Рождение волшебницы
Шрифт:
Простой круг означал золото, но золото выражалось также множеством других знаков: овалами, усиками, ресничками… Намеками проступали указания на золото облегченное, золотой глёт, золото обожженное, позолоченное, шафранное, музыкальное, потогонное, питьевое – все мыслимые виды золота. Железо и свинец, известь и ртуть – все что только наполняло природу, было лишь прахом на пути к золоту, вершине всего сущего. Высшим выражением пути был дух золота. То есть сбросившее с себя вещественную оболочку, законченное совершенство.
И Золотинка безошибочно отыскала сокровенный знак. Знак этот – дух золота – означал бесконечность: нигде не разомкнутая восьмерка. Свидетельства великой и бесплодной борьбы на неопрятной стене трогали что-то в душе восприимчивой Золотинки.
– Берите, Видохин, – щедро сказала она и протянула рогульку, – старик настороженно принял. – Если то, что вы ищите, вообще существует и его можно отыскать, то эта штука, наверное, вам поможет. Но я ни за что не ручаюсь.
Видохин сжимал хотенчик и молчал, как ребенок, очарованный новой игрушкой, от которой неизвестно еще что можно и ожидать. В глубокой задумчивости глядела на Золотинку волшебница Анюта. И у пигаликов были основания примолкнуть.
– Прощайте, Анюта! – сказала Золотинка, ступая к лестнице. – Я давно вас искала. Да поздно нашла. Поздно. Что теперь? – и она повернулась к тревожно застывшим пигаликам.
– Пойдемте, Буян, у меня к вам дело. У меня для вас кое-что есть, тоже такой маленький подарок. Я покажу.
Золотинка начала спускаться, Буян поспешно за ней последовал. Не обменявшись ни словом, они покинули башню и прошли на нижний двор. Девушка подвела пигалика к журчащему в четыре струи источнику.
– Вот там. Внутри вазы на столбе. Достаньте, – сказала она безо всяких ухищрений.
– Хорошо, – помолчав, согласился пигалик. – Не уходите.
Он удалился, настороженно оглядываясь, и скоро привел засаленного кухонного мальчишку. Разрумяненный, от очага, малец вытер лоснящийся подбородок и, снисходительно ухмыляясь, оглядел столб. Отыскав для ноги опору, он вскарабкался вверх и с дурашливым воплем извлек груду тряпья.
Распластавшись в полете рваным крылом, платье накрыло пигалика. Он сбросил рванье с головы и скомкал его.
Тоненький шут с черной харей и нахмуренный пигалик нашли уединение в неглубокой выемке там, где крепостная стена смыкалась с нависшим утесом. Золотинка дала пигалику время самым тщательным образом исследовать обноски.
– Месяца не будет, как это платье забросила сюда Золотинка. Да, та самая. При мне забросила, – сказала она, когда Буян удовлетворился осмотром. – Я едва узнала ее при свете факела, ночью. Побитая какая-то, не в себе. Не мое это дело.
А подменка была у нее – серое платье, простое, и вроде как накидка до колен из грубой крашенины, синяя с коричневым.
– При свете факела нетрудно ошибиться и в синем цвете, и в коричневом, – заметил пигалик, выслушав доносчицу. Он принялся аккуратно сворачивать лохмотья. – Если я правильно догадался, вы хотите получить награду.
– Не стану скрывать. Хочу.
– В полном объеме вряд ли. Наводку вы дали существенную, однако тысяча червонцев за не слишком большую кучу отрепьев много, согласитесь. – Он говорил бесстрастно, избегая всякого личного, живого чувства.
– Не трудно сообразить, что я-то и есть та самая Люба, которая приютила Золотинку. А в благодарность за гостеприимство она положила глаз на Лепеля, моего дружка.
– Десять грошей, – сказал Буян. В разительном несоответствии с издевательским смыслом сказанного в уголках рта таилась печаль.
– А если я научу вас, как поймать девку?
– Как?
– Нужно разыскать Поплеву. Если можно – найдите! Ведь с Поплевы все началось. Рукосил захватил его и спрятал, а Золотинку послал искать. Это была ловушка: она будет искать и не найдет. А если не будет искать, то попадет во власть к Рукосилу. Он поставил ее перед таким выбором, что и так она проиграла, и так… А если вы спасете Поплеву… она сама к вам придет.
– Почему вы думаете, что придет? – пигалик застыл во внимании.
– Могут пигалики разыскать человека, если чародей обратил его и спрятал?
– Пигалики все могут.
– Спасите Поплеву, и она придет к вам сама.
– Как ваше имя? – ясно и строго посмотрел он.
– Золотинка.
Буян вздрогнул, хотя, разумеется, того и ожидал.
– Приговор не может быть отменен, – прошептал пигалик.
– Да.
– Знаете, что вас ждет?
– Да.
– Смертная казнь.
– А если я оправдаюсь?
– По этой статье нельзя оправдаться. – Лицо пигалика выражало несчастье.
– За что меня осудили?
– Невежество с особо тяжкими последствиями. Статья двухсот одиннадцатая, часть третья.
Буян не говорил понапрасну: по такой статье нельзя оправдаться. Оправданий нет.
– Я… мы не можем принять предложения – насчет Поплевы… Нет. Мы обязаны захватить преступницу немедленно по обнаружению – это мой долг.
– Вы влиятельный член Совета восьми, – быстро, так быстро, что в голосе прорезалась враждебность, сказала она.
– С чего вы взяли?
– Вы сами сказали. При первой встрече.
Пигалик задумался. И у Золотинки тоже не было ни малейшего желания говорить. Наконец, он нарушил молчание:
– Все равно… нет…
– Вы имеете право принять решение самостоятельно, – перебила она его почти наугад.
Он не стал возражать.
– Вы действительно запускаете искрень по своему желанию? Когда хотите? Сейчас?
– Да.
Буян был отчаянно бледен.
– Это только усугубляет ваше положение, – прошептал он. – Я не могу вас спасти. Никто не может. Приговор будет вынесен и исполнен.