Роза ветров

Chiba Mamoru

– Идем, - тихо и почти что ласково прошептал ему второй. Куда только девалась из его голоса жесткость, куда пропал колючий тон, которым он только что огрызался – теперь этот человек шептал почти нежно, будто над больным ребенком. – Идем, - повторил он.
– Я же говорил, молитвы иногда слышат…

**********

Он впустил обоих в свой дом, а сам пошел и все же поковырялся в проводах. А заодно – набросал чистого снега, заметая кровавый след. Федору совершенно не хотелось, чтобы эту красотищу нашел кто-то еще. Хотя, как он подозревал, окрестные бродячие псы скоро устроят тут настоящее безумие. Обойтись так же и с лестницей – зачистить снежком - он не мог, но там, как ни странно,

и заметно было меньше. В конце концов, парень решил, что сочинит что-нибудь про неудачный поход на рынок, и недостойное поведение своего будущего стейка. Где наша-то не пропадала… Впервой ли студентам сочинительствовать?

Когда он ступил в родной дом, возвратясь после своих трудовых подвигов, то сначала услышал шум воды, а затем уловил странный запах. Отправившись на шум, Федор застал картину, от которой внутренности скрутило – хотелось отойти и вернуть все, съеденное за день. Теперь, при нормальном освещении, он мог с большей точностью рассмотреть своих гостей. И те ему очень, очень сильно не понравились. Оба в военной форме, истрепанной, изрешеченной, замызганной черт знает чем, и в свежих кровавых пятнах, выглядящих влажными и черными. Тот, первый, кого Федор поначалу принял за бесформенную кучу, сейчас находился внутри ванной, прямо в одежде, и едва там помещаясь. Под струями душа он, очевидно, медленно согревался – вода хлестала холодная, пара не было. В сток утекали красные ручейки и речушки. Черные волосы липли к смуглому горбоносому лицу, опущенному долу. Его товарищ, пристроившись на бортике, сосредоточенно кромсал походным ножом чужой рукав, отдирая куски ткани от запекшейся уже раны. Глядя на это, Федор молча полез за аптечкой и поставил ее перед гостями на раковину. Второй кивнул благодарно, вслепую нашарил пузырек со спиртом, сощелкнул пробку… и от души глотнул. Затем налил немного на ладонь и поднес к лицу своего товарища. Тот припал и в полглотка осушил все до капли. Федор глядел на это зрелище, не зная, то ли падать в обморок, то ли ругаться на чем свет стоит.

– Ты бы может обезболивающего ему… - неуверенно протянул он. Ответом стали чужие карие глаза, полные самого искреннего, недоверчивого изумления, а затем – совершенно безумной надежды.

– Можно?..

Федор никогда прежде не видел, чтобы кто-то так радовался обычной ампуле новокаина. Он никогда и ни у кого не слышал такого голоса. Если бы Федор предложил исцелить раненого при помощи Живой Воды, пол-литра которой у него каким-то чудом завалялась в холодильнике – пожалуй, и тогда бы он не услышал этих вибрирующих от боязни поверить во все происходящее ноток.

Гость принял ампулу из рук хозяина, будто новообращенный неофит – святыню от верховного жреца, и немедленно принялся с ней возиться. Вкатил две дозы своему товарищу, безжалостно вогнав иглу шприца едва ли не с замаха, и снова вернулся к промыванию многочисленных ран.

– Где это вас так? – наконец, переборол изумление и совладал с языком Федор. Он все рассматривал обоих, стараясь успокоить скачущее сердце, убедить себя поверить в то, что это не актеры боевика и что это по-настоящему произошло с двумя живыми людьми. Тот гость, что был потрепан поменьше, обернулся. Парень, встретившись с его взглядом, и сам не знал, хочет он или не хочет знать все подробности.

– Облажались на работе, - наконец, оповестил он, и Федор заметил, что говорит он тягуче, будто бы с каким-то акцентом.

– Вас ищет ментовка?

