вениамин крякнул
— При живой-то жене? Чудны пути твои, Господи. И для таких язычников мне храм восстанавливать?
Он вылил остаток кумыса в чашку и проглотил залпом.
— А вообще, в этом что-то есть. Может, она и мне одьулун найдет? Только без шаманского венчания, а то владыка с меня шкуру спустит.
Заснуть долго не удавалось. «Что-то с Сацуки совесть тебя не беспокоила», — ядовито заметил прежний голос. Варламов скрипнул зубами и все-таки уснул.
Утром встал хмурый, а вскоре появилась Куннэй с завтраком.
— Поздравляю! — радостно сказала она. — Сегодня, господин, вы не должны работать. Свадьба ближе к вечеру, а пока погуляйте. Сейчас принесу одежду, госпожа всю ночь шила.
Видно, тоже не спалось…
Вскоре она вернулась с грудой меховой одежды и вывалила на пол.
— Это нижние штаны с нагрудником, — она слегка покраснела. — Надеваете на голое тело мехом внутрь. У нас носят всю зиму, мех вбирает пот и очищает тело лучше, чем в бане. Потом вымораживаем и выбиваем. Вот верхние штаны, носят мехом наружу. Меховые чулки, на них надеваете пимы. Рубашка из ровдуги, оленьей замши. Сверху кухлянка, — она расправила куртку, похожую на канадскую парку. — Ну, и шапка… Одевайтесь, а я пошла.
Варламов вздохнул, снял привычную одежду и стал облачаться в обновы. Оказалось неплохо: меховое белье шелковисто льнуло к телу, в чулках сразу согрелись ноги, а то вчера мерзли. Затем он надел рубашку, верхние штаны и кухлянку. Отец Вениамин покачал головой:
— Прямо эскимосом сделался.
Варламов вышел на улицу. Хотя мороз обжигал щеки, было удивительное тепло и уютно. Сияло солнце, над лесом горбились ослепительно-белые горы. Он направился к юрте Рогны.
Девушка оказалась в примыкавшем к жилью загоне. Была в рабочей парке и выпрямилась от лежавшего на снегу оленя, с окровавленным ножом в руке. Похоже, только что забила животное.
— Не боишься своей будущей жены? — весело спросила она. Но выглядела осунувшейся: похоже, и ей нелегко дался вчерашний разговор. — У якутов принято, чтобы женщина разделывала скотину.
— Привыкну, — сказал Варламов. — Спасибо за одежду, очень теплая.
— Кухлянку дал брат, от чукчей привез. Он ею не пользуется, для верховой езды неудобна. Но ты вряд ли будешь много ездить верхом.
Она наклонилась к оленю и взяла с рогожи чашу, полную темной жидкости.
— Вот, выпей.