Роза ветров

Chiba Mamoru

Они переглянулись в третий раз.

– Ты был прав, - наконец, пробасил Жук брату. – Ветер и правда переменился.

*********

Из документов у них оказались военные жетоны. Кто бы ни был их предыдущий работодатель, позаботиться о будущем тех, кого он полагал скорыми покойниками, он не счел нужным. Идея, казавшаяся еще минуту назад Федору блестящей, начинала тускнеть.

– Вilleves'ee! – отмахнулся от этих доводов Наполеон, мешая русские слова с французскими. Федор понял, что последний был для рыжего родным, и когда тот волновался, то русский вылетал из его головы, уступая место

наречию франков.

– Нет, не ерунда, - покачал лобастой головой Жук. – Точнее, не совсем ерунда. Насчет тебя можно отправить запрос в часть, и все будет восстановлено, но это требует времени. А его у нас нет: что ты станешь делать, пока они обстряпают это дело? Я, конечно, готов помочь – мудрый, как помнишь, борется с судьбою, неразумный унывает - но со мной не так все просто. Ехать на Дальний Восток за свидетельством о рождении, тормошить паспортный стол, это тоже время, да и деньги, а…

– Никаких «а», - перебил его Нап. – Мы же договорились. Сначала то, что не может ждать.

Жук улыбнулся, и его смуглое лицо будто бы осветилось изнутри. Федор подумал, что два этих человека совершенно друг на друга не похожи. Вообразить между ними родство мог только очень большой фантазер, ко всему прочему, с серьезными проблемами по зрению.

Федор сообразил, что «то, что не может ждать» – это, очевидно, больная пожилая женщина, и именно на счет клиники капают какие-то наверняка зажиленные подкожные запасы парочки. Оба братца слишком потрепаны жизнью, чтобы не обзавестись полезной привычкой оставлять заначки. На какое-то время в кухне установилось молчание, пока рыжий, бросив взгляд на часы – старенькие, пластиковые, они стояли на холодильнике с единственной целью: не позволить яйцам всмятку стать слишком уж крутыми – и не объявил:

– Перевязка.

– Черт, - беззлобно буркнул Жук. – Валяй, пошли в ванную…

Федор задумчиво почесал нос.

– Слушайте, - несмело протянул он, - может, врача какого надо, а?..

– Нам?..

Две пары глаз округлились, как будто Федор говорил о приземлении летающей тарелки перед окнами. Впрочем, поправил он себя, это не самое удачное сравнение. Пожалуй, в случае с НЛО эти ребята знали бы, что им делать. В отличие от ситуации, когда к ним проявляли заботу.

– Да какого тут врача, прости Господи… – в ванной, наконец, зашумела вода. – Любому нормальному медику придется пояснить, что это за красота и откуда она взялась.

– Ну вот и поясните.

– И ментам заодно?

– А что плохого?

Федору надоело переговариваться через коридор, и он двинулся в ванную следом. Там как раз многострадальный Жук подставлял спину под пропитанный антисептиком тампон. Бинт сброшенной змеиной шкурой валялся на полу, и Наполеон, сноровисто работая ножом – которым пользоваться ему было явственно удобнее, нежели ножницами – срезал второй бинт. Прежде Федор полагал, что бинты надо разматывать, однако, поглядев, как те выглядят, и, более того, что под собой скрывают, спешно точку зрения изменил.

– Что с тобой делали?.. – спросил он тихо, привалившись к косяку двери. Жук обернулся через плечо и усмехнулся невесело.

– Ничего непоправимого: видишь же, хожу, с тобой болтаю, сле…ааааа, мать твою, Нап!

– Это не я, - отозвался

тот, действительно стоящий в шаге и копающийся в коробке с красным крестом на боку. – Рука подламывается?

– Она.

– У тебя трещина в кости. Или почему, ты думаешь, я ее перемотал?

– Я думал – потому что там еще одна дыра…

– По сравнению с твоей спиной это даже не цветочки, а так, саженцы. Давай-ка, сядь, что ли. Не нагружай руку…

– Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны, - проворчал Жук в ответ, но на пол опустился и ссутулился, выставив напоказ все ужасы, какими могла похвастать его спина. Федор, наблюдая отстраненно за происходящим, снова подал голос:

– Почему бы вам не попробовать еще одно место, где требуется охранка?

– Потому что, - охотно пояснил ему рыжий Бонапарт, - все эти… les bureaux

cвязаны между собой и собирают информацию о друг друге.

– И?

– Наш шеф там не последний человек. Думаю, если мы вдруг воскреснем и примемся маячить еще за чьей-нибудь спиной, ему может показаться, что его интересы ущемлены.

– И в чем же именно?

– Не знаю. Просто ставлю себя на его место: мне бы это показалось.

– А если…

– Федь, - мягко, как мог, произнес Жук. – Мы люди очень простые. Из тех, знаешь, про которых говорят, что они как табуретка.

– Ага, и читаете Цицерона…

– Цицерон еще никому не помог обустроиться в жизни. Просто книги – это единственное, что уравнивает нас с прочими людьми. Читают, по сути, все.

– Некоторых еще и заставляют, - ввернул Бонапарт, не отрываясь от своего занятия. Он выглядел сосредоточенным на своем деле, но явственно не пропускал ни слова из сказанного.

– Точно.

– Ну, общеизвестно, что люди начинают ценить нечто лишь тогда, когда это у них отнимешь…

– Ну вот считай, что мы как раз такие. Книги – это все, что нам доступно. В этом, так называемом цивилизованном мире, сложно проложить путь, не имея бумаг об окончании какого-либо высшего учебного заведения, думаю, ты в курсе? Ты же и сам студент? Ну вот. Перед тобой два человека, один из которых пошел работать после девяти классов, потому что есть дома было нечего, а второй ничего не помнит о себе до службы в Легионе. В том числе и учился ли он где-либо или, возможно, получал профессию… Одним словом, Фэодор, - в устах рыжего француза его имя вдруг обрело какое-то элегантное неаполитанское звучание, - наши умения равны умениям наших тел. Все, чем мы можем заработать на жизнь, так или иначе связано с применением физической силы. Читал ты Овидия или Адама Смита – никого не волнует.

– Но… - его собеседник поскреб затылок.
– Мне казалось, вузы для того и существуют?.. Чтобы оценить степень умений, нет?

– Степень умений?.. – Наполеон сощурился. – Если бы можно было провести сравнительное соревнование: скажем, лучшего выпускника факультета менеджмента и никому неведомого меня, взяв совершенно мизерный стартовый капитал – или даже без него! – мы уже через год узнали бы истину.

– Мой братец полагает, что он крут, - вздохнул Жук. – Крут с большой буквы «к», а так как в армрестлинге ему удается одержать верх через раз, он решил состояться на экономическом поприще.