Рождение сверхновой

Генрих

— И какая же может быть причина для взлома? — настораживается отец.

— Например, вы без спроса вошли в нашу комнату. Ты ещё ладно, за тобой вредительства не замечалось, а вот ей, — кивок в сторону дёрнувшейся мачехи, — нельзя. Если она войдёт в нашу комнату, я в тот же день ваш замок выломаю. Или испорчу.

— Будешь наказан, — сухо информирует отец.

— За что?! — округляет от удивления глаза мальчик, — это же справедливо. Если нам нельзя в вашу комнату, то вам нельзя в нашу.

— Видишь ли, сын, — Витин отец иногда находит нужные слова, — в семьях нет равноправия.

У взрослых всегда больше прав, чем у детей.

— Это почему? — склоняет голову набок Витя. Юркину по-настоящему становится интересно. Как азартному охотнику, выслеживающему хитрую дичь.

Отец не сразу понимает, что от него ждёт сын. Или делает вид. Взрослые иногда любят прикидываться валенком и делают это намного искуснее детей. Тот покладистый и спокойный мальчик, прозябавший в этом тельце до прихода Юркина, не смог бы прижать родителей к стенке. Юркин берёт дело в свои руки.

— У взрослых больше прав, потому что у них больше обязанностей. Так? — Мальчик смотрит на отца прямым взглядом, не спрячешься.

— Ну, да, — неуверенно отвечает отец.

— Почему тогда вы не наказали Кирюшку? Я что-то не заметил, чтобы его отшлёпали или в угол поставили. Вы хотя бы пальчиком ему погрозили?

Ответом служит лишь молчаливое переглядывание родителей. Витя продолжает:

— Вы его не наказали. Учить вы его ничему не учите. Это я научил его пуговицы застёгивать и расстёгивать, сейчас учу шнурки завязывать. Я его воспитанием занимаюсь, не вы. Вы своих родительских обязанностей не выполняете. Всё спихнули на меня. Вы оставили себе только одно право — наказывать меня по поводу и без повода. А раз у вас нет обязанностей, то и прав нет.

Над столом повисает тяжёлая тишина. Даже Кирюшка перестаёт болтать ножками.

— А если у меня нет никаких прав, то и обязанностей у меня тоже нет, — продолжает Витя, — Завтра Кирюшка ещё что-нибудь придумает…

Мальчик весело подталкивает брата.

— Кирюха, придумаешь?

— Да! — тут же подтверждает согласный на любое веселье Кирюшка.

— Он придумает, а я мешать не буду. Пусть ребёнок развлекается, — заключает Витя.

Опять зависает тяжёлая пауза, на которую только Витя не обращает внимания. Потихоньку расправляется с ужином.

— Ты прямо войну с нами затеял, — бурчит отец.

— Не я, пап, — Витя наносит жестокий удар, от которого нет защиты, — Это не я вас палкой по лицу бил.

Мачеха не говорит ни слова, в очередной раз краснеет. Отец багровеет тоже. Витя не стесняется добить поверженного противника.

— К тому же я болен. Мне двигаться трудно, у меня болит всё, иногда голова трещит. Так что я полежу, книжку почитаю. А Кирюшка пусть делает, что хочет, я не могу им заниматься.

Конец видения 6.

— И что, Серёж, ты их дожал? — Юну разбирает от жгучего любопытства, — Они начали тебе платить?

— Итог для меня неожиданный, — признаёт Юркин, — Они нажали на все рычаги, подняли все знакомства, возможно, дали взятку и устроили Кирюшку в садик. Я наотрез отказался, да они и не могли сразу. Следы-то еще на лице остались.

— И что теперь? — разочарованно спрашивает Юна.

— Да

здорово! Я весь день от всех свободен, делай что хочешь. Щас мордашка заживёт, своих девчонок буду в гости водить. Весело будет. А игрушки мне купят любые, какие захочу. Очень хорошо родители поняли, что ссорится со мной занятие опасное и разорительное.

— Мачеху в дом не пускаешь?

— Теперь пускаю, — вздыхает от факта тактического отступления Сергей, — Она, во-первых, намного позже возвращается. Иногда одновременно с отцом. Ей приходится Кирюшку из садика забирать. И с ним я не могу её за дверью держать.

— Спасибо, Серёжа. Мне теперь и мои проблемы кажутся такими безобидными. Аннён!

— Пока, Юна.

Глава 9

Массовый террор

Телеканал C3TV-Goodtv

21 января, время 19:56.

Сижу за округлым низким столиком вполоборота к хорошенькой ведущей Нам СонЛи. Камеры располагают так, по крайней мере, одну из них, что мы видны во весь рост. Я про наши ножки, будто зрителю предлагают сравнить, у кого лучше. Что тут сравнивать, лично я и так знаю.

Телеканал, которым распоряжается оппозиционная партия, пошёл на риск. Не такой великий, впрочем, — будь они одним из телеграндов, тогда да, — и бонус в случае успеха затмевает любые риски. Просто прямой эфир всегда риск. К тому же я разрешила любые, самые провокационные вопросы.

— На слишком неделикатные вопросы я просто не отвечу, уклонюсь. Но, конечно, какие-то естественные рамки должны быть. Совсем уж неприличные темы поднимать не надо.

Меня заверили, что всё будет в наилучшем виде. Они вообще-то все, как заведённые бегают. Я так понимаю, телеканал не от хорошей жизни от оппозиции подкармливается. Прозябают они, честно скажу. Сейчас, небось, господина Чо ВинЧона до небес превозносят за то, что меня им подкинул. А что было мне делать? С ведущими каналами договориться не удалось, кажется, они до сих пор на меня обижаются. Во-первых, пара лицензий от Франс-2 от них ушла, во-вторых, с японцами они не сумели договориться насчёт трансляций с наших концертов. Худо-бедно чего-то добились, но мечтали, видно, о другом. И причём здесь я? Они меня даже не просили их пролоббировать.

Так или иначе, они попытались меня в очередной раз погрузить в пучину забвения и неизвестности. До чего иногда по-детски наивными могут быть взрослые и опытные люди! Собственными руками кинули меня в объятия оппозиционной партии. Надеюсь, министр культуры за это на меня не обидится. Лояльность оппозиции лично ему никак не помешает.

— Девушки, пошёл обратный отсчёт. Внимание! Приготовились, — слышится команда режиссёра. СонЛи чуть напрягается, она не слишком опытная. Улыбаюсь ей понимающей и чуточку снисходительной улыбкой: «Девочка, ты чего? Это всего лишь прямой эфир. Не бойся, со мной всегда всё получается. У всех!».