Роза севера
Шрифт:
За прииском санный след потянулся по замерзшей реке на север. Снег сверкал белизной даже сквозь темные очки, морозило, и, несмотря на меха, сидеть было холодно. Временами Рогна соскакивала с нарт и бежала рядом, держась за высокую дугу. Варламов попробовал так, и действительно согрелся. Пригодился и шарф из беличьих хвостов: когда обмерзал от дыхания, можно было просто передвинуть.
Ближе к вечеру показалась одинокая юрта, и Рогна остановила оленей. Хозяева угостили горячим чаем. Приглашали остаться на ночь, но одьулун Варламова хитро глянула на него и отказалась. Зато пошел долгий разговор по-якутски, и Рогна коротко пояснила, что спрашивает о дороге, о стадах, не видели ли волков. Затем поехали снова.
Смерклось, над лесом стала подниматься луна. Завидев на берегу сухостой, Рогна свернула к нему.
— Я распрягу оленей, а ты напили дров.
Варламов достал бензопилу с грузовой нарты и принялся за дело. Тем временем Рогна распрягла оленей, и те разошлись, роя копытами снег в поисках корма. Рогна утоптала снег на стоянке и принялась ставить палатку. Оставив на время дрова, Варламов помог своей одьулун. Палатка была современная, двойная, с каркасом из прочных сдвоенных дуг. Расчистив снег перед тамбуром, развели костер. Рогна все делала быстро и сноровисто — видно, не раз ночевала в зимней тайге.
Языки пламени поднялись в темное небо, и Рогна подвесила два котелка, набитых снегом. Снег скоро растаял, и она покидала в воду куски мяса. Пока готовился ужин, Варламов наколол дров для маленькой печки. Наконец Рогна разложила парящее мясо по мискам и села на нарты рядом с мужем.
— Ну вот, — сказала она удовлетворенно. — Поедим и спать. Как тебе такая жизнь?
— Я вырос на Севере, — ответил Варламов. — Хотя на Кольском полуострове не так холодно, как у вас.
Рогна рассмеялась:
— Надеюсь, со мной не замерзнешь.
Поели горячего мяса с бульоном и напились чая. Уютно потрескивал огонь в печке, поставленной на невысокие чурбаки. Рогна расстелила оленьи шкуры, а на них спальный мешок. Залезли внутрь, по ходу освобождаясь от верхней одежды, а вскоре Рогна, хихикнув, запустила руку в меховые штаны Варламова (поборола стеснение, наконец). Приспустив их, он с удовольствием исполнил свой супружеский долг. Под мягким мехом ребрышки Рогны не чувствовались, и под конец она тихонько простонала.
— Не так уж плохо, — сказала она. — Даже немножко приятно.
От печки палатка нагрелась, и сняли остальные меха. Спали нагишом в обнимку.
Ночью печь погасла, и к утру стало холодно. Рогна накинула меховую рубаху, положенную в головах, высунулась из спального мешка и растопила печь. Только когда стало тепло, Варламов вылез и занялся костром. Потом умылся подогретой водой, но бриться на морозе не стал. Рогна, не обращая внимания на холод, подставила лицо свежему ветру, а потом разогрела вчерашнее мясо и вскипятила чай. Сложив палатку, погрузили вещи на нарту, а за это время печка остыла на холоде.
Варламов гадал, как будут собирать разбредшихся оленей, но Рогна взяла мешочек с солью и стала кричать: «Мэк, мэк, мэк!». Почти сразу олени стали выбегать из леса, и пока очередной слизывал крупицы соли с руки Рогны, Варламов хватал его за недоуздок и запрягал в нарты. Одьулун рассмеялась:
— Быстро учишься!
Поехали. Вдоль реки по-прежнему тянулся лес, за ним ярко белели горы. Через час-другой свернули в долину левого притока. Ехать стало труднее: кое-где поверх снега намерз лед, и копыта оленей разъезжались. Опять свернули, в долину между холмов, и увидели оленей, пасшихся среди заиндевелых деревьев. Вскоре показалась и юрта пастухов.
Опять чай и долгие разговоры, а потом Рогна, к удивлению Варламова, отвязала с грузовой нарты лыжи. Дала пару и ему — широкие, подбитые оленьей шкурой . Варламов на всякий случай перекинул через плечо «Сайгу». Пошли, огибая оленей — те смешно хоркали, от морд поднимался пар. Лыжи мало проваливались в снег, а на подъемах не съезжали назад. Иногда Рогна останавливалась, доставала из-за пазухи тряпицу и привязывала ленточки к веткам.
— Зачем это? — удивился Варламов.
— От волков, — ответила она . — Волки боятся запаха рогн.
— А исключения бывают?
— Редко. Тогда приходится учить.
— Не заметил, чтобы от тебя как-то особенно пахло. Разве чуточку хлевом, наверное от мехов. Но это даже возбуждает.
— А от тебя потом из подмышек, — рассмеялась Рогна. — Помой, когда вечером растоплю снег.
Мыться на сорокаградусном морозе? Варламов содрогнулся.
За пару часов обошли долину со стадом, а потом в юрте пастухи угостили строганиной — мороженой рыбой, которую настругивали тонкими полосками. Она прямо таяла во рту. Поехали дальше.
К реке не вернулись, а стали подниматься на седловину, чтобы перевалить к другому притоку. Теперь Варламов шел впереди, торя дорогу. Нарты цеплялись за деревья, и пару раз случались поломки. Исправлять научился быстро: нарты состояли из деревянных частей, связанных ремешками, и нетрудно было выстрогать замену сломанной детали. Варламов порядком устал, но наконец остановились на лесной поляне, не дойдя до речки.
Луна поднялась над лесом, и лиственницы стали отбрасывать синие тени. Вскоре их не стало видно в ярком свете костра. Варламов и в самом деле немного помылся теплой водой — оказалось не так страшно у жаркого костра. Зато Рогна удовлетворенно пошмыгала у него подмышкой, и после непременного супружеского ритуала оба уснули.
Варламов проснулся от шума, дрожала земля. «Землетрясение!» — мелькнула паническая мысль. Он выпутался из спального мешка и выскочил из палатки, сначала не почувствовав холода в меховых чулках. В лицо летела снежная пыль, мимо палатки мчались олени: рога закинуты на спину, длинные головы вытянуты вперед. Миг, и последний исчез среди деревьев.
Варламов стоял в недоумении, как вдруг вдалеке раздался унылый вой. Тоска и безнадежность слились в нем.
— Волки! — крикнула Рогна, выходя из палатки.