– Вполне может статься, – второй закашлялся, сплюнул кровью и утер рот тыльной стороной ладони. Его товарищ похлопал его по плечу, каким-то невообразимым образом найдя для этого местечко поцелее.

– `A la guerre comme `a la guerre, -

процитировал он известную фразу.

– Ладно, - вздохнул Федор, который и сам видел, что у них «на войне как на войне». – Если тебе нужна будет еще одна пара рук в помощь – зови, я буду на кухне. Соображу какую-нибудь еду.

Собеседник кивнул согласно и вернулся к прежнему занятию. А Федор поплелся к холодильнику. Он после всего случившегося теперь вообще сомневался, сможет ли хоть что-нибудь в мире вызвать его отвращение и гадливость – после всего, что он сегодня видел.

**************

Перекопав содержимое, он остановился на пельменях. Пельмени все любят, не так ли? И это проще, чем возиться с каким-нибудь там супом. К тому же, Федор был слишком взволнован, чтобы спокойно и вдумчиво готовить что-то сложнее макарон – и те бы, наверное, разварил до состояния каши…

Затем он пошарил в зале на антресолях и нашел пару спальных мешков – наследство от его повернутой на здоровом образе жизни, и походах на природу в частности, тетке. Тетка уехала жить заграницу, а ее спальники остались - и вот, надо же, пригодились… Все-таки, за бортом минус двадцать три, никакое одеяло лишним не будет. Его диван в зале укрыт лишь тонким пледиком, а этого явно недостаточно для обогрева двух потрепанных личностей…

Он оставил оба скатанных в скатку спальника на полу коридора: так, чтобы спотыкаться о них и гарантировано не забыть, и пошел в спальню. Там он порылся в старых пожелтевших справочниках – на сей раз, наследстве от какой-то теткиной родни, кто тоже настрадался от любви родственницы к здоровому образу жизни. Федор проделал это с целью узнать, как лечить такой кошмар – и мудро старался не рассматривать картинки, хватит с него на сегодня кровищи… Так он и успокоится немного, и время убьет. И подумает заодно, что он натворил: доброе дело, или совсем наоборот…

Копание в старой макулатуре затянулось. Он вспомнил о своем, как хозяина, долге, только когда на кухне задребезжала крышка, которой он накрывал кастрюлю. Пельмени взывали к отмщению. Торопливо отодвинув справочники, Федор поспешил туда – и едва не споткнулся в коридоре. Только не о спальники – хотя и о них немного тоже. Впрочем, о расстеленный спальник спотыкаться всяко легче, нежели о скатанный. Зато о не менее, чем стокилограммовую тушу раненого незнакомца – вполне…

– Вы что здесь делаете?! – возмутился Федор шепотом. Возмутился – потому что это было форменным безобразием. Шепотом – потому что раненый, кажется, задремал. На шум из ванной выглянул второй, тот, что был поцелее.

– Qu’est-ce…Что такое?

– Почему здесь? – Федор выразительно ткнул пальцем в спящего.

– Мы мешаем? – немедленно подобрался гость.
– Куда можно переместиться?

– Нет, не мешаете, - терпеливо вздохнул хозяин дома, - но какого черта на полу?!
– Федор снова уловил в чужом взгляде растерянность и завелся еще больше. – Есть нормальная мебель, - воскликнул он, чуть отойдя от шепота – что-то ему подсказывало, что этого потрепанного сейчас и из пушки не добудишься.
– А если так уж хочется именно на полу, так валите к батарее, что вы под дверью, как две псины…

– Мы запачкаем тебе ковер, - с подкупающей искренностью улыбнулся ему собеседник. – Не беспокойся, мы привычные.

Федору стало неловко. Злость скатилась, как с гуся вода, и осталось нечто, в чем он боялся опознать жалость.

– В смысле – «привычные»? – уточнил он осторожно.

– Ну, нам приходилось ночевать в местах куда хуже твоего пола. Да еще и спальник есть, это же просто роскошь, - иностранец снова улыбнулся разбитыми губами. Затем бросил испытующий взгляд на своего неподвижного друга